Демократия – это когда человек отвечает не только за свои дела (за дела, может быть, даже не очень и отвечает), но и за свои слова. Ответственность за произнесенное слово – знак культуры, убедительный признак того, что мы отделились от животного мира, от мычания, лая и воя.
Выдающийся дизайнер Джон Гальяно позволил себе во Франции (где это уголовно наказуемо) антисемитскую выходку, после чего лишился работы в модном Доме Диор, что нанесло удар не только по самому Гальяно, но и по всему бренду.
Общественное мнение
Джон Гальяно утверждал, что стал жертвой провокации и интриг завистников, поскольку ни к одной нации в мире не относится с предубеждением. Но руководство Диора было непреклонно, да и лицо Дома – Натали Портман – заявила, что никогда не будет работать с антисемитом.
Ларс фон Триер, знаменитый режиссер, был объявлен в Каннах персоной нон грата за то, что на пресс-конференции, рассуждая о своих немецких корнях, выразил некоторые симпатии фашистской эстетике и самому Гитлеру. После отлучения от фестиваля режиссер неоднократно извинялся за свои слова и даже настаивал на том, что в нем течет не столько немецкая, сколько еврейская кровь, и дети его названы еврейскими именами.
За последнее время в нашей стране два министра подали в отставку: Рейн Ланг из-за скандала с газетой «Sirp» и Юрген Лиги из-за оскорбительных националистических замечаний в адрес своего коллеги. Юрген Лиги, уходя с поста, настаивал на том, что слова его были вырваны из контекста и, на самом деле, его высказывания не носили националистического характера.
Так положено. Так делается во всем цивилизованном мире: сказал, не подумав (или подумав!), получил за это, извинился, отказался от своих слов, отошел в сторону. Так работает механизм демократии. Так осуществляется свобода слова, смысл которой сводится к ответственности за свои слова. И слава Богу.
Честь и достоинство
Я сейчас читаю редкую по философской глубине и обширности материала книгу Якова Гордина «Русская дуэль», вышедшую только что в петербургском издательстве «Вита Нова». Там, среди прочего, проводится и такая мысль: дуэль была для людей, щепетильных в вопросах чести, не только возможностью сохранять чувство собственного достоинства (достоинства жен, дочерей, невест), но и возможностью противостоять государственной машине.
Империя считала жизнь любого человека своей собственностью, государь император волен был казнить или миловать; через дуэль, через самостоятельно выбранную смерть, человек обретал свободу. Именно поэтому дуэлянты в разные времена карались с большей или меньшей степенью строгости – дуэли противостояли цензуре, к какой бы сфере жизни она ни относилась. Пушкин запрет на дуэли и литературную цензуру ставил в письмах рядом.
Чем удушливей была атмосфера в империи, тем чаще происходили дуэли, тем больше людей стремилось вдохнуть смертельный воздух свободы. Меня поразил один документальный рассказ, настроению которого мог бы позавидовать любой современный хоррор: офицер пришел ночью к своему ближайшему товарищу, присел на краешек постели, разбудил и пригласил немедленно пойти стреляться.
Товарищ рассмеялся в ответ и нашел шутку неуместной: спать хочется, не дури! Но пришедший настаивал, он напомнил, что за ужином невежливо отозвался об актрисе, к которой ездил его друг; пусть друг не обиделся, но были свидетели, молодые офицеры, которые, в случае, если дуэль не состоится, решат, что честь и достоинство уже ничего не стоят. В конце концов, разбуженный был принужден встать; вошедший предложил драться без секундантов, чтобы они не понесли наказания (у секундантов карьера гибла, как и у самих дуэлянтов); отошли к кустам; вызванный, имея право первого выстрела, демонстративно опустил пистолет и выстрелил в землю. Но пуля ударила в камень и, отскочив, рикошетом попала точно в сердце друга, убив его моментально…
Дуэли практически прекращались только во время войн. Так было во время Отечественной войны 1812 года, когда жизнь и так не зависела от императора, но только от удачи, рока, судьбы. (Так, заметим от себя, в сталинскую эпоху почувствовали себя свободными на войне советские люди – их смерть больше не зависела от вождя народов!)
Сейчас весь мир словно бы играет в русскую рулетку, приставив к своему виску револьвер. Развязать кровавую кампанию на любой территории – легче легкого; гибнуть и рисковать всегда найдется много охотников, но выиграет все-таки тот, кто удержится на краю, кто не заиграется до смертельного исхода.
Свобода выбора и свобода убивать
Внутренняя свобода и демократическое устройство общества необходимы очень ограниченному кругу людей. Подавляющему большинству все-таки приятнее и спокойнее жить в тоталитарном пространстве, где диктатор – «кумир на бронзовом коне» – всегда и во всем прав. Думать и решать самому за себя для большинства – нестерпимое испытание; необходимость отказаться от клише, от фанатичной приверженности догме – равна самоубийству. И потому один ищет частной жизни, внутренней свободы, права отстаивать свою честь и достоинство, возможности жить в демократическом государстве, а второй делает всё, чтобы распоряжаться не своей, а чужой жизнью. Тоталитаризм – это, прежде всего, присвоенное право распоряжаться другим человеком.
Все акты насилия в мире – терроризм, массовые убийства, бессмысленная и беспорядочная стрельба (включая и чудовищный выстрел в школе в Вильянди!) – это попытка серой массы, темной толпы вернуться любой ценой к диктатуре. Это неизбывная мечта призвать очередного бесноватого параноика в вожди, вырывать из груди врагов сердца и пожирать их для укрепления боевого духа, расстреливать без суда и следствия, пьянеть от запаха крови, обносить страны колючей проволокой и пускать по ней ток, создавать лагеря смерти и отрицать потом их существование.
Во всех демократических странах время от времени дети приносят в школу оружие и стреляют по одноклассникам или учителям. В каждом конкретном случае находятся особые причины, побуждающие подростков к насилию. Но глобальная причина одна – подспудная жажда тотального контроля, системы страшных запретов, кровавых обрядов инициации – потребность вернуться в первобытное состояние. Ведь цивилизация для очень многих людей – состояние совершенно нестерпимое. И на каждый цивилизованный жест неизбежно следует ответ звериного рыкающего нутра толпы.
Нужно дорожить шатким равновесием, нужно дорожить ситуацией, в которой человеческая жизнь еще чего-то стоит. И в нашей стране это именно так!
Мне бы очень хотелось, чтобы за некорректные высказывания отвечали не только министры, но и обычные люди. Представляете, если каждый начальник, хамски наоравший на подчиненного, будет уволен, если каждый автор оскорбительных комментариев будет разоблачен и заплатит штраф, если каждый вандал, превращающий исторический центр Таллинна в общественную уборную, будет призван к порядку, если… Люди, разумеется, не изменятся, и злоба никуда не уйдет, и тоска по сильной руке не уймется, и тайная мечта о диктаторе не выветрится, но все-таки, но все-таки, может быть, на одного перебежчика в стан свободы станет больше.