Давид Всевиов: как разобраться в том, что происходит в России?

Давид Всевиов Фото: Priit Simson / Postimees

На первый взгляд это может показаться курьезным, но для того чтобы понять, что происходит в современной России, вовсе не обязательно обращаться к ее истории, ключ к пониманию этой страны кроется совсем в другом, считает историк Давид Всевиов.

Настоящее связано с далеким прошлым крепчайшими нитями, неудивительно поэтому, что некоторые из них, прекрасно нам когда-то известные, теперь напрочь стерлись из памяти, а некоторые забылись лишь на время. Хотя, в отличие от расшифрованного генома мамонта, нам вряд ли удастся восстановить геном истории в полном объеме даже в далеком будущем, каждые отдельные обнаруженные факты и связи между ними могут оказаться полезными.

И позволят хотя бы на миллиметр приблизиться к тому, чтобы увидеть картину в целом. И если какая-нибудь отдельная деталь не откроет нам ничего принципиально нового, само по себе узнавание вновь обнаруженной подробности способно доставить удовольствие.

Такое неожиданное удовольствие автор этих строк получил, когда, сидя за компьютером, работал над очередной частью цикла радиопередач «Мистическая Россия», посвященной жизни замечательной поэтессы Анны Ахматовой. Мне хорошо запомнился этот момент: мое внимание было сосредоточено на документальных источниках и исследованиях, касающихся Постановления [Оргбюро ЦК ВКП(б)] от 14 августа 1946 года «О журналах „Звезда” и „Ленинград”», в которых «антисоветскому» творчеству Михаила Зощенко и Анны Ахматовой была дана уничтожающая оценка.

Одна из причин, почему стрелы критики обрушились на Анну Ахматову, заключалась якобы в том, что на одном из ее поэтических вечеров в представительном зале в Москве публика стоя встречала и провожала поэтессу бурными аплодисментами. И когда позднее об этом доложили Сталину (очевидно, истинная причина заключалась в сведении счетов между приближенными к власти группировками), великий вождь будто бы задал вопрос, который как раз и забылся со временем. Диктатор хотел знать: кто все эти восторженные приветствия и рукоплескания организовал? Без организатора, как считал Сталин, не обошлось.

Если вернуться в наши дни, не кажется ли вам этот вопрос и образ мыслей до боли знакомым? Точно так же, как некогда в голове одного правителя не укладывалось, что люди могут по собственной воле и без принуждения с чьей-то стороны стоя приветствовать великую поэтессу Анну Ахматову, так и сегодня один правитель никак не может понять, что где-то, будь то в Киеве или в Москве, люди могут выходить на улицы, следуя голосу своего сердца, а не чьим-то указкам. И за ними не стоит гипотетический американец, их не направляет враждебная рука европейцев.

Вышеприведенный пример, характеризующий вневременную ментальную связь, является далеко не единственным. Аналогичные по сути наблюдения можно обнаружить и в многочисленных статьях и высказываниях аналитиков, в которых в качестве главного постулата, помогающего понять происходящее в соседней стране, приводится исключительность российской истории, которая в формах своего проявления отражает национальные особенности русских. А именно те черты, которые обусловлены как географическими и климатическими особенностями бескрайней страны, так и уникальными хитросплетениями ее истории.

Сюда укладываются и византийские корни, определившие зависимость духа от власти и сформировавшие основные правила дипломатических игр, и традиции татаро-монголов, привнесшие в повседневную жизнь брутальность и насилие. Здесь и православная церковь со своими обрядами и спецификой, и особые отношения между государством и церковью, которые еще со времен Бориса Годунова подчиняли князей церкви воле светских правителей (что уж говорить о более поздних временах, особенно о периоде советской власти).

К этому добавляются размышления о том, можно ли в истории России найти нечто такое, что в контексте остальной Европы можно было бы охарактеризовать классическими терминами (которые, по крайней мере, были таковыми) «феодализм» и «капитализм».

Уточню при этом, что попытки премьер-министра Столыпина провести в начале XX века реформы, направленные на то, чтобы сломить сопротивление общины и поощрить индивида к проявлению частной инициативы, завершились фиаско и убийством великого новатора.

Этот известный перечень специфических черт России можно было бы продолжать. Задаться, например, вопросом: где ренессанс с его вниманием к человеку, период, давший столько нового и красивого? Но довольно. И этих примеров уже достаточно для того, чтобы хотя бы попытаться понять тех, кто утверждает, что путь России отличен от пути других стран и потому уникален (если рассуждать логически, то выбор иного пути должен означать, что и конечный пункт будет иным).

В нашем случае не важно, какой знак имеет эта особенность – положительный или отрицательный. С точки зрения настоящей статьи это вообще не имеет значения. Важно то, что на первый взгляд может показаться курьезным: для того чтобы понять, что происходит в современной России, вовсе не обязательно углуб-ляться в ее историю. Конечно, это утверждение в своей крайности и некоторой провокационности утрировано. Ведь никто из мыслящих людей не спорит с тем, что российская история имеет свою специфику (она есть у каждой страны), и образ мышления прошлых и настоящих правителей России во многом удивительно совпадает. Так, неоднократно отмечалось сходство хотя бы между Николаем I и Владимиром Путиным.

Но если уж соглашаться с тем, что для понимания современной России и поступков лидера этой страны нужно знать нечто большее, чем хитросплетения истории восточного соседа, то на чем в таком случае следует сосредоточить внимание?  

Полагаю, что в широком плане – на понимании механизмов осуществления единоличной власти. Как в прошлом, так и в настоящем. Потому что те убеждения, которыми сегодня руководствуется единовластный правитель России, универсальны.

Они вовсе не специфически российские. Они были присущи и Калигуле, и Нерону, и многим другим правителям, которые были до и после них. Никто из них не мог представить себе мир, существующий вне их приказов и распоряжений. Для них такого мира не существовало. Они его не видели. Они были поражены слепотой.