Ближний Восток и ислам: вопросы и ответы

Эвелин Калдоя
Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Курдские женщины, воюющие против «Исламского государства», готовятся к бою.
Курдские женщины, воюющие против «Исламского государства», готовятся к бою. Фото: Reuters/ScanPix

На вопросы Эвелин Калдоя, возглавляющей зарубежную редакцию Postimees, отвечает доцент Центра стратегических исследований по Ближнему Востоку и Южной Азии Дэвид Десроше.

Не означает ли тот факт, что на главных улицах Парижа можно видеть военные патрули точно так же, как на улицах Кабула, что теперь не только Запад воюет с терроризмом, но и терроризм с Западом? Может ли патрулирование улиц военными дать реальный результат?

Французские солдаты патрулировали парижские улицы в 1962-м, 1969-м, а также в 1980-е годы, когда звучали взрывы в метро. Военные пат­рули в Париже – не столь непривычная картина, как, например, в Лондоне. Французская жандармерия является более милитаризованной, чем силы полиции большинства западных стран. Периодически армия патрулирует улицы Парижа и других городов. В отличие от США или Великобритании для Франции  это не является чем-то из ряда вон выходящим.

Существует две теории. Согласно одной, если направить военных охранять городские объекты, то подвергнешь их еще большей опасности. Но с другой стороны, присутствие армии в городе должно создавать психологический эффект полной безопасности. Как показал опыт Великобритании и Израиля, присутствие военных в городе сдерживает даже террористов-смертников, планирующих взорвать себя, и многие отказываются от этого намерения.

Главная задача – создать атмосферу сдерживания. Силы безопасности, проявляя бдительность, должны обращать внимание на людей, выделяющихся из общей массы.

В военном плане эффект, возможно, незначительный, но военные патрули на улицах в мирное время способствуют тому, что люди чувствуют себя в безопасности.

Граждане западных стран отправляются на Ближний Восток воевать в рядах группировок «Исламского государства», не следует ли из этого, что многие службы безопасности этих стран что-то проспали?

Как правило, люди, принимающие такое решение, испытывают глубокий личный кризис. Примером тому может служить один из идеологов «Аль-Каиды» Анвар аль-Авлаки, родившийся и большую часть жизни проживший в США и имевший американское гражданство. Он планировал террористические атаки и вербовал террористов. В 2011 году был уничтожен ударом с воздуха – по его автомобилю был выпущен дрон.  

Этот человек был имамом одной из крупнейших мечетей в США в Вирджинии, пользовался уважением, его приглашали даже в Пентагон. Но после этого Анвара аль-Авлаки неоднократно арестовывали за сексуальные домогательства, он стал завсегдатаем борделей. Из-за личных проблем он стал сторонником радикальной ветви ислама.

Зачастую при изучении психологического портрета террористов становится очевидно, что в основе лежат личные проблемы – безработица, распад семьи и пр.

Военный врач-психиатр, майор армии США Нидал Хасан, совершивший массовое убийство на базе Форт-Худ, был очень несчастным в личной жизни человеком – он никак не мог жениться. Если ты 30-летний американец палестинского происхождения... Вот тебе и кризис.

Службы безопасности могут отслеживать сомнительные зарубежные связи, но в условиях свободы вероисповедания и при отсутствии прямой угрозы контроль за религиозными организациями не устанавливается.

Серьезным вызовом для либеральной демократии становятся люди, которые в зрелом возрасте обращаются к исламу, причем к радикальному течению. В таких случаях обычно не прослеживается зарубежная связь.

Саудовская Аравия имеет большой опыт в деле возвращения на путь истинной веры тех, кто сбился с пути. В этой стране разработана эффективная программа по работе с такими людьми. Поскольку страна мусульманская, на помощь приходят духовные лица, которые говорят тем, кто ошибся в выборе, что они стали жертвами ложной религии и что их направят на правильный путь. В Саудовской Аравии добиваются больших успехов, там значительно меньше рецидивистов, чем среди тех, кто освобождается из тюрем США.

Турция, являющаяся членом НАТО, ведет себя непоследовательно: президент страны осудил нападение на редакцию журнала Charlie Hebdo, а на следующий день была закрыта редакция издания, намеревавшегося опубликовать карикатуры из французского журнала. Как такая непоследовательность влияет на внешние отношения?

Думаю, что противоречивое поведение Турции объясняется тем, что в ней продолжается диалог по поводу того, какой страной она является.

Двадцать лет назад Турция была ориентирована на Запад. У страны другая история, но ее целью было стать частью западного консенсуса. Она активно действовала в НАТО, внесла большие изменения в законодательство, реформировала общество и структуры власти, чтобы соответствовать условиям ЕС.  

И тут Франция, имеющая, как известно, большое влияние в ЕС, заявляет, что все это замечательно, но ваша страна никогда не была и не будет одной из нас. Как мне представляется, это заявление положило конец национальному консенсусу Турции.

Масла в огонь  подлило решение о принятии в ЕС Кипра. Если бы ЕС отложил принятие Кипра хотя бы на год, вполне вероятно, что Кипр бы воссоединился.

Турки, глядя на это, решили, что их отодвигают в сторону не только по социальным соображениям. Все, ради чего старалось целое поколение турков, оказалось напрасным. Турции предстоит найти новую парадигму, и весь вопрос в том, какой силой она решит быть – западной или ближневосточной.

Турция не понимает – она исламское государство или современное западное. Президент Реджеп Тайип Эрдоган пытается ответить на этот вопрос, но он и сам этого не знает.

До тех пор пока Турция не решит, какой страной ей быть, она будет проводить противоречивую внешнюю политику.

Могут ли события на Ближнем Востоке привести к появлению нового государства – Курдистана?

Еще во время учебы в докторантуре я решил выучить курдский язык. С вопросом, что он думает по этому поводу, я обратился к своему хорошему другу, который был президентом Союза курдов в Северной Америке, и услышал в ответ, что большей глупости трудно себе представить.

Оказывается, курдский язык состоит из четырех сильно различающихся диалектов. «Если ты выучишь один диалект, то наверняка человек, с которым ты заговоришь, говорит на другом, и он обидится, что ты не выучил его язык», – сказал мне друг.

Курды, как и большинство живущих в горах народов, очень разобщены. Невозможно представить, что они могут прийти к единому мнению. Нет ни единой политической организации курдов, ни родины как таковой. Если оставить курдов один на один со своими проблемами, они начнут воевать друг с другом.

Турецкие курды руководствуются совершенно другими соображениями, чем сирийские курды. Как правило, когда курды заявляют о своей национальности, то делают это, противопоставляя себя кому-то или чему-то.

Сомневаюсь, что даже иракские курды в своем стремлении к независимости руководствуются иными политическими соображениями, кроме интереса к торговле нефтью.

Иракский Курдистан больше упирает на национальную символику и стремление обрести независимость.

Примерно так же обстоят дела в канадском Квебеке. У сепаратистских движений много общего. Одна из общих черт – зависимость от природных ресурсов. В нынешней ситуации, когда баррель нефти стоит 45 долларов, я не видел ни одного исследования о том, насколько жизнеспособной окажется независимость курдов.

В отличие от сепаратистски настроенных жителей Квебека, Шотландии и Уэльса курды отличаются еще одной особенностью: они не только враждуют друг с другом, их история напрямую связана с насилием и войнами.

Комментарии
Copy

Ключевые слова

Наверх