«Муравейник»: в темноте между счастьем и болью

Фото: Allfilm.ee

Я пишу эти строки мглистым таллиннским утром в обычной квартире в Ласнамяэ. Я только что посмотрел документальный фильм «Муравейник» о гараже, который расположен буквально в километре от моего дома. Боюсь, когда фильм заканчивался, я все-таки не сдержал скупой журналистской слезы. После титров я нашел и включил песни Татьяны Овсиенко – одна из них, про поиск любви в темноте между счастьем и болью, звучит и в «Муравейнике». Мне и грустно, и светло, и – скажу честно – хочется обратно, в мир Гаража, каким его показали режиссер Владимир Логинов и оператор Макс Голомидов, святые люди, спасибо им большое.

На сайте компании Allfilm, под эгидой которой снят «Муравейник», написано, что это кино – «сборник документальных новелл о владельцах боксов в огромном гаражном комплексе в самом густонаселенном районе Таллинна Ласнамяэ, доставшемся в наследство от советского периода». Не самое точное описание хотя бы потому, что никакого сборника новелл в «Муравейнике» нет. Есть, скорее, поток киносознания, как если бы некая летучая видеокамера без предубеждений фиксировала всякие удивительные дела, происходящие в Гараже (здесь уместна заглавная буква, ибо Гараж – это целый мир). «Муравейник» не распадается на ряд сюжетов, даже и взаимосвязанных. В нем, как и в природном муравейнике, бурлит и плодоносит хаос жизни – в ней с отдельными сюжетами тоже ведь туговато.

(Вот почему, хотя в нашем Ласнамяэ муравейниками издавна именуют многоподъездные девятиэтажки, это слово как нельзя лучше подходит фильму. Ну и еще потому, что «Гараж» в русском кинематографе уже есть. И потому, что издалека вздымающийся к небу комплекс красного кирпича действительно напоминает муравьиный холм посреди леса высотных домов.)

Создатели «Муравейника» говорят, что в нем нет ни единого постановочного кадра – и трудно им не поверить. Как говаривал Марк Твен, Истина удивительнее Выдумки: Выдумка обязана считаться с возможностями, а Истина – нет. В «Муравейнике» есть жизнь, и все остальное на этом фоне меркнет.

Девять кругов Гаража без Вергилия

Итак: мглистым таллиннским утром сквозь туман проступают контуры Гаража. Это город в городе, государство в государстве, вещь в себе, живущая по своим законам, правилам и понятиям. Внутри Гаража и около него, естественно, суетятся автомобилисты со своими железными друзьями, но и не только: играют в мяч дети, радуется жизни в заброшенном автомобиле бомж, в кафе сидит молодежь, распевающая на голоса блатную балладу о мерзавце, который поматросил и бросил девушку («...ей оставил долги с трипаком!»), со стенки кафе падает огромная кабанья голова, рядом в ресторане празднуют дни рождения и, опять же, поют караоке русскую попсу («Розовые розы!.. Светке Соколовой!..»), а потом, пренебрегая правилами пожарной безопасности, пытаются запустить в небо летающий фонарик, а в бане тем временем азартно хлещутся березовыми вениками и обсуждают, естественно, голых баб, а рядышком чистят свежую рыбу, а по соседству снимаются в гламурных фотосессиях...

В сумерках мужик чуть ли не в семейниках и рубахе на мощное голое тело долго, усердно, мучительно пытается добыть огонь и, не добыв огня, флегматически замечает в пустоту: «Бл*дская зажигалка!..» Алкоголик предлагает товарищу выпить за День отца, но тот от идеи почему-то не в восторге: «День отца, день х*йца...» Мата в «Муравейнике» много. Им тут не ругаются. Им тут разговаривают.

И это лишь видимая часть спектра, а есть ведь еще и невидимая – гаражные боксы, семь сотен их, и каждый – своя вселенная. Некоторые превращены в подобие жилищ, меблированы, снабжены телевизорами, магнитофонами, кроватями, чуть ли не мини-кухнями.

Один из боксов являет собой практически алтарь: флаги разных стран, под ними портрет Путина, а на стене – большие фотографии Ильвеса, Лукашенко, Медведева, Януковича, ну и какие-то, понятно, котики. Владелец бокса жалуется, что повесил неформатного Лукашенко, хотя надо было вешать Путина. Увы, фото, присланное из России, – «не тот формат».

В другом боксе его еле держащийся на ногах, жутко пьяный обитатель проводит садистские манипуляции над часами с кукушкой, отчего и кукушка перестает вылезать, и окошечко ее не закрывается. В третьем боксе играют на скрипке – и пронзительной чистоты звук разносится по всем уголкам Гаража, будто осеняя его утробу неумирающим искусством. В четвертом, страшно захламленном, вечно бухой старик сидит в недрах своей машины, давно уже не на ходу, и слушает, вы удивитесь, русскую попсу, и витиевато признается автомобилю в любви.

В пятом двое ведут откровенно нечленораздельный, на грани глоссолалии разговор, живо напоминающий невнятные речи условного народа в фильме Алексея Германа «Трудно быть богом». Но у Германа-то Выдумка. А здесь – Истина.

Стихийный дзен-буддизм вахтеров

Если Гараж – муравейник, за муравьиную королеву тут – вахтеры, держащиеся особой кастой. Среди них есть эстонец, но говорят они все равно по-русски (вот оно, знаменитое ласнамяэское гетто!). Сказать, что вахтеры удивительны, – значит ничего не сказать. Вот один из них читает в газете статью «Маньяка можно вычислить по рисунку на руке» с изображением папиллярных линий Чикатило. Читает внимательно, вдумчиво. Потом подносит к лицу собственную ладонь и начинает аккуратно сличать ее с картинкой...

Вот другой, тот самый эстонец, вспоминает, как он читал, что «надо тыкву кушать, тогда стоять будет лучше на сорок процентов». Вот вахтеры пересказывают друг другу потрясающую притчу про воробья, корову и кошку, которую (притчу), право слово, невозможно напечатать в газете для семейного чтения. Вот изумительный диалог про видеокамеру, снимающую людей голыми. «В Москве очки продавали... – мечтательно говорит вахтер. – Одеваешь и видишь всех... – Пауза. – В неглиже, бл*...»

Вот тот же вахтер проявляет чудеса эрудиции, помогая коллеге разгадывать кроссворд. «Повесть Тургенева, три буквы?» – «“Ася”». – «Точно, “Ася”...» – «Гы!» – «А не, выходит “Яся”... Слушай, у Тургенева вообще есть такая повесть?» Вновь пауза – длинная, насыщенная. Наконец, вахтер веско изрекает: «У Тургенева все есть!» Вот вы как хотите, а это же чистый дзен-буддийский коан – диалог, лишенный какой бы то ни было логики и ровно поэтому вызывающий в голове того, кто его слышит, тотальное просветление.

Смотря «Муравейник» – надеюсь, уже понятно, что смотреть это чудесное кино нужно по массе причин, – испытываешь всю палитру эмоций. В какой-то момент тебя пробирает искреннее восхищение авторами фильма. Это ж надо – найти натуру такую, что и Дэвид Линч, и сам Федерико Феллини нервно курят во мгле. (А то и не курят – мы же помним про зажигалку.) Таких типажей, такого абсурда в феллиниевских трагикомедиях еще поискать! Потом тебя охватывает ужас. Это что же значит? Если тут нет постановочных эпизодов, выходит, мир – он именно таков? Гос-споди, какой же он страшненький! Нет – какой страшный! Это и есть народ, да? Какое гражданское общество, о чем вы? (В эстонском националисте «Муравейник» может пробудить ощущение, что он из-за советской оккупации вынужден жить в одной стране с какими-то монстрами, – но этот националист пусть в зеркало посмотрит. И вообще, национализму – бой. Гараж выше этого, он интернационален.)

Ну а ближе к финалу обнаруживаешь то, что заметно не сразу: Гараж – это пусть своеобразное, но очень теплое и уютное пространство. Тутошнее сплоченное сообщество таково, что к нему даже хочется принадлежать. Эти люди – свои. Без кавычек. И они рядом, и очень здорово, что это так. И поет Татьяна Овсиенко: «В темноте между счастьем и болью ищем то, что зовется любовью», – и хочется назад, в мир Гаража, и по-прежнему грустно и светло, но мгла – отступает.

«Муравейник» (Sipelgapesa)

Документальный фильм, 2015 г., 82 мин.

Режиссер Владимир Логинов

Оператор Макс Голомидов