Эдуард Успенский: пионервожатый, проповедник, писатель

Эдуард Успенский Фото: Альберт Труувяэрт

Один из лучших российских сказочников, придумавший Чебурашку, крокодила Гену, старуху Шапокляк, дядю Федора, почтальона Печкина, братьев Колобков и великое множество других героев, стал гостем тартуского литературного фестиваля Prima Vista.

На таллиннской встрече с юными читателями (в основном с Успенским пришли встречаться «мальчишки и девчонки, а также их родители») Эдуард Николаевич был немногословен. «Эстония – замечательная страна, – начал он. – И люди тут замечательные. Погода только хреновая...» Выяснилось, что писателя связывает с Эстонией не только это – например, он был лично знаком с Эно Раудом, автором книг о накситраллях. Более того, современный эстонский детский писатель Вимберг назвал сына Диодором просто потому, что именно так зовут в эстонских переводах дядю Федора...

Хлеб для военнопленного немца

– Мы с вами говорим 9 мая. Что День Победы значит для вас – детского писателя, детство которого пришлось на войну?

– Я войну помню, конечно, не по фронту... Я помню Зауралье, куда вывезли московских детей и детей из других городов. Там мы смотрели на танки – как они испытываются на дорогах. Там надо было собирать березовые почки, из которых делали лекарства для раненых... В 1944 году я приехал в Москву. Окна еще были затемнены плотными шторами, чтобы в темное время суток снаружи не было видно света, и если ты шторы не закрыл, к тебе через 15 минут приходила комиссия: «Ты почему окна не закрыл? Хочешь, чтобы твое окно увидели немецкие самолеты?» Окна были заклеены крест-накрест бумагой, чтобы осколки не разлетались. Я это все помню. Пустые котлованы там, где должны были стоять дома, – их начали строить до войны, потом стройку остановили, котлованы заросли, в них появилась вода, рыбки-лягушки... Коровы тогда паслись в Москве...

После войны постепенно жизнь стала налаживаться, воспоминания мало-помалу становились слабее. Я еще вот что помню. Мы жили в большом доме на Можайском шоссе, рядом военнопленные немцы достраивали другие дома. Немцы были в поношенных зеленых мундирах, очень голодные. Иногда охранник отпускал какого-нибудь немца, и тот ходил по этажам и подъездам – просил еду. С одной стороны, немцы, гады, мы ведь выиграли войну, которую развязали эти негодяи, а с другой – ходит какой-то изможденный человек и просит хлеба. И наша бабушка говорила мне дать ему хлеб. Хотя мы сами тогда практически голодали, но тут был человек, для которого любой кусок еды важен, и жалость побеждала. Ах, как я благодарен своей бабушке! Бабушка – она же традиционный русский воспитатель. Была бы другая бабушка, я, может, хлеба и не дал бы, сказал, мол, идите отсюда...

– В последнее время ввиду политической ситуации часть российской интеллигенции говорит о Великой Отечественной как о борьбе двух зол...

– Знаете, когда у меня газета «Коммерсантъ» спросила, отличаются ли Сталин и Гитлер, я сказал: «Сталин и Гитлер – близнецы-братья. Кто больше матери-истории ценен? Говорим „Гитлер“ – подразумеваем „Сталин”. Говорим „Сталин” – подразумеваем „Ленин”». В этой группе негодяев ни один от другого не отличается. Ну, может, один – темно-коричневый, а другой – еще более темно-коричневый. Но это одна шайка.

– Насколько сильно Крым и Украина разделили культурных россиян? Я знаю, что про россиян вообще вы высказались весьма нелестно: «девяносто процентов идиотов и десять процентов умных». Среди интеллигенции пропорция другая?

– Примерно та же пропорция. Но весь фокус в том, что меня спросили дальше: «Как будут жить между собой эти девяносто процентов и десять процентов?» Я сказал: «Как жили, так и будут жить! Те и другие – хорошие люди, просто балды!» Эту фразу про хороших людей всюду вычеркивают, а про идиотов – оставляют. Мол, Успенский назвал россиян идиотами. Но я своего мнения не меняю: с Крымом вышла очень нехорошая история, и страна, к сожалению, воспринимает ситуацию неправильно. Я не как политик это говорю, само собой. Скорее как бывший инженер...

– Технарское мышление помогает расставить точки над «i»?

– Именно.

– То есть – вы считаете, что страна оболванена?

– Есть замечательный фильм Ролана Быкова «Чучело», как раз о том, что общество может расколоться и делать чудовищные, несправедливые вещи. Личность восстает, коллектив ее травит, так было и будет всегда. Чтобы коллектив стал поступать правильно, его надо воспитывать годами! У нас же все наоборот. Наше телевидение делает все, чтобы изуродовать страну, разрушить семьи. Чтобы люди не дай бог не имели представления о том, что происходит. Все эти гавкалки... Я называю такие передачи «гавкалки». Какой-нибудь Бабаян спрашивает: «А что нам скажет Вячеслав Сергеич?» Вячеслав Сергеич говорит: «Положение с Крымом несправедливо!» «Да-а? – говорит Бабаян. – А вы знаете, что американцы захватили Иран? А вы знаете, что делают майдановские фашисты?..» И всё, любой нормальный росточек сразу забивается. Гав-гав, гав-гав, и так часами. И сопровождается все это хроникой, в которой показывают, как безжалостно украинские солдаты уничтожают Донецк, где живут ангелы с большими крыльями, добрые люди, которые только и мечтают вырастить хлеб, детей... И все это длится месяцами и годами, с утра до вечера. Хочешь не хочешь, ты это слушаешь, или твоя жена это слушает. И это сказывается, люди тупеют. Что тут сделаешь?

– Вы тоже слушаете?

– О да, я это дело люблю. Говорю: «Давайте гавкалки послушаем?» Как они там между собой: «Нет, нет, я не договорил!..» – «Нет, это я не договорил!..» – «Нет, вы меня послушайте!..» Гав-гав!.. Господи, да где у них совесть-то? Они же понимают, что они делают!

Писатель не должен быть идиотом!

– Учиться на инженера вы пошли под влиянием мамы-инженера?

– В МАИ я пошел назло старшему брату, скажем так. Он там уже учился и говорил, что из меня толка не будет.

– Я знаю, что вы ненавидите вопрос «Как вы придумали „Чебурашку”?», и все-таки: что должно было случиться с советским инженером, чтобы он стал детским писателем?

– Это как-то постепенно произошло. Я писал юмористические сценки для студенческого театра, у нас был прекрасный театр. С ним нас отправили на целину, мы мотались в районе... как же этот город называется?.. Джанкой, что ли?.. В общем, где-то там мы болтались лето и осень, а потом те, кто нас туда отправлял, сказали: пишите-ка вы для профессиональной эстрады. И купили у нас несколько сценок, и заплатили очень приличные деньги – за какое-нибудь стихотворение плата была как три стипендии. Это как-то сразу мобилизует... (Смеется.)

– Технарское мышление помогает вам при, скажем так, конструировании истории?

– Я всегда говорю: сочинение детской книжки от начала до конца и создание прибора, например, датчика крена или тангажа, – очень похожие процессы: есть идея, есть габариты, есть технология. При этом идея, которая перерабатывается для детей, должна быть самой серьезной и взрослой.

– Должен ли детский писатель быть умным?

– Когда меня спрашивают: «Почему ты не пишешь для взрослых?» – я отвечаю: «Потому что у меня не хватает мозгов». (Смеется.) Должен ли писатель быть умным?.. Знаете, иногда говорят, что писатель умнее своих произведений, а иногда – что дурнее... Особенных идиотов я в литературе не встречал, но и безумных умников – тоже. Так что даже не знаю. Идиотом писатель точно быть не должен. Есть, конечно, писатели, не будем называть фамилии... Но даже такие для меня противные и отрицательные сочинители, как Сергей Михалков, достаточно умны.

– Должен ли детский писатель быть добрым?

– Я думаю, необязательно. Он может быть очень суровым человеком, но когда он что-то излагает, текст может быть очень добрым. Борис Владимирович Заходер был, знаете, жестковатый гражданин, но вспомните его стихи – смешные, добрые!

У меня сосед – скрипач,

Да какой еще!

Хоть плачь!

Да хоть бы он умел играть

На своей скрипучке!

Играл бы, что ли, всякие

Хорошенькие штучки,

А то он пилит целый день

Одну и ту же дребедень.

Идешь еще по лестнице,

И слышится вдали:

«Тили-пили, тили-пили,

Тили-пили-пили...»

– На вашем сайте есть такая запись: «Друзья, мне опять повезло, я придумал нового персонажа – Гевейчика». Выходит, придумывание героя – это не сознательный акт?

– По-разному бывает. Приходит заказ какой-нибудь макаронной фабрики создать героя по имени Макфа. Задача безумная и нереализуемая, но ты как-то цепляешься за это безумие, начинаешь задачу решать. Я придумал книжку, в которой была героиня с похожим именем. Когда заказчики книжку получили, они сказали: «Книжка прекрасная, но вот это уберите, а вот тут дополните». А я сказал: «Ребята, забирайте ваш аванс, а книжку я буду издавать сам». То есть – появился заказ и дал в итоге хорошего героя. Сначала ты придумываешь героев, но потом они начинают жить своей жизнью – и уже ку-ку!.. Ничего теперь с ними не поделаешь, они управляют тобой.

– Был период, когда вас не хотели печатать...

– Этот период длился 12 лет, с середины 1970-х до прихода к власти Горбачева. За это время у меня вышла всего одна книжка. Другую книжку, «Следствие ведут Колобки», отправляли в КГБ на рецензию... Пришел новый главный редактор издательства, ему сказали, что Успенский – скрытый негодяй, очень опасный, не знаю почему, и он отправил книжку в КГБ. А в это время комитетчики меня спрашивали о каких-то вещах – мол, что-то я там пишу не так. Я им говорю: «Вы же мою новую книжку получили». – «Не было никакой книжки!» – «А я бы хотел узнать, что там есть опасного». – «Ничего не знаем. А что там есть опасного?» – «Так книжка у вас, вы ее почитайте, что ли...»

– Как вы выживали в то время?

– Нормально. Работал много, выступал в школах, в библиотеках, мотался по стране, писал кукольные пьесы, сценарии для мультфильмов, делал радиопередачи... По крайней мере, зарабатывал я не как простой инженер, а как ведущий, – 180 рублей в месяц где-то.

Как крокодил Гена стал бизнесменом

– Я помню, как читал в журнале «Пионер» в 1989 и 1990 годах ваши повести «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы» и «Год хорошего ребенка». Через год-другой советские реалии исчезли. Как эти книги воспринимаются сейчас?

– Даже те, кто в той системе не жил, быстро понимают условия игры. Ничего ведь толком не изменилось: отношение начальства к подчиненным, отношение свободно мыслящих людей к косно мыслящим людям... При большевиках все это было, потом распахнулись форточки, но система была не сломана до конца, она и сейчас не сломана. И если теперь издать «Год хорошего ребенка», а его собираются издавать, он будет очень легко читаться. Как если бы он был написан сегодня.

– Влияют ли политические перемены на характер ваших героев?

– На характер – нет. Он не меняется, просто герои стараются пристроиться, воспользоваться недостатками или преимуществами этой системы – и в ней жить.

– Как крокодил Гена, который в «Бизнесе крокодила Гены» пытался стать предпринимателем...

– У нас тогда не было ни одной книги о бизнесе. А у меня было свое издательство, называлось «Самовар», и я знакомому голландцу, бизнесмену, хотел заказать детскую книжку о бизнесе, – в Америке такие книжки уже были. Голландец сказал: «Я буду работать по субботам и воскресеньям, это двойная плата, я буду работать столько-то месяцев, книжка обойдется в 30 тысяч долларов...» Я понял, что так не годится. Обратился к друзьям-финнам, они сказали, мол, бизнес – грязное дело, мы не будем о нем ничего писать. Тогда я поехал в Америку, у меня там была знакомая поэтесса, она занималась бизнесом, и мы с ней быстро написали эту книжку, чтобы рассказать об основах бизнеса. Что такое кредитная карта, первичный капитал, инвестиции. И книжка пошла! Мне взрослые потом говорили, что она им здорово помогла вжиться в новые реалии. А многие меня осуждали: «Успенский Чебурашку использует ради денег, делает из него гангстера, и крокодил Гена тоже засранец...»

– Цитата из вашего интервью: «Ребенку надо создавать более хорошую жизнь, поэтому я делаю свои книжки-проповеди как праздники». Что именно вы проповедуете?

– Расспросите любого священника: что он проповедует? Все священники, и наши, и мусульманские, все проповедуют какие-то определенные постулаты, и эти постулаты часто требуют очень тщательной расшифровки. Работать начинает только мысль хорошо объясненная. Вот так и я: есть некая идея – и я ищу ее конкретное воплощение. В моем случае постулаты мои, конечно, – я не берусь излагать марксизм-коммунизм в качестве базы, да и Библию не очень знаю... Видимо, во мне как в бывшем пионервожатом есть какая-то потребность сделать что-то полезное для своих пионеров...

– Почему Чебурашка популярен именно в Японии – настолько, что там даже выпустили продолжение мульт-фильма?

– Видимо, он отражает мягкие, застенчивые, стеснительные качества японского характера. Продолжение, кстати, вышло прекрасное.

– В России тоже сняли одно продолжение «Простоквашино», но оно как-то непопулярно. Почему?

– Почему в Японии живут хорошо, а в России плохо? Потому что японцы делают то, что полезно и интересно. Рано или поздно российская мультипликационная индустрия встанет на ноги и начнет искать сюжеты. Сначала они будут сочинять их сами – они уже это делают, чтобы немножечко обогатиться, – потом поймут, что самим сочинять бесперспективно... Сюжеты есть, и есть писатели, они сейчас почти все нищенствуют, даже самые талантливые. Сюжеты – очень ценный товар. Пока еще невостребованный, увы.

– В этом году вы были удостоены премии имени Льва Копелева за борьбу за мир и права человека. Если говорить о правах человека в России, что может сделать детский писатель Эдуард Успенский?

– Ни-че-го! (Смеется.) Нет, я могу что-то делать, но результатов не будет. Писатель Успенский может пойти с демонстрацией по улице, можно взять автомат Калашникова и расстрелять свой ЖЭК – толку-то.

– То есть вы, не последний человек в культурной иерархии, не видите способов влиять на ситуацию?

– Я – человек не последний в культурной иерархии, но я последний в государственном механизме, так что я могу культурить сколько хочу... Я делаю что могу. Вынашиваю какую-то идею, которую стоит донести до как можно большего числа людей, излагаю ее в веселой форме, потому что иначе она восприниматься не будет, пишу книги...

Справка «ДД»:

Эдуард Николаевич Успенский

• Родился 22 декабря 1937 года в Егорьевске в семье сотрудника аппарата ЦК ВКП(б). Окончил Московский авиационный институт, три года проработал инженером, впоследствии стал профессиональным писателем.

• Автор множества книг, в том числе – «Крокодил Гена и его друзья» (1966), «Дядя Федор, пес и кот» (1973), «Колобок идет по следу» (1990), «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы» (1990), «Лекции профессора Чайникова» (1991), «Год хорошего ребенка» (1992) (в соавторстве с Элес де Грун), «История про Гевейчика, гуттаперчевого человечка» (2011).

• Написал сценарии к фильмам «Там,

на неведомых дорожках» (1982) и «Год хорошего ребенка» (1991), а также ко множеству мультфильмов.

• Участвовал в создании таких телепередач, как «Спокойной ночи, малыши!», «АБВГДейка», «Радионяня»

и «В нашу гавань заходили корабли».

• Лауреат премии им. Аркадия Гайдара (1991), премии им. Корнея Чуковского (2010), премии им. Льва Копелева за борьбу за мир и права человека (2015) и других.