Авторы Доклада о человеческом развитии Эстонии, который будет обнародован в пятницу, пытаются преодолеть узость социально-политических моделей – государства благосостояния и неолиберализма, которые до сих пор представлялись единственно возможными, – и предлагают соединить их по-новому, пишет главный редактор Доклада Райво Ветик.
Десять лет назад Рийгикогу принял стратегическую программу развития «Säästev Eesti 21» (SE21, «Стратегия устойчивого развития»), поставив тем самым перед обществом Эстонии долгосрочные задачи, связанные с ростом благосостояния людей, социальной связанностью общества, сохранением природной среды, развитием культурного пространства и демократии. Авторы Доклада анализируют развитие Эстонии за последние десять лет в свете задач SE21, приводят разносторонние данные и наряду с традиционным социальным анализом задаются экзистенциальными вопросами: кто мы такие и куда движемся, что для нас важно, а что нет.
Осмысление социальных перемен
На жизнестойкость эстонского общества в наибольшей степени влияют два фундаментальных социальных изменения: старение и быстрое сокращение населения страны, а также открытость Эстонии мировым процессам. Демографы с точностью могут предположить, каким будет состав населения Эстонии через десять и двадцать лет. Эти – порой шокирующие – прогнозы подогревают, в частности, дискуссии о том, как нам сохранить Эстонию и не дать ей исчезнуть.
Причем аргументы в пользу того, что нельзя допустить исчезновения страны, доминируют, в обиход вошло выражение «жизнеспособное убывание». А поскольку этот термин напоминает софизм о быстроногом Ахиллесе и неторопливой черепахе (несмотря на разную скорость передвижения, Ахиллес никогда не догонит черепаху) можно было бы взять на вооружение термин «устойчивая адаптация».
Открытость Эстонии миру выражается, например, в том, что за последние десять лет многие области быстро развивались, что обусловлено главным образом участием нашей страны в международных организациях, в первую очередь в составе Евросоюза. И в связи с этим возникают вопросы: в какой степени и насколько результативно жители Эстонии и ее институты успевают адаптироваться к новой международной среде? Как избежать потерь рабочей силы в ситуации, когда границы открыты, а жизненный уровень в стране намного ниже, чем в соседних богатых странах?
Ответы на эти вопросы укладываются в две метафоры, вытекающие из Доклада о человеческом развитии: социальные ловушки и усиление развития. Если говорить обобщенно, то ловушки указывают на стоящие перед Эстонией проблемы, а усиление дает ключ к поиску решений.
Принципы социальных ловушек
В докладе, который вот-вот увидит свет, одним из наиболее часто встречающихся слов является слово «ловушка»: читатель узнает о «ловушке средней зарплаты», «ловушке государства благосостояния», «ловушке бедности», «ловушке высшего образования», «ловушке рутины» и т.д. Может сложиться впечатление, что социальное пространство Эстонии сплошь состоит из подстерегающих нас повсеместно силков и капканов.
В реальности большая часть упомянутых ловушек описывает одно и то же явление: слабость обратной связи социальной системы, когда попадание в ловушку свидетельствует о неспособности индивида или группы людей улучшить свою социальную позицию, несмотря на все усилия. Метафора подчеркивает чрезмерную формализацию и ритуализацию системы, когда застывание связей между элементами системы расходует ресурсы и стоит на пути перемен, необходимых для адаптации.
Как явствует из Доклада о человеческом развитии, за последние десять лет позиция экономики Эстонии в международной цепи ценностей не изменилась и остается на низком уровне. Изменения структуры экономики не способствовали росту производительности в ожидаемом объеме, сдерживая попутно шансы решить социальные проблемы внутри страны.
Одним из основных принципов социальных ловушек является их условность, которая особенно четко проявляется в области миграции: если из одной страны люди уезжают, то в другую приезжают. За период между двумя последними переписями населения миграционное сальдо Эстонии было отрицательным: страну покинули более 40 000 человек, это примерно равно населению такого города, как Пярну.
Миграция способствует появлению других, взаимно усиливающих друг друга социальных ловушек. В Эстонии, например, в отличие от многих других стран, образование не гарантирует более высокую зарплату. Образованные специалисты зачастую не находят применения своим знаниям, что связано со структурой экономики. Поэтому отъезду населения из Эстонии ко всему прочему способствует ловушка высшего образования: среди уезжающих преобладают люди с высшим образованием, в небольших населенных пунктах они не могут найти работу, соответствующую их квалификации. Но большинство тех, кто уезжает из Эстонии, в другой стране попадают в ловушку рабочего места, предполагающего низкий уровень образования, и опять нередко выполняют работу, не соответствующую их квалификации.
Система образования является центральным инструментом жизнеспособности общества, и поэтому требует особого внимания. Стержнем системы образования Эстонии является единая основная школа, и в международном сравнении социальный фон учащихся относительно мало влияет на результаты учебы. В то же время в Докладе отмечается, что, например, программой образования на протяжении всей жизни охвачено мало тех, кому оно более всего необходимо.
Самые большие ловушки системы образования связаны со школьным образованием на русском языке. Хотя языковая унификация школьной системы Эстонии неизбежна, способ ее проведения и особенно переход на эстонский язык обучения только в гимназической ступени способствовали возникновению так называемого стеклянного потолка, из-за которого русскоязычной молодежи трудно конкурировать на рынке труда с эстонцами за аналогичные рабочие места.
В программе реформы русской школы обучение на эстонском языке рассматривается не как подготовка русскоязычной молодежи к взрослой жизни, а скорее как само по себе. Возникла ситуация, когда для того, чтобы учиться в гимназии, эстонский язык, по оценке специалистов, необходимо знать на уровень С1. Между тем закон требует уровня В1, хотя в реальности многие не знают язык и на таком уровне. Если ученик не освоит эстонский язык в необходимой степени в основной школе, он может сколько угодно усилий прилагать во время учебы в гимназии, но, несмотря на это, ему будет крайне трудно получить среднее образование, гарантирующее конкурентоспособность на рынке труда.
Реформа русской школы и интеграция общества в целом напрямую связаны с вопросами безопасности эстонского государства. Анализируя будущее эстонского языкового пространства, авторы Доклада о человеческом развитии приходят к выводу, что если нынешние тенденции сохранятся, в будущем более половины жителей Нарвы окажутся российскими гражданами. По каким бы причинам это ни произошло, развитие событий подобным образом в условиях роста державных амбиций России будет иметь значение для безопасности страны.
Из сказанного выше можно сделать следующий вывод: Эстонии необходима более эффективная политика в области интеграции, способствующая сплочению всех жителей Эстонии и укреплению государственной идентичности. В связи с этим и учитывая эффективность политики в сфере безопасности, следовало бы решить вопросы, связанные с интеграцией, ведь это зависит прежде всего от нас.
Жертвой ловушки низкой зарплаты можно считать экономику Эстонии в целом. Она с трудом поднимается по лестнице международной шкалы ценностей. Как отмечается в недавнем манифесте Центрального союза работодателей Эстонии, мы, решительно стартовав, больше не являемся бедной страной, но, пытаясь угнаться за богатыми странами, мы потеряли темп. Мы больше не хотим выполнять низкооплачиваемую работу, а высокооплачиваемую делать пока не умеем.
Ловушка низкой зарплаты похожа на мышеловку, по меньшей мере, в одном: и та и другая удерживают жертву, не давая ей возможности спастись. Вырваться из мышеловки пытается только мышь, усилия всех остальных направлены на то, чтобы не допустить этого. Следовательно, необходимо переосмыслить статус самого слабого звена. Ловушка средней зарплаты – это не отклонение от нормы, а механизм, с помощью которого система как таковая формирует различные стратегии поведения.
Если мы говорим об Эстонии, то основная слабость неолиберализма заключается в отрицании различий между центральными и периферийными государствами, положение дел, по сути, видится с самого высокого элемента системы (т.е. не с позиции Эстонии). В результате хоть и говорят о возможности линеарного прогресса экономики отстающих стран, но предполагают, что он основан исключительно на их трудолюбии и упорстве. Это исключает логику системы как единого целого и возлагает ответственность за очевидные проблемы только на слабое звено, то есть на нас.
Логику подобной системы очень верно описал государственный контролер Алар Карис, заметивший, что Эстония сможет конкурировать с другими странами в том случае, если будет оставаться бедной страной. Ловушка средней зарплаты действует по принципу «клюв вытащишь, хвост увязнет», из чего в свою очередь следует вывод, что новый взлет экономики Эстонии возможен в том случае, если мы посмотрим на собственные действия под другим углом, а не будем продолжать со все ускоряющейся скоростью вытаскивать то хвост, то клюв. И если в случае с ловушкой средней заработной платы на международном уровне мы оказались в мышеловке, то кто мешает нам понять, что точно такими же являются и ловушки внутри страны?
Ресурсы интенсификации роста
Теоретический подход раскрывает жизнеспособность общества не по принципу «Пусть останется все хорошее!», а через то, как работает обратная связь системы. Если метафора о ловушке показывает причины, из-за которых заклинило систему, то через слова, относящиеся к интенсификации, мы можем указать источники динамики системы.
Чаще всего в работах, анализирующих стратегии интенсификации, встречается такой термин, как инновация, причем нередко предлагается идея «технологичной Эстонии». Предполагается, что для того чтобы претворить эту идею, необходимо в первую очередь развивать технологические знания и навыки, а государство должно быть готово к тому, чтобы поддержать соответствующие эксперименты. «Технологичная Эстония» представляет модель государства, основанного на инновациях. О возможности существования такого государства можно судить по тем странам Восточной Азии, которые поднялись на вершину международной цепи ценностей.
Авторы идеи «технологичная Эстония» тоже советуют инвестировать в первую очередь в те области, благодаря которым Эстония сможет улучшить свою позицию в международном распределении труда. В ситуации, когда население страны сокращается, а сама она все больше зависит от других государств, ставка на технологичные решения может показаться спасением, но при этом встает вопрос, как гарантировать поддержку общества, если люди уже устали от всякого рода реформ. Как сделать так, чтобы экономическая и технологичная проза стала поэзией, мобилизующей людей?
Авторы Доклада о человеческом развитии призывают на помощь парадигму социальных инвестиций, предполагающую, что социальную политику государства нельзя рассматривать как требующую затрат, нужно – как ресурс для роста. Речь идет о попытке преодолеть узость социально-политических моделей – государства благосостояния и неолиберализма, которые до сих пор представлялись единственно возможными, – и соединить их через известные элементы.
Ключ к одному из решений можно найти в главе Доклада, посвященной культуре. SE21 отличается от аналогичных стратегий других стран тем, что в ней, кроме благополучия людей, связанности общества и сохранения природной среды, содержится еще одна задача – сохранение культурного пространства. Включение ее в «Стратегию устойчивого развития» объясняется заботой о сохранении в глобализирующемся мире эстонского языка и культуры, а также пониманием того, за счет чего существует общество, ведь именно культура является основным ресурсом его процветания.
С точки зрения социологической культурной трактовки, стихотворение Кристьяна Яака Петерсона «Kas siis selle maa keel …» («Когда язык этой страны разнесется ветрами песен…») – не просто красивые поэтические строки, прежде всего оно сформировало новую субъективную позицию эстонского общества.
Оно заложило основу одного из двух главных признаков эстонскости (т.е. символического позиционирования), подарив малому народу надежду стать великим через духовность. Облечение этой социальной субъективной позиции в словесную форму автоматически означало появление и противоположной позиции, из которой со временем сформировалось второе главное описание эстонскости – язык. Самой простой формой защиты является уход в себя, и эстонцы, наверное, как никто другой, владеют ею.
Пространный взгляд в будущее
После обретения независимости Эстония исключительно быстро развивалась и по сравнению со многими другими странами, тоже ставшими независимыми, добилась немалых успехов, однако анализ тенденций, наблюдающихся в последние десять лет, позволяет выявить наши слабые места и уязвимость.
С одной стороны, у нас мало опыта и навыков, с другой – наша социальная система действует по определенной логике. Если опыт и навыки в принципе дело наживное, то риски и уязвимость социальной системы невозможно исключить полностью, их можно только смягчить. Самый короткий и точный диагноз этой ситуации в обществе поставил президент Тоомас Хендрик Ильвес в речи по случаю 95-й годовщины Эстонской Республики: то, что нас сюда привело, не поведет нас дальше.
Для того чтобы Эстония могла адаптироваться к глобальным и внутренним переменам, необходима экономическая, социальная и культурная инновация. И поэтому в Докладе содержатся идеи о «технологичной Эстонии», продвижении социальных инвестиций и визуальной культуры, представляющие собой возможные стратегии для усиления развития Эстонии.
В этом ключе следует рассматривать и дискуссии о том, какой должна быть модель развития Эстонии, которая характеризуется двумя противоположными тенденциями. Во-первых, мнения разных сторон подчас очень сильно расходятся, так как исходят из противоположных позиций социального поля. Вполне понятно, что профсоюзы и работодатели по-разному смотрят на политику в области зарплат. В то же время реальность свидетельствует о том, что возможны самые удивительные коалиции.
Например, после недавних выборов Центральный союз работодателей, Торгово-промышленная палата и профсоюзы представили парламенту единую программу государственной реформы, рассматривая экономические вопросы с одинаковой позиции. Ей предшествовал представленный в октябре 2014 года манифест Центрального союза работодателей, в котором шла речь не только о международной конкурентоспособности эстонской экономики, но и благосостоянии трудящихся.
Как понимать подобные призывы? Неужели дела на самом деле обстоят так, как представляется, или это затишье перед бурей? Какая из этих позиций будет доминировать в модели развития Эстонии после 2015 года? Можно предположить, что ответы на эти вопросы зависят не только от соотношения различных групп населения или политических партий, но и от масштаба социальных перемен и связанных с ними целей. Если внешняя опасность превысит болевой порог системы, необходимо будет сплотиться.
В условиях стабильного роста и менее болезненного влияния внешней среды системе следует иметь про запас различные стратегии действий, которые обеспечивают наличие разных мнений. Чем меньше у общества ресурсов и чем больше едоков за столом, тем выше вероятность того, что мнения разных групп по отношению друг к другу будут недружелюбными. При таком сценарии идиллические совместные заявления станут лишь красивыми воспоминаниями.
И в заключение: успешная адаптация к происходящим в обществе Эстонии социальным и культурным переменам предполагает соответствующий времени тип мышления. Консервативное мышление, подчеркивающее целостность общества и святость традиций, является одним из источников эстонскости. Его нельзя недооценивать, ведь для того чтобы процветать, нужны корни.
В то же время мышление, базирующееся на различиях и творческом подходе, больше соответствует трудно определимым социальным переменам. Поэтому вероятнее всего в ближайшее десятилетие для нас будет иметь значение уже не тип мышления, а то, как оно помогает нам адаптироваться к переменам.
3 мысли
• Реформа русской школы и интеграция общества в целом напрямую связаны с вопросами безопасности эстонского государства.
• Мы больше не хотим выполнять низкооплачиваемую работу, а делать высокооплачиваемую пока не умеем.
• Социальную политику государства нужно рассматривать не как требующую затрат, а как ресурс для роста.