ESTMA: Мы были первыми в СССР

Фото: Лийс Трейманн

Четверть века для любой фирмы уже немало. А для фирмы в Эстонии – так и вовсе солидный возраст. Логистическое агентство ESTMA (аббревиатура Eesti Mereagentuur) торжественно отпраздновало 25-летие своей деятельности.

В корпоративном празднике приняли участие работники и зарубежных филиалов компании, коих у ESTMA теперь немало: в Латвии и Литве, Петербурге, Москве и Самаре, Казахстане и Великобритании. Думал ли основатель фирмы Сергей Игнатенко о том, что со временем фирма так развернется? Сегодня ею управляют его сыновья – Алексей и Данил Игнатенко, разделив сферы деятельности по региональному признаку. Данил управляет делами головной конторы, в Эстонии. С ним мы и беседуем о прошлом и настоящем компании.

– ESTMA действительно первая логистическая фирма на территории бывшего советского пространства?

– Дата официальной регистрации – март девяностого года. Эстония уже не была Советским Союзом: заявила о своей самостоятельности, хотя еще и не отделилась. Так что наша компания – первая логистическая компания на территории бывшего советского пространства. И за 25 лет никто не опровергал этого факта.

Перевозим всё!

– Для непосвященных: чем занимается ваша фирма?

– Если говорить самыми простыми словами, то логистика, ее транспортная составляющая – это организация любого вида транспорта и документации, связанной с транспортом. Неважно, что, куда и в каком объеме нужно перевезти. Этим мы и занимаемся.

Классическая логистика широкопрофильна: использует все виды транспорта, занимается любыми грузами. Сейчас многие логистические фирмы выбрали для себя более узкую специализацию. Скажем, огромная фирма DFDS – одна из старейших и крупнейших в мире – занимается в первую очередь автотранспортом и авиафрахтом и делает это безупречно.

А мы работаем безупречно в широком профиле – и морские, и контейнерные перевозки, и крупногабаритные, и мелкие, и опасные грузы, и авиафрахт. В общем, все, что связано с перевозкой, мы можем организовать.

– Туристические круизные суда – тоже ваша работа?

– Да, мы их агентируем. Это часть логистики, связанная с судами. Агентирование судна – это предоставление услуг судну: куда оно пойдет, из какого порта в какой, кто всю эту информацию передаст в порт, кто общается с капитаном, с командой, с пограничниками, и Департаментом водных путей. Короче говоря, мы те, кто все это организует для судна. И также оплачивает, потому что логистика – это еще и финансирование клиентов. У нас постоянно по Эстонии крутится два-четыре миллиона, а по всей группе задействовано около 10 миллионов евро.

Те, кому нужно доверять

– Насколько велика конкуренция на логистическом рынке Эстонии?

– В разное время было по-разному. До кризиса, то есть до 2009 года, конкуренция была очень высокой. Действовало множество фирм и фирмочек, даже со штатом по одному-два человека, которые что-то перевозили. С кризисом многие из них пропали, часто кинув клиента и его груз. Бывало и наоборот – клиенты кидали перевозчиков.

Сейчас конкуренция есть, но это уже цивилизованная, здоровая конкуренция. Новых фирм в нашей сфере пока не нарождается, а тех, которым можно доверять, которые могут отвечать за свое имя, в Эстонии около пяти. Я не говорю о таких больших международных фирмах вроде Schenker, которые действуют и в Эстонии. Иностранные фирмы все же чужие на местном рынке, хотя они и пытались доказать обратное.

– Логистика – модная специальность?

– Я бы сказал – сегодня редкая специальность. В девяностые годы все рвались в логистику, потому что заработки здесь были хорошие. Но уже в начале двухтысячных, когда наступила политическая чехарда, логистика стала немного уступать в этом отношении другим отраслям хозяйства. Тем более, что эта специальность никогда государством не рекламировалась. Ведь многое в этой области завязано на Россию, что больше возможностей дает местным русским.

Так что когда все другие отрасли хозяйства набрали силу, логистика стала непопулярной. С другой стороны, устоявшиеся логистические фирмы вышли на другой, гораздо более солидный уровень и стало престижно устроиться в них на работу. Поэтому, если молодежь говорит о логистике, то имеет в виду известные местные или западные логистические фирмы, в которых комфортно работать.

А в целом – это офисная работа, внешне мало чем отличающаяся от деятельности в каких-нибудь адвокатских конторах. Только там они полностью зарываются в бумагах, а у нас общения больше. Но бумажной работы тоже много – накладные, складские и таможенные документы, документы по перевозке.

Судим по человеческим качествам

– Какова у вас политика в области подбора персонала: предпочитаете профи с дипломом или корочки не имеют особого значения?

– Конечно, всегда лучше специалист с образованием. Но нужно понимать: если он грамотный и с дипломом, то у него, как правило, уже есть рабочее место и ему платят хорошие деньги. Рынок труда уже настолько устоялся, что разница в зарплате в 200–300 евро специалиста не очень мотивирует. Он понимает, что сейчас о цифрах зарплаты никто не говорит правды, все немного преувеличивают. И даже если выигрываешь немного в зарплате, то не факт, что не проиграешь в чем-то другом.

А для нас главный интерес – что человек из себя представляет, на что он способен. Много случаев, когда на работу брали человека совсем не из сферы логистики: работают люди и с техническим бэкграундом, и даже с филологическим. Для нас важно, например, насколько с этим человеком приятно общаться и работать, насколько он готов грамотно оценивать ситуацию, умеет ли здраво мыслить. Здравомыслящих и объективных людей, в общем-то, не так уж и много. Не каждый может взять телефон и позвонить куда-то на другой конец света по делам бизнеса. Я думаю, что половина населения никогда в жизни этого не делала и не может делать.

Мы судим о претенденте по человеческим качествам: насколько усидчив, насколько мышление у него нестандартное, насколько с юмором дружит, как ведет себя. Потому что нужно работать много и эффективно. Бизнес – это эффективность работника. Часто говорят, что деньги человека портят. Но с другой стороны, именно финансовый результат зачастую вынуждает искать компромиссы, с чем-то мириться.

– У вас коллектив составляют, в основном, молодые люди. Так сложилось или это сознательная кадровая политика?

– У нас произошла смена поколений. Старожилы часто ощущают себя дискомфортно в период перемен, опять же в нашей работе нужна стрессоустойчивость, и людям неуверенным, пугающимся здесь сложно. Если молодые хотят строить карьеру, профессионально расти и для этого согласны чем-то жертвовать, то у старшего поколения иные цели – уже хочется жить для себя, наслаждаться достигнутым. Поэтому у нас средний возраст в коллективе – около 35 лет, у сотрудников дети, как правило, еще дошкольники, либо вообще детей нет. Да и мне в мои годы удобнее работать с молодыми. Конечно, я сам стал старше и авторитетнее для своих сотрудников. Но не так давно, лишь в прошлом году, заметил, что стал чувствовать себя совершенно комфортно и спокойно, получать удовлетворение от всего, что получилось. Я ведь принял руководство фирмой в двадцать два.

– У вас нервная работа?

– Не бывает нервных работ, бывают нервные должности. Все нервничают, но по разным поводам. Кто-то нервничает из-за того, что кредит за стиральную машину не может выплатить, а кто-то из-за того, что клиент не выплатил около миллиона евро фирме и из-за этого страдают коллеги. Если серьезно относишься к жизни, будешь всю жизнь нервничать.

Потребитель Эстонии консервативен и небогат

– Ваша фирма успешна. Значит, успешным можно быть и в Эстонии. Как вы считаете?

– Это верно, конечно. Но очень трудно стать успешным только в рамках Эстонии. Отсюда удобно начинать. Но без какого-либо стартового капитала у нас теперь и начинать сложно – рынок очень маленький. Это не Америка. Я учился в США и удивлялся: кто-то выпустил какую-то ерунду – ничего необычного, просто немного модифицировав известный продукт, – и у него может сложиться очень удачный бизнес.

Дело в том, что американцы с молоком матери впитывают потребительские привычки. Люди – как механизм потребления: они идут в магазины и покупают все десятками штук. Например, не один флакон духов, а пять-шесть сразу. Даже бедный купит не одну майку, а десять – потому что дешево, пусть и некачественно. Так они воспитаны. Когда есть 350 миллионов таких чумных оголтелых потребителей, можно выпустить на рынок нечто совсем неоригинальное: даже если хотя бы миллион человек захочет этот продукт, дающий один-два бакса прибыли, то заработаешь уже два миллиона!

У нас же вся страна – миллион человек, относительно небогатых и консервативных в плане потребления, скептически относящихся ко всему новому. Поэтому в Эстонии очень трудно развернуться.

– То есть, надо сразу нацеливаться на европейский рынок?

– Да, но здесь тоже есть препятствия. Европа в отличие от Америки – это много совсем разных стран, с разными языками, культурными традициями и предпочтениями. Попробуй им что-то продать! По сравнению с Америкой Европа медленная и негибкая. Но с другой стороны, в Европе всегда были свои традиции. Например, люди не считают чем-то неудачным проработать в одной фирме 30–50 лет. Они уверены в завтрашнем дне, в своей компании, в себе. Мы здесь, в Эстонии, более гибкие, демократичные и интересные для тех, кто готов рисковать.

– Вы учились в Америке, но вернулись в Эстонию. Вы патриот?

– Я думаю, что я больший патриот, чем многие эстонцы, которые уезжают жить за границу. Они вроде бы патриоты, но деньги почему-то предпочитают зарабатывать в другом месте. Эдакие патриоты на расстоянии.

К тому же фирма была уже создана и требовала моего участия. Серьезных планов остаться в Штатах у меня не было – чужая страна, чужие люди. Неплохие, но… Инопланетяне тоже, может быть, неплохие. Только зеленые и странным образом общаются.

Очень жаль, что в Эстонии до сих пор существует разделение общества по национальному признаку и это даже культивируется. Не хватает, видимо, политической силы и мужества развернуть ситуацию в другую сторону. Я считаю, что настоящие патриоты сделали бы это. Здесь семья и друзья, здесь обстановка знакомая и все устраивает. Погода тоже – свежо все время!

– В политику не собираетесь?

– Нет. Во-первых, мой эстонский не очень хорош, а у политика он должен быть перфектным. А во‑вторых, мне кажется, тут нужно такую революцию мышления провести, что сегодня я точно не готов тратить на это свою энергию.