Моряки-циники и моряки-подводники

Эдуард Митченко был одним из самых сознательных курсантов, хотя и не отличником. Фото: Erakogu

«Если моряки – циники, то моряки-подводники – циники в квадрате». Такую запись 30 сентября 1962 года в своем дневнике сделал под впечатлением от первых недель службы на Северном флоте свежеиспеченный выпускник военно-морского училища Эдуард Митченко.

На Севере автор дневника по состоянию здоровья (подвергся радиоактивному облучению) прослужил лишь два года. Основная часть его службы прошла в Эстонии, в учебном центре по подготовке экипажей атомных подводных лодок в Палдиски. После демобилизации капитан 2-го ранга в отставке Митченко живет в Таллинне.

Окончив школу в Омске в 1957 году, Эдуард стал курсантом Высшего воен­­но-морского инженерного училища им. Дзер­жинского, основанного в Санкт-Петербурге в 1798 году. С тех пор и ведет дневники. По случаю Дня военно-морского флота России, который отмечается в последнее воскресенье июля везде, где живут русские моряки, Эдуард Сергеевич позволил нам опубликовать часть тех записей, которые, на наш взгляд, представляют интерес не только для автора.

«Сдают нервы...»

10.11.60 г. Летнюю сессию снова сдал. Все-таки фортуна не отвернулась от меня совсем. А ведь была реальнейшая вероятность сессию завалить. Дело в том, что неожиданно встал вопрос о демобилизации. (Имеется в виду массовое сокращение в Вооруженных Силах, затронувшее и курсантов военных училищ – А.Б.). Много было волнений в тот период, ох как много, но все обошлось.

21.11.60 г. Впервые посетил Капеллу им. Глинки. Впечатление приятное. Слушал органный концерт в исполнении Марка Шахина. Надо отметить, что органов в Ленинграде всего два: один в Капелле, второй – в филармонии. В концерте принимали участие Кира Изотова (соп­рано), Борис Гутников (скрипка). Тронули и скрипка, и пение. Познакомился с итальянскими композиторами Фрескобальди, Вивальди, Мартини и французскими – Гуно, Дебюсси... Ранее, 2 ноября, посчастливилось прослушать 2-й концерт Сен-Санса для фортепьяно с оркест­ром в исполнении Давидович и симфонического оркестра Всесоюзного радио и телевидения. Такой виртуозной игры мне не доводилось слышать.

11.01.61 г. Чувствую себя перед сессией не особенно хорошо. Сдают нервы, болит голова. Как всегда, уверенности в том, что все экзамены будут сданы, нет. Надежда на то, что фортуна-дура и на этот раз не отвернется.

10.03.61 г. Назначен замкомвзвода на 2-й курс. Ребята в роте в общем неплохие, но есть такие, с которыми придется хватить горя.

Увольнения провожу в семье Ушаковых, в доме родителей Игоря, моего товарища по училищу. Отец – генерал-лейтенант, преподает в военном училище. Отличные люди. Это они открыли мне музыкальный и театральный Ленинград. И научили играть в преферанс. Умнейшая игра, а я и не подозревал.

18.03.61 г. Допустил несколько оплошностей. Не совсем правильно поставил себя по отношению к подчиненным. Вначале все шло хорошо, чувствовалось сближение. Сейчас же просачивается холодок. Что делать? Прежде чем наказывать, разобраться в проступке. Не злоупотреблять властью. Добиться того, чтобы подчиненные видели в тебе не «надзирателя», а советчика. Охранять авторитет старшин и вышестоящих начальников, какими бы «дубами» они ни были.

20.03.61 г. Скверно. Последние дни не обходятся для взвода без замечаний. Леха Гнездилов, старшина роты, стал под горячую руку разбрасывать сутки (без увольнения – А.Б.). Всего набралось 140 суток! Я недолюбливаю его: производит впечатление держиморды. Наверное, первое слово, которое он произнес, было слово «накажу». Своими действиями он только озлобляет подчиненных. Говорил я ему об этом, но эффект небольшой.  Правда, у самого со взводом пока должного контакта не получается. Возможно, из-за того, что стараюсь быть хорошим и для подчиненных, и для начальства. А это чрезвычайно сложно.

«Паразит он...»

11.04.61 г. Вчера было партийное собрание, к которому давно готовился, хотел выступить с критикой как некоторых товарищей, так и преподавателей. Но выступали в основном офицеры, «штатные ораторы», и так долго толкли воду в ступе, что на выступления курсантов времени не осталось. Говорили не то, чего от них ждали курсанты, а то, что должно понравиться начальству.

У нас на каждом шагу нарушения, но они заминаются: рота-то передовая в училище. А люди готовятся к такой благо­родной профессии! Правда, редко услышишь, чтобы человек готовил себя к

флоту. Чаще говорят о том, как бы устроиться в НИИ или в конструкторском бюро.

Или вот у нас самоподготовка проходит безобразно, а подняли ли об этом вопрос старшина класса или парторг, я уж не говорю о рядовых членах? Все как будто паутиной опутаны.

Люди будущего! Люди, которым вплотную придется заниматься строительством коммунистического общества, присуща такая бездеятельность и равнодушие! Не хочется верить, что вся молодежь настроена так примиренчески к недостаткам.

15.04.61 г. Три дня назад произошло грандиознейшее событие нашей эпохи – взят космос!!! Ждали этот день, готовились к нему, и все же для всех оказался неожиданным полет Ю. Гагарина. Факультет собрали на митинг, мне предложили выступить от курса. Готовился целый час. Все говорили как-то буднично, мое же выступление прозвучало слишком возвышенно, а таких речей курсанты не любят. Ошибка и в том, что заглядывал в наброски, получалось, что читал чужие слова.

15.05.61 г. Чрезвычайный случай. Заложил Поддубного: тот был вчера в самовольной отлучке. Я не мог пойти на сделку с совестью. Леха мог бы этот случай прикрыть, и тогда с одной стороны мы бы выиграли. Но потеряли бы больше с другой стороны. Поддубный не тот человек, которого надо прикрывать. Везде твердит, что мечтает уйти на «гражданку», значит, не дорожит честью училища и курсанта. Паразит он...

24.11.61 г. Написал стихотворение «Мои дорогие ровесники»:

Я хочу вам сказать,

Мои дорогие ровесники,

Что в жизни надо дерзать,

Ведь мы коммунизма вестники...

(Всего в стихотворении шесть четверостиший – А.Б.)

29.11.61 г. Приехала вмузовская комиссия. Все мечутся, все боятся. А если бы порядок и сознательная дисциплина поддерживались постоянно, то меньше было бы авралов, суеты и очковтирательства, то есть прикрытия безобразий внешним блеском. Если в стране взят курс на сознательность, то у нас все осталось по-прежнему...

2.12.61 г. Приняли в партию. Шел на парткомиссию, переживая, испытывая приподнятое, радостно-волнующее чувство. А когда вышел оттуда через три минуты, на душе стало пусто и обидно. И здесь формализм... А ведь накануне я написал стихотворение, в котором сравнил день приема в партию со вторым днем рождения. Хотел даже послать в газету. Вечером перечитал, разорвал и выбросил...  

18.12.61 г. Суббота. Построились на увольнение. Начфак стал проверять содержимое чемоданчиков. Голос из строя: «Как в концлагере!» Начфак: «Выйдите из строя! Уволены не будете! Вы политически опасный человек». Голос из строя: «Нельзя ли разобраться в понедельник?» Начфак стал шуметь, а ведь действительно позволил себе лишнего: не видит разницы между первокурсником и курсантом 5-го курса. И все же со стороны коммунистов допускать такие ситуации не следует. Парторганизация должна иметь в жизни большее значение. Это большая сила, роль которой часто принижают.

«Жить бы ему в 1980-е...»

25.12.61. Вчера был в патруле. Произошел нехороший случай. Задержанный подполковник не хотел садиться в машину. Возмутительно вели себя наблюдавшие девчонки и два парня 18-21 года: «Эсэсовцы! Вы не у себя в казарме, чтобы устраивать террор! Прошли те времена!» Хотя и молокососы, а все равно неприятно. Да, авторитет военных падает все ниже...

Зима началась большим снегом. Нас это мало волнует, но младшим курсам достается. Вызывают на расчистку железнодорожных путей, тротуаров, дворов, причем и в субботу, и утром в воскресенье. Снег до того надоедает на младших курсах, что тошнота подступает к горлу.

29.12.61 г. В среду отобрал увольнительную капитан 2-го ранга Власов – за нарушение формы одежды: расстегнутый крючок воротника. В училище он доложил, что я был в «растерзанном» виде. И обвинил в грубости. А было так. Вышли мы втроем из магазина. Навстречу офицер. Поприветствовали честь честью. Вдруг: «Товарищ курсант, идите сюда!» Подошел. «Вашу увольнительную!» – «Разрешите узнать, в чем дело?» – «Прекратите разговоры! Вы из училища Дзержинского?» – «Да», – протягиваю ему увольнительную. «Отправляйтесь в училище и доложите, что у вас отобрана увольнительная за нарушение формы одежды». Поплелся обратно с ощущением, будто вед­ро помоев вылили на голову...

Был и такой случай. Сизова забрал пат­руль за ненадраенные пуговицы. В этот день был сильный туман, но такое объяснение не удовлетворило офицера, и Сизова забрали в комендатуру. За 15-20 минут в помещении влага на пуговицах высохла, и они заблестели. Но на него все равно накричали перед тем, как отпустить. Возмущенный Сизов написал письмо в Главное политуправление СА и ВМФ. Пришел ответ: разобраться. Ра­зобрались, виновных наказали. Миляшкин (начальник училища – А.Б.) потом вызвал Сизова и сказал: правильно сделал, что написал. Неужели всегда надо обращаться в ГлавПУ, чтобы доказать свою невиновность?

Галиев с 3-го курса украл у товарища часы и был уличен. Кто-то выложил на его кровати слово «вор». Начальство усмотрело в этом нарушение принципов товарищества и сформировало комиссию для выявления зачинщиков. А какой он нам товарищ, если так поступает? Тамбовский волк ему товарищ!

7.02.62 г. Мечтаю написать книгу. Не знаю, правда, хватит ли таланта и терпения, особенно первого. Главная идея: несмотря на все отрицательное, с чем сталкиваешься в училище, из его стен выходят передовые люди. Сюжет: провинциальный юноша приезжает в Ленинград, поступает в училище, преодолевает трудности первой поры, формируется как личность, пересиливает страх говорить правду...

Главный герой – Юра Гончаренко (прототип – я). Юрка – спорщик и философ, во всем хочет дойти до истины. На семинаре по философии на тему построения коммунизма и преодоления пережитков капитализма все выступали вокруг да около, а он прямо сказал: одни разговоры коммунизм не приблизят, за него надо бороться!

Людей он делит на две половины. К первой относит тех, кто горит и сгорает ради счастья других – Ленин, Дзержинский... И тех, кто хотя бы на 51 % соответствует им. Ко второй – эгоистов, лицемеров, карьеристов, лжецов. Романтик и фантазер, он верит, что людей, относящихся к первой группе, – большинство. Не понимает, что такое возможно только при коммунизме. С такими взглядами жить бы ему где-нибудь в 1980-е годы...

«Сколько блеска, столько дряни»

12.02.62 г. Идет сессия. До обеда готовился к завтрашнему экзамену по электрическим приводам. Ни черта не учится. А тут еще Пузырь подсунул Евтушенко. До 23 часов, потом сам будет читать. От такого удовольствия нельзя отказываться. За три часа не только прочитал, но и записал понравившиеся стихотворения. Экзамен? Кое-что знаю, завала не будет. Обстановка в классе, как всегда. Больше половины ни черта не делают.

19.02.62 г. Экзамен по ЭЭС (электро­энергетические системы – А.Б) прошел плохо. Материал был прочитан, но усвоить времени не хватило. В итоге – 3 шара. На младших курсах такому результату радовались. Сейчас – стыдно.

Вторично посмотрел фильм «Летят журавли». Не могу безучастно смотреть на переживания героев. События трогают до глубины души, до слез.

25.02.62 г. Осталось 2 экзамена. Уже давно они сдаются по «системе». Если раньше такое практиковалось только на старших курсах, то теперь эта зараза распространилась на всех. «Система» позволяет заранее узнавать расположение билетов на столе и учить только один из них. Но бывают сбои. На экзамене по ЭЭС молодой преподаватель Жуковский взял да смешал все билеты. И пошли завалы. Даже Ефимову хотели поставить 2 балла. Но прибежал зам. начфака Ермаков и уговорил поставить ему как парторгу 3 балла.  

Впереди – «Живучесть ПЛ». Подготовка, как всегда, сводится к написанию шпаргалок. Но не у всех.

19.06.62 г. Через три дня защита. Мой руководитель Никитин нарисовал отзыв на «уд». Скотина. Это потому, что я так его и назвал перед всем классом, правда, в аллегорической форме. Рубил правду-матку в глаза – вот и результат.

15.08.62 г. Не все добрались до дня выпуска. Из 157 человек, принятых на факультет, списано 67! Выпускной прошел хорошо. Во дворе был парад. В клубе вручили дипломы, кортики, погоны. Потом банкет. Напротив меня сидел Никитин. Стол накрыт хорошо. Водка «Столичная», а также «Коно Сур», «Сурам» и другие хорошие вина. Тамада не давал скучать. Первый тост – за Советское правительство и родную Коммунистическую партию. Потом концерт и танцы. В час пошли на воздух. В саду остановились. Игорь полез натягивать на статую тельняшку. Свист, гам. Милиция. Все обошлось. Пошли гулять. Уселись на набережной. Часа два пели. И снова гулять на Петропавловску. Под утро купались в Неве...

30.09.62 г. Вот и первое место службы. Западная Лица – у черта на куличках. Заканчиваю сдачу экзаменов на самостоятельное дежурство. Техника на подъеме. Страна движется к коммунизму. Но что характерно – чрезвычайно низкая требовательность офицерского состава к подчиненным. Матросы предоставлены сами себе. Отсюда слабая организованность и дисциплина. Разговоры среди офицеров ведутся низменные, пошлые, циничные. Холостяки убивают время за «пулей». Досуг сдабривает и «шило». Его получает механик для обслуживания техники, но 99,99 % распивается.

Если, как правильно говорят, моряки – циники, тогда подводники – циники в квадрате. А ведь морские офицеры всегда считались элитой общества. Но что на деле? У многих сколько блеска на мундире, столько дряни внутри...

«Замполит орал: «Размажу!»

Мы хоть и военные, а педагоги. Нельзя рубить сплеча. А Боб Орловский – рубит. Живучесть АПЛ преподает. Взял и поставил «неуд» одному капитану 3-го ранга. Тот чуть не плачет: ведь это грозит списанием. А я знаю, что не заслуживает он «неуда», учил его по своей части, нормальный офицер. Добился, чтобы пересдал другому экзаменатору. Пересдал. Все в порядке. И я рад.

*   *   *

Секретность в учебном центре – абсолютная. Контроль – соответствующий: на несколько офицеров – один особист. А у них – свои люди среди офицеров. «Стукач» – слово отнюдь не абстрактное у нас. Сам стал жертвой. Оставил на столе секретные документы. На следующий день вызвали в Особый отдел. И, конечно, для начала предложили работать на них. Бесполезно. Но кто донес? Думал – Федорцов. Услужливый, подхалимистый даже. Так как у меня неформальные отношения на почве шахмат с замом по режиму, спросил у него прямо: «Федорцов?» – «Нет, Гох». Кто бы мог подумать. А тот уже в Севастополе. Надо было предупредить там ребят.  

Особисты проводили обыск у капитана 2-го ранга, заподозренного в связях с антисоветчиками (я в это не верю), и мне предложили поприсутствовать. Согласился и сразу пожалел, но поздно. Под любым предлогом надо было отказаться! Что люди обо мне подумают? А офицеру тому вроде дали 6 лет.

*   *   *

Ревизионная комиссия, которую я возг­лавлял, выявила вопиющие махинации с книгами, которые поступали для библиотеки, но до нее не доходили. Потому что уходили «налево». Ущерб мы насчитали 7,5 тыс. рублей. Занимался этим лично начальник политотдела капитан 1-го ранга Светильков. Не один, конечно. Замполит орал на меня: «Размажу!» И добился того, что скандал замяли. Жалею, что не смог довести борьбу до конца.

Хотя это мелочи по сравнению с тем, что случилось немного раньше. Сам командир части продавал «налево» технику, поступавшую в учебный центр. Разжалован и осужден на 12 лет...

От публикатора. Последние описанные события датированы 1984 годом. Наверное, автор дневника в это время не заглядывал в свои записи, сделанные в начале 60-х. Если бы заглянул, то отметил бы: «Вот и настали 1980-е, когда, как я мечтал, жить буду среди только прекрасных, чистых людей, то есть при коммунизме...»

От редакции. Это не очень праздничный материал, но он позволяет кое-что понять. В коммунизме, равно как в Утопии или в Городе Солнца, мы так и не оказались. Почему никому еще не удавалось построить общество всеобщего благо­денствия: это невозможно в принципе или виной все-таки человеческий фактор – стукачи, воры, карьеристы, формалис­ты и просто дураки? Вреда от них много, но мы верим, что они в меньшинстве. А ветеранов флота, верой и правдой служивших своему Отечеству, мы от всего сердца поздравляем с праздником.