Легальный скандинавский киднеппинг?

Известная шведская правозащитница Руби Харролд-Клессон предупреждает жителей стран Балтии об угрозах ювенальной юстиции. Фото: Pm

Так назвала систему социальной опеки детей, действующую в странах Скандинавии, известная шведская правозащитница Руби Харролд-Клессон, президент Скандинавского комитета по гражданским правам, которая по инициативе НКО «Родители Эстонии» стала гостем очередного заседания клуба «Импрессум».

Руби Харролд-Клессон – жительница Швеции ямайского происхождения. Организаторы встречи представили ее как единственного в этой стране адвоката с черным цветом кожи, в то же время «Дню за днем» не удалось обнаружить ее имени среди членов шведской коллегии адвокатов. Представитель коллегии по телефону сообщила, что такой адвокат у них в списках не значится. Не находит этого имени и поиск на официальном сайте организации. Вероятно, было бы корректнее именовать ее юристом, специализирующимся по ювенальной юстиции. Проще говоря, она отстаивает право детей жить со своими родителями и право родителей воспитывать своих собственных детей. Эти права, по ее мнению, часто нарушают именно те, кто вроде бы призван детей защищать.

Мой брат играет на кларнете!

В это сложно поверить. Как и в то, что все это происходит в наше время, в цивилизованных странах, служащих во всем мире эталоном в области защиты прав человека. И все же: достаточно часто поступает информация о том, что где-то в благополучной Швеции, Дании, Норвегии или Финляндии работники социальной службы в очередной раз отобрали ребенка у семьи из России, одной из стран бывшей Югославии, Индии или у других эмигрантов, перебравшихся на постоянное проживание в благословенную Скандинавию. И вроде бы без всяких на то оснований. Может быть, нет дыма без огня? Или, наоборот, основания были, а огонь раздувают СМИ?

Руби Харролд-Клессон в 1996 году создала Скандинавский комитет по гражданским правам для того, чтобы защищать детей от… защитников детей, бороться против системы, которая делает возможным изъятие детей из семьи при живых и нормальных родителях. Для того, чтобы отдать в приемные семьи и детские дома под самыми надуманными предлогами.

Ребенка не отдали в детский сад, предпочитая воспитывать дома. Ребенок плачет, и соседи за стенкой сообщают в социальные службы, что «эти иностранцы бьют детей». Одинокая мать, уложив ребенка спать, побежала в ближайший магазин за продуктами, а в это время пришел хозяин квартиры и разбуженный им ребенок стал плакать. У ребенка пропущено несколько вакцинаций. Ребенок грустный приходит в школу. У ребенка синяк на ноге. И даже такое: «Мать толстая, с грязными волосами, невкусно готовит и играет на кларнете в многоквартирном доме».

Как утверждает Харролд-Клессон, этого достаточно, чтобы местная социальная служба взяла семью на карандаш, а дальше уже дело техники: ребенок, а то и все дети передаются в приемную семью. Вернуть их, доказав абсурдность обвинений, невероятно трудно, потому что в бой с родителями и их адвокатами вступают объединенные силы чиновников.

Попытка притормозить

Правозащитница рассказывает, что Швеция стала практиковать изъятие детей из их семей с начала прошлого столетия. Тогда это было обосновано тем, что люди были до такой степени бедными, что не могли обеспечить условия для воспитания собственных детей. Их размещали в приемных семьях хотя бы за минимальную плату, которую на тот момент шведское государство было готово выплачивать. Харролд-Клессон напомнила, в частности, о случае семьи Блюмквист, восемь детей которой в 1957 году изъяли и распределили по разным семьям. Жизнь Блюмквистов оказалась полностью разрушенной, родители так и не смогли забрать своих детей. Те встретились со своими настоящими родителями, лишь став совершеннолетними. Впоследствии было проведено расследование преступной халатности социальных работников, допущенной по отношению к этим детям, пережившим сильнейший стресс. Правительство решило выплатить им компенсацию: четверо детей получили по 2,5 тысячи шведских крон, остальные – ничего. По словам правозащитницы, после сексуальной революции в 1960-х годах изъятие детей стало практиковаться еще шире.

Давай деньги и покупай сумки

Что происходит сейчас? В Швеции имеется свод законов, который регулирует сферу защиты прав детей. Шведское государство говорит, что оно может защитить права детей без участия их родителей. В 1979 году вступил в силу так называемый закон «против шлепков», именуемый обычно ювенальным законом. Он запрещает любое насилие над ребенком – физическое, психологическое, эмоциональное и т.д. Ребенка нельзя ударить, даже если он делает что-то не то. Ребенка нельзя поставить в угол. Ребенка нельзя наказать каким-то иным образом. Его нельзя заставить что-то делать, потому что это может быть истолковано как «эмоциональное насилие», перечисляет Харролд-Клессон. 

По ее словам, в детских садах и школах детей активно просвещают в области их права нажаловаться на родителей. И этим активно пользуются. Например, ее личная знакомая из Испании, живущая сейчас в Швеции, жаловалась на своего 14-летнего сына, который бил и щипал мать, потому что она выдала ему меньше карманных денег, чем он хотел. А она не могла ни ответить ему тем же, ни пожаловаться: а вдруг ребенка отберут социальные службы? 

Другая ситуация: 16-летняя девушка позвонила в полицию и сообщила о «ненадлежащем обращении» с ней матери. Приехавшие полицейские не обнаружили никаких нарушений: девушка здорова и ухожена, живет в прекрасных условиях. Как выяснила позднее сама мать, дело было в том, что она купила себе новую сумку, но не купила такую же дочери. И та решила настучать на нерадивую родительницу.

Средство для получения средств

Ювенальный закон гласит: каждый ребенок должен воспитываться в духе уважения к его личности и индивидуальности. Но нигде не говорится о том, что дети должны слушаться своих родителей. Это большая проблема для современной шведской школы, где дети могут оскорблять учителей и одноклассников, и никто не вправе их наказать.

Родителей, уличенных в нарушении этого закона, подвергают уголовному преследованию по статье о ненадлежащем обращении с ребенком и административной процедуре, согласно которой детей изымают и передают в приемные семьи. По мнению Харролд-Клессон, все это стало большим бизнесом: есть официальная ставка, которую выплачивают семьям за каждого приемного ребенка. Есть и система дополнительных выплат, если, допустим, ребенок будет признан отстающим в развитии или у него есть проблемы со здоровьем, например, психическим. 

«Дело в том, что в Швеции довольно велика безработица среди женщин, – рассказывает Руби. – И приемный ребенок становится средством неплохого существования: без него многие женщины не могли бы рассчитывать на пенсии, позволить себе ежегодные поездки на отдых и т.д.». По ее словам, в 2013 году в одном из муниципалитетов детскому дому выплачивалось за одного ребенка 10 тысяч шведских крон (около тысячи евро) в день. 

Как утверждает Харролд-Клессон, в практике передачи детей приемным семьям заинтересованы и местные муниципалитеты, которые получают государственные деньги. При этом дети в новых семьях якобы часто подвергаются побоям, психологическому и сексуальному насилию. Но если они сообщают об этом своим биологическим родителям, с которыми имеют право видеться с определенной регулярностью, социальные службы могут ограничить или вовсе запретить эти встречи. 

А если все же всплывает информация о побоях, то социальные службы, по словам Харролд-Клессон, оправдывают это тем, что «приемным родителям нужно войти в контакт с детьми, чтобы лучше их понимать». В крайнем случае – передают в очередную семью, но не возвращают родителям. «Одна семья приехала в Швецию, и спустя какое-то время шестилетняя девочка была отлучена от родителей, – приводит пример правозащитница. – В течение полугода она сменила четыре приемные семьи. В возрасте восьми лет пыталась покончить с собой».  Случаи самоубийства подростков на почве страданий и невозможности вернуться домой – по ее словам, не редкость. В то же время официальных данных шведской статистики она не привела.

Русофобские настроения?

Чаще всего в  поле зрения социальных работников попадают семьи иностранного происхождения.  «Можно ли сказать, что особый интерес местные социальные службы испытывают по отношению к детям из российских семей?» - задала вопрос обозреватель  «Комсомольской правды» и модератор встречи Галина Сапожникова. « Нет. Мне приходилось иметь дело с семьями самых разных стран происхождения», - ответила гостья.

«Проблема может быть в другом, - попытался вступить в дискуссию один из эстонских журналистов. – Я даже опубликовал статью в финской газете на русском языке «Спектр», чтобы донести особенности финских традиций воспитания детей, которых переселенцы из России не знают. Например, что лучше отдать ребенка в «продленку» детского сада, если родители планируют застолье с алкоголем или намерены уйти, например, в ночной клуб». Однако гостю не дали возможности поделиться этой информацией, объявив его взгляды русофобскими.

Нужны чистые и здоровые

«Я не отрицаю того, что бывают ситуации, когда детей действительно нужно защитить от их родителей, – говорит Харролд-Клессон. – Но как раз в таких случаях социальные службы обычно бездействуют. И это понятно: приемные семьи хотят получить чистеньких, аккуратных, здоровых детишек. Никто не хочет принимать в свою семью ребенка с реальными проблемами здоровья, психики или асоциального поведения».

Скандинавский комитет по гражданским правам, созданный Харролд-Клессон, защищает права детей и родителей жить вместе. Это команда юристов, врачей, психологов, ученых, которая активно старается донести свою точку зрения до широкой общественности. Есть публикации в прессе, на некоторых каналах демонстрируют передачи, рассказывающие о работе социальных служб в странах Скандинавии. Утверждается, что подобная ситуация наблюдается также и в Дании, Норвегии, Финляндии. «Как правило, законы создаются в Швеции, а остальные страны региона принимают их аналоги», – рассказывает правозащитница. Однако, по ее собственным словам, нельзя сказать, что подобная правда о работе социальных служб доходит до широких слоев населения: обыватели предпочитают смотреть развлекательные передачи и считают, что «ни за что у нас детей не отбирают».

Добиться правосудия семьям, у  которых отобрали детей, очень трудно. Харролд-Клессон рассказала о своей коллеге, враче и юристе, которая еще дольше, чем она сама, занимается защитой пострадавших от ювенального закона, проходя с ними все судебные инстанции. Один из случаев благодаря ей впервые оказался в Европейском суде по правам человека. Это, по ее словам, впервые обозначило Швецию в судебных инстанциях как страну, в которой много говорят о защите прав во всем мире, но при этом нарушают их внутри страны. И даже несмотря на решение Страсбургского суда вернуть детей их биологическим родителям, социальные службы Швеции отказались его выполнять, мотивируя это тем, «что дети уже четыре года жили в приемной семье и привыкли к ней».

Попугаи от ювенальной юстиции

«Мне часто говорят, что я ненавижу Швецию, – признается Харролд-Клессон. – Это неправда, я люблю эту страну, я живу в ней. Но я хочу, чтобы репутация Швеции как государства демократического, в котором уважают права человека, соответствовала действительности». Сегодня она обеспокоена тем, что многие страны принимают у себя ювенальный закон, подобный шведскому. Конечно, не все: Швейцария, Бельгия, Франция, Испании и другие страны сказали этому закону «нет». А вот в странах Балтии снимают кальку со скандинавских законов. В частности, в Эстонии уже принят Закон о защите детей, который вступит в силу 1 января 2016 года.

Другая точка зрения

Я уже девять лет живу в Швеции. У меня много друзей и знакомых по всей стране, большая часть которых – люди семейные и имеющие детей. У меня самой их двое, они посещают самый обычный муниципальный детсад. Никаких столкновений с ужасами, которые так охотно и красочно описывает правозащитница, ни у меня, ни у моих знакомых не было. К тому же, насколько мне известно, соцслужбам запрещено предавать огласке детали дел, поэтому чаще всего публично доступна исключительно версия родителей. Само изъятие ребенка из семьи производится по согласию родителей или же по решению суда, не считая исключительных случаев, когда существует непосредственная опасность для жизни ребенка. У родителей остается право на встречи с ребенком и участие в его жизни.

Детских домов в нашем обычном понимании в Швеции нет, скорее, это патронажные семьи. При этом никаких заоблачных денег они не получают. Все расходы строго регламентированы, а размер налогооблагаемой компенсации опекуну зависит от возраста и состояния ребенка, это может быть и двухлетний малыш, и подросток с наркозависимостью. Что же касается шведской пенсии, то она гарантирована всем ее жителям государства и не зависит от наличия детей. Вообще, пассаж о безработице среди женщин и приемном ребенке как способе борьбы с ней вызывает крайнее удивление. Разумеется, бывают случаи халатности и перегибов, как и везде, но эпидемии изъятия детей с целью мифического обогащения здесь нет, как и заговора социальных служб.

Жительница Швеции, мама

Оксана Б. (фамилия редакции известна. – Н.Р.)

Тема ювенальной юстиции, поднятая на встрече со скандинавской правозащитницей, оказалась весьма интересной и неоднозначной. В следующих номерах мы продолжим разговор на эту тему, предоставив возможность высказаться как русскоговорящим жителям скандинавских стран, так и социальным работникам.