Власть № 4. «Tsevo tõ baltaješ, prokljatõi estonets?»

Критически настроенные в отношении беженцев байкеры в деревне Вао. Фото: Яанус Ленсмент

На этой неделе эстонские СМИ обсуждали беспокойных беженцев и пошлых политиканов, но и о русских не забывали.

Политбеженец из РФ Андрей Кузичкин, прожив в Эстонии без году неделю, взглянул окрест, заметил, что в Эстонии что-то не то с русскими и их школами, и написал «Открытое письмо эстонцам, русским и Яне Тоом» в Postimees. Из названия следует, что Яна Тоом имеет такой же вес, как все эстонцы и все русские. Поздравляем Яну с новым статусом!

В ожидании космонавта Гагарина

Кузичкин расставляет точки над «i» и над «ё». Эстонцам он сообщает, что их язык выучить трудно и принуждать к этому нельзя, и что Россия – это «не только Ленин, Сталин, коммунизм и Путин, это поэт Пушкин, ученый Ломоносов, писатели Достоевский, Толстой, Чехов, космонавт Гагарин, балерина Уланова», и надо, чтобы в Эстонии тоже росли свои Чеховы и Улановы, для чего следует русский «холить и лелеять».

Русских Кузичкин утешает: «Неверно думать, будто все эстонцы желают вам плохого. Может, кто-то и желает, но не большинство. У нас в России всегда били по морде, а не по паспорту. У вас есть право требовать, чтобы в Эстонии были созданы все условия для изучения русского языка. Но вы подумайте: где вы на деле живете? Какого будущего вы желаете своим детям?» Ну а лично Яне Тоом автор задает вопрос: точно ли из-за реформы снизилось знание русского языка в русских школах? Может, дети просто перестали читать и сидят в соцсетях?

Среди прочего Кузичкин не угодил политактивисту Сергею Метлеву: «Хорошо, если эстонцы, изучая русский, познают богатство русской культуры, но если ты живешь в Эстонии и сам русский, говорить эстонцам, что не знать русский нехорошо, – это, по-моему, очень невежливо и даже неуместно», – пишет тот в Õhtuleht.

Метлев призывает расширить и углубить школьную реформу, дабы русские «стали частью истории успеха Эстонии» (какого успеха? окститесь!). В русских гимназиях, где 60 процентов предметов должны быть на эстонском, не хватает учителей, чтоб учить «на хорошем эстонском». «Опасно мало, всего около половины окончивших основную школу говорит по-эстонски так, чтобы продолжать обучение». По мысли Метлева, все будет окей, если переподчинить гимназии государству и их реформировать, «создав среду, в которой эстоноязычие и сильный государственный идентитет для юных русскоязычных станут само собой разумеющимися». Вспомним Стругацких снова: «Умные нам не надобны, надобны верные».

Три сорта эстоноземельцев

Немало возмущались СМИ поджогом центра для беженцев в деревне Вао. Тот же Кузичкин в Postimees выдвигает три версии насчет поджигателя: (1) это был кто-то из Вао, может, сами беженцы; (2) это был радикал из меньшинства, недовольного тем, что «людей сложно натравить на мигрантов» (!); (3) это была Россия: «Не секрет, что кремлевская пропаганда давно старается обличить Эстонию как страну, где „нацисты маршируют по улицам”. Однако в глазах Европы у Эстонии хороший имидж». Э-э-э...

Вице-канцлер МВД Эркки Коорт полагает в Õhtuleht, что виновен не засланец Путина, а «ненавистник родом из Эстонии, выражающий себя через больное и преступное поведение», но рассматривает поджог через призму Путина: своими действиями преступник напрямую поддерживает президента РФ! Коорт призывает изменить Пенитенциарный кодекс, чтобы можно было наказывать за словесное разжигание розни, даже если оно не нанесло ущерба конкретным лицам. Забавно: в качестве примера он приводит не слова Урмаса Рейтельманна о «300 тысячах тибл, паразитирующих на Эстонии», а слова неизвестно кого из Интердвижения конца 1980-х: «Tsevo tõ baltaješ, prokljatõi estonets, po mordu ne hotšeš, tebe što ne nravitsja sovetskaja vlast?» – указывая на то, что перед законом все равны, и эстонец, и русский. Неужто рейтельманнов за высказывания о «тиблах» будут судить? Нет, правда?..

Эксперт Ахто Лобьякас в Postimees называет поджог «нашей хрустальной ночью» (отсылка к массовым погромам в Третьем рейхе в 1938 году) и видит его причину так: «В Эстонии незаметно, втихую возникло общество, для которого полулюди третьего сорта – это норма... Люди второго сорта у нас давно „тиблы”, но с ними мы хоть обращаемся с элементарной человечностью. Третьему сорту приходится хуже: у них кожа другого цвета (даже если это не так), другие обычаи (даже если это не так), другие боги (даже если их нет). Они, если провести аналогию, эстонские евреи... Их-то и хотели спалить в Вао... Надо что-то делать с „культурой”, особенно в госучреждениях, разделяющей людей по происхождению, цвету кожи и обычаям». Как перенесет это страна, построенная на отличении эстонского народа от прочего?

Есть, конечно, и иные мнения. Скажем, депутат Мартин Хельме (EKRE) в Õhtuleht упрекает политиков в том, что после поджога в Вао эстонцам внушают коллективное чувство вины, и резюмирует: «Эстонцы не ненавидят чужаков. Мы просто их тут не хотим».

Квазиреальные политиканы

Что до политики, обсуждался в основном выбор соцдемов сохранить коалицию с реформистами. В Eesti Päevaleht LP писатель Андрус Кивиряхк винит во всем Эдгара Сависаара: «Образно говоря, соцдемы отказались прыгать в воду в незнакомом месте и предпочли топтаться на грязном берегу. Но все не так просто. Река эта известна печально – купающихся подстерегает в ней крокодил. Можно было прогнать крокодила и сделать реку пригодной для купания, но этим никто не озаботился».

Крокодил – это носорог, то есть Сависаар. Соцдемы, «свободные» и даже IRL готовы были соединиться с центристами: «Осталось с фанфарами отправить на пенсию Сависаара и разорвать договор с „Единой Россией”. И в эстонской политике произошел бы переворот. Увы, Сависаар не смог отказаться от власти и принести свои амбиции в жертву успеха партии... Когда ждешь, что к тебе придут сваты, можно хоть личико помыть да волосы причесать, остальное уж ладно». Кивиряхк пророчествует: пока центристами руководит Сависаар, на Тоомпеа будет сидеть премьер из реформистов.

Иного мнения гражданин Рейн Рауд (мнение в EPL). Он признаёт заслуги правых сил в развитии ЭР, но именно поэтому не считает Партию реформ, «основной задачей которой кажется ныне удержание власти в руках группки, положением в стране почти не интересующейся», праволиберальной силой. В условиях тотального застоя во всех областях, когда политические дебаты сводятся к потаканию низшим инстинктам, у разумного человека все меньше возможностей самореализоваться в интересах эстонского общества. Политика власти – не либеральная или реальная, а квазиреальная (Рауд играет словами: либераальне – либареаальне). Министры обсуждают не опасности, грозящие обществу, а запрет на ношение паранджи, и это даже не смешно.

Пуще всего печалит Рауда то, что, хотя нам нужно левое правительство (оно не будет «решать проблемы богатых за счет бедных»), взять его неоткуда: «Левых сил у нас нет. Центристы на эту роль не годятся. Не отдавать же власть коррумпированной организации, потребность которой сохранить власть больше, чем у реформистов. К тому же иные популярные политики этой партии не скрывают, что представляют интересы соседнего государства». Соцдемы тоже не имеют к социал-демократии никакого отношения. В итоге «поезд катится дальше, пусть даже топливо на исходе, – эти рельсы так или иначе ведут под откос в пропасть». У Рауда остается надежда на отдельных «свободных» и соцдемов, однако те могут и не договориться «о создании нового консилиума до момента, когда больной начнет хватать ртом воздух».