«Час Унта»: глазами его поколения

В Мати Унте как в художнике всю жизнь сохранялась юношеская бесшабашность. Фото: Лаури Кульпсоо

Самое важное в этом фильме – то, что он снят и выпущен на экраны. Мария Авдюшко смонтировала 54-минутную картину о замечательном писателе и режиссере Мати Унте из воспоминаний его друзей, людей его поколения: Пауля-Ээрика Руммо, Яна Каплинского, Майму Берг, Вийви Луйк, Калью Комиссарова, Инго Нормета, Керсти Крейсманн, Арво Валтона. Это дань памяти человеку, который оставил глубокий след в эстонской прозе и эстонском театре. Он занимал собою же созданную нишу – теперь эта ниша пуста.

У Унта-режиссера были свои актеры, в которых он вложил многое из собственного отношения к жизни, очень чистого и порою ядовито-ироничного. Во все эпохи, сквозь которые прошла его жизнь (эпохи нынче скоротечны), выжить и остаться собой без иронии было (и есть) невозможно. Авдюшко – одна из актрис Унта. Еще я назвал бы Андруса Ваарика, который после того, как Унт ушел из жизни, некоторое время был в тени, и только в последние годы его талант вновь проявил себя в полной мере в Городском театре. Авдюшко по-настоящему дебютировала – еще студенткой – в постановке Унта «Вольность – дар бесценный...», по третьему тому «Правды и справедливости» Таммсааре; Ваарик играл там «демона от революции», демагога и провокатора Креэзуса. Оба сыграли замечательно!

Рассказывая о других...

В августе 2005-го на гражданской панихиде по Унту в зале Эстонского театра драмы в конце траурной церемонии Ваарик, выйдя на сцену, сказал, что Унту глубокая скорбь была чужда, что он был живым и остроумным человеком. И выстрелил из бутафорского пистолета. Для кого-то это было шоком, для тех, кто хоть немного знал Унта, – теплым прощанием с покойным в его же духе.

Несколько лет назад Ваарик повторил этот выстрел на кладбище Метсакальмисту, над могилой Унта. Авдюшко только начинала снимать фильм про Унта, замысел был совершенно иным, над сценарием должен был работать 75-летний Олег Осетинский (сценарист «Ломоносова» и «Звезды пленительного счастья»), но из этого сотрудничества ничего не вышло – и отснятый материал пошел в корзину.

«Час Унта» очень уязвим с точки зрения формы: говорящие головы на экране изредка перемежаются документальными кадрами, любительскими съемками и фотографиями, в том числе сделанными Унтом. (Если человек талантлив, он талантлив во многом. Унт был прекрасным фотографом.)

Известно же: рассказывая о других, человек всегда рассказывает о себе. Подтверждение вы найдете в любых мемуарах. В фильме интервью взяты у людей, принадлежащих к одному поколению. Кто чуть старше Унта, кто чуть моложе. Всем им выпало сначала поверить в «оттепель», преисполниться надеждами, оптимизмом, а затем расшибить лбы о стену, возникшую после расправы с «пражской весной».

«И Прага сердце мне не разорвала», – писал Владимир Высоцкий, но эту строчку следует понимать без «не»; конечно, разорвала. «В них были вера и доверье» – это уже другой поэт, Давид Самойлов, о другом поколении, своем, военном: «А их повыбило железом, и леса нет – одни деревья...» Но и поколение Мати Унта повыбило – если не физически, то духовно. Первые романы Унта оптимистичны, он написал их очень молодым человеком. Калью Комиссаров, много лет работавший с Унтом в Молодежном театре, вспоминает, что как-то в школе, в которой он учился, преподаватель литературы, войдя в класс, с порога воскликнул: «Ребята, случилось чудо!». Чудом было издание романа Унта «Прощай, рыжий кот»; автор еще учился в школе!

А затем для тартуских интеллектуалов, среди которых Унт был знаковой фигурой, наступило время депрессии. В фильме сказано о том, как выживали люди в то время – через «салон» (не тусовку!), где, конечно же, пили (и мастерски!), но где и вели очень серьезные разговоры, самосовершенствовались, пополняли свой духовный мир. Развивая интеллект и талант, люди сохраняли себя – это было формой пассивного, но очень действенного сопротивления. Дух противопоставил себя власти по принципу «у тебя, начальник, своя компания, у нас – своя». И это противостояние должно сохраняться при любой власти. Любая – отвратительна, «как руки брадобрея» (Мандельштам).

Поколение Унта трагично. «Первый тайм мы уже отыграли», – поется в популярной песне. Здесь уже отыгран и второй. Для тех, кто еще на поле, идет дополнительное время – «до внезапной смерти», как говорят в НХЛ. До того момента, когда тебе забьют гол, а отыграться уже не дадут...

Чего в картине нет

Здесь нет Унта-писателя и Унта-режиссера. О его творчестве сказано вскользь. Комиссаров признается, что не считает «Осенний бал» лучшим романом Унта. Еще звучит мысль, что Унт мог бы стать новым Таммсааре, но не стал.

С обоими высказываниями хочется поспорить. «Осенний бал» и написанные примерно в то же время «Голый берег», «Матиас и Кристина», «Via Regia» – блестящие образцы постмодернистской прозы. А постмодернизм, как известно, возникает на руинах модернизма, который верил в прогресс, технический и социальный, и в то, что они взаимосвязаны. Жизнь опровергла эту веру, оказалось, что прогресс реакционен, если рушится человек (а он рушился в 1970-е и рушится, хотя и по-другому, и сейчас). Для русского читателя важно и то, что именно эти тексты стали первыми конгениальными переводами Унта на русский язык. Перевел их Светлан Семененко.

А новым Таммсааре Унт не мог бы стать хотя бы потому, что Таммсааре – писатель эпический, и труд его жизни, «Правда и справедливость», – эпопея, а наше время абсолютно не эпично. Тягу к эпичности Унт реализовал в двух инсценировках книг Таммсааре: дилогии «Вольность – дар бесценный. Светлый дар небес» и спектакле «Любовь небесная и земная», вобравшей в себя почти все мотивы «Правды и справедливости».

У Мати Унта было еще одно примечательное свойство: он почти не взрослел. В нем как в художнике сохранялась юношеская бесшабашность, незнание или нежелание знать того, что в искусстве можно, а что нельзя, – и оттого он делал (в данном случае в театре) вещи, на которые больше никто не решался. Он не падал на колени перед гением Шекспира, а с прекрасной наглостью ставил подряд в двух театрах «Гамлета» и «Ричарда III», превратив первую драму в политический памфлет, а вторую в гангстерскую сагу. Задолго до пересмешника Акунина он превратил Горацио в агента влияния Фортинбраса, но пошел дальше и глубже Акунина. Гамлет у Унта – воплощение «тартуского духа», из которого вышел сам Унт, вольнолюбивого и довольно пофигистского. Бунт Лаэрта, являвшегося во дворец во главе плохо одетой и кое-как вооруженной толпы, – эквивалент коммунистического путча. Явление Фортинбраса – приход к власти тоталитарного вождя. Если проигрывает Лаэрт, побеждает Фортинбрас.

Ставя «Любовь небесную и земную», Унт открыл в Таммсааре то, мимо чего прошли собаку съевшие и зубы сломавшие на изучении классика литературоведы. Пять томов эпопеи – только внешне история хуторянина и его урбанизировавшегося потомка. Фактически это парафраз трагедии Атридов: родовое проклятие перешло на Индрека из-за того, что когда-то его отец Андрес замучил непосильной работой первую жену, Крыыт, а женившись на Мари, стал причиной самоубийства влюбленного в нее Юсся.

Пьесу Петера Вайса «Марат/Сад» Мати Унт переименовал в «Преследование и убийство друга народа, осуществленное в психушке под руководством садиста» и поставил ее в психушке – в клубе Зеевальда.

Да, Унт в театре (в отличие от прозы) порою терпел неудачи, он часто торопился с выпуском спектакля, над которым стоило бы еще поработать. «Мастера и Маргариту» он провалил, но это был гениальный провал, который стоил иного успеха, – слишком много эрудиции Унт вложил в эту постановку, и ведь были же в ней удивительные прозрения!

Конечно, в 54-минутный фильм все это никак не вместилось бы. То, что мы увидели, сделано с любовью и пиететом перед памятью уникального художника. В «Гамлете» принц датский говорит: «Наверно, память о великом человеке держится целых полгода после его смерти, да и то лишь при условии, что тот успел построить храм». К счастью, это не так. Память об Унте будет жить долго, и фильм Авдюшко – первый кирпич в основании этого храма.