Простая мелодия «Юности»

Старики-разбойники: композитор Фред (Майкл Кейн) и режиссер Мик (Харви Кейтель), легенды своего времени, наблюдают за течением жизни. Фото: wikimedia.com

На эстонские кино­экраны вышел новый фильм Паоло Соррентино, духовного наследника Федерико Феллини.

Совершенно непонятно, как и что писать об этом кино. Такое бывает в двух случаях: когда фильм пуст, ибо откровенно плох, – и ты вымучиваешь текст, которым можно было бы заполнить пустоту, и ищешь черную кошку в темной комнате, хотя кошка там и не ночевала; и когда фильм, наоборот, слишком хорош: настолько, что его не поймать в сети ума, он бисером утекает сквозь пальцы, пронзает тебя на манер невидимой радиации, меняет – пусть лишь на 118 минут – состояние всех твоих бортовых систем.

Такое кино тоже пусто, но другой, буддийской пустотой, заключающей в себе все возможности мира. Оно больше тебя и лучше тебя, и делает тебя больше и лучше, и помогает тебе оставаться собой. Оно как вечная юность – и на пороге смерти, и за ним.

«Юность» снял итальянский режиссер Паоло Соррентино. Его предыдущая лента «Великая красота», своего рода пара­фраз «Сладкой жизни» Феллини, получила «Оскара», премию BAFTA, «Золотой глобус» и еще кучу наград. Соррентино – со всей очевидностью ученик Феллини, но не из тех, кто слепо копирует работы мастера. В «Юности» при желании можно уловить феллиниевское настроение, однако о подражании тут говорить неуместно. Впрочем, может быть, все счастливые фильмы похожи друг на друга, а каждый несчастливый несчастен по-своему. «Юность» – счастливое кино, несмотря ни на что. Обойдемся без спойлеров, и – поверьте на слово.

Вечно открытый финал

Итак: где-то в богатой и спокойной Швейцарии есть отель-санаторий, куда приезжают на время всякие замечательные люди, бывшие или нынешние знаменитости, которым нужно лечение – и физическое, и, главное, моральное. Здесь живет Фред Боллинджер (Майкл Кейн), композитор, прославившийся некогда своими «Простыми мелодиями» и давно ничего не сочиняющий. Кажется, м-р Боллинджер до сих пор переживает, что другие, более сложные его сочинения канули в Лету, но на самом деле никто не знает, что происходит в душе старика – он предпочитает не проявлять эмоций.

Сюда же приехал старинный (60 лет вместе!) друг Фреда, легендарный режиссер Мик Бойл (Харви Кейтель), полный решимости снять свой последний фильм. Тот уже продуман на уровне концепции, и только одного не хватает – финала: что скажут друг другу муж на смертном одре и жена, с которой он прожил всю жизнь? Мик с помощниками беспрестанно обсуждают финал, но все фразы кажутся банальными. В процессе обсуждения сценарист и ассистентка режиссера влюбляются друг в друга – и то хорошо. На главную роль Мик приглашает некогда им же открытую звезду Бренду Морель (ее сыграла 77-летняя Джейн Фонда).

Рядом разыгрывается трагедия: сын Мика бросает дочь Фреда Лину (Рэйчел Вайс) ради поп-звезды, которая, как он говорит устроившим ему допрос старикам, «очень хороша в постели». Следуют слезы, крики, кошмары. Потом Лина оттаивает и начинает присматриваться к бородатому скалолазу, который по вечерам, когда в санатории выступают танцоры и музыканты, глядит на нее с обожанием...

Эмиссар Елизаветы II уговаривает Фреда выступить на дне рождения принца Филиппа: Ее Величество лично просит м-ра Боллинджера управлять оркестром, который исполнит одну из «Простых мелодий». Фред решительно отказывается. Зато он часто приходит на альпийский луг и управляет «оркестром» из швейцарских буренок...

В столовой каждый день обедает пожилая молчаливая пара. Фред и Ник периодически заключают пари на то, что один из них сегодня заговорит. Фред, ставящий на молчание, всегда выигрывает...

Бывший великий латиноамериканский футболист каждый день таскает свое растолстевшее тело в бассейн. Он передвигается с клюкой. В мечтах он видит футбольное поле и свою старую команду...

Известный голливудский актер размышляет о том, играть ли ему очень странную роль, и однажды появляется в санатории в гриме, пугая детей и прислугу...

Тибетский монах медитирует в самых неожиданных местах, чтобы однажды взлететь...

Люди-нити, люди-мелодии

«Юность» похожа на грандиозный гобелен, сотканный из грез и воспоминаний, радостей и сожалений, из всего того, что составляет основу человеческого существования. Или на симфонию, объединяющую множество мелодий, исполняемых на струнах, которые протянуты из прошлого в будущее. Или на широкую дорогу домой, в которую вливается много разных путей и тропинок, – если воспринимать смерть как возвращение к Отцу. Все зависит от восприятия, в том числе – вашего и моего. «Юность» работает на многих уровнях, и ее вряд ли можно пересказать в одной метафоре.

На первом уровне – люди: знакомые и незнакомые, молодые и старые, хорошие и не очень. На втором – их взаимодействие, пересечения, переплетения, разговоры там, где, кажется, царит молчание: иногда ведь не нужно ни единого слова, чтобы сказать кому-то все, что ты хочешь сказать. И еще выше – все то, что нас терзает: ушедшая молодость, близящаяся старость, потери, разрывы, одиночество – и где-то посреди всего этого страдания, среди переплетения людей-нитей, людей-мелодий вдруг нечаянно рождается свет. И еще раз. И еще. А потом ты понимаешь, что и нет ничего, кроме людей и света между ними. Кроме молчания, таящего в себе смысл. Кроме пустоты, таящей в себе нескончаемую живую жизнь.

Ну или так: если в окружающей нас реальности есть ритмы, благодаря которым она из бессмысленной превращается в осмысленную, «Юность» можно уподобить красивой картине, которая притягивает наше внимание настолько, что мы забываем на какое-то время о собственной боли – и слышим эти самые ритмы. Более того, картина подсказывает нам, где эти ритмы искать. Мы и есть эта «простая мелодия» – да и может ли быть иначе?

Нет, словами такое не перескажешь.

Кто-то умрет, кто-то будет жить. Все взлетят. Такова сила юности.