Стыд, стыдоба, стыдобище

Широк человек: член EKRE Вессе Аллик рьяно отстаивает невиновность своей партии и вспоминает о таинственной связи соцдемов с Кленским. Фото: Андрес Хаабу

• Кто такой эстонец?
• Без Кленского не обошлось
• Кто обедает и танцует писателя?

На этой неделе эстонские СМИ ужасались алкоголикам, центристам, расистам и лицемерам, но и о русских не забывали.

Журналист Õhtuleht Маариус Сувисте пишет о лицемерии: «На государственном уровне притесняют нарвских таксистов, чтобы они кровь из носа обслуживали клиентов на чистом и правильном эстонском... В то же время мы создаем на деньги налогоплательщиков русскоязычное ТВ, госчиновники рассылают наряду с эстонскими пресс-сообщениями русские, а когда звонишь на инфотелефон в госучреждение, обслуживание предлагается и на эстонском, и на русском». А как называется состояние, когда правая мозга не знает, что думает левая? Точно, шизофрения.

Кто такой эстонец

В Postimees профессор Таллиннского и Хельсинкского университетов Бируте Клаас-Ланг заглядывает в корень проблемы и размышляет о слове «ээстлане», «эстонец». Автор выросла в семье, где говорили на трех языках (эстонском, литовском, русском); сейчас таких мультиязычных семей все больше. К какому народу относят себя дети, растущие в таких семьях? Что определяет самоидентификацию – язык, кровь, культура?

Клаас-Ланг приводит слова выросшего в Швеции внука эстонского географа Эдгара Канта: «Я стопроцентный эстонец и стопроцентный швед», – и добавляет: «Для него множественность идентитетов – нечто само собой разумеющееся и не вызывающее ни смущения, ни фрустрации. Когда мы говорим „эстонец”, то имеем в виду прежде всего национальность. „Финн”, „суомалайнен”, напротив, означает гражданство, то же в Германии и Франции. Суомалайнен – человек с любым родным языком, любым цветом кожи, он мог родиться в любой стране...

У нас основа для эстонскости – владение языком, происхождение и культура... Живущих в Эстонии людей с другим родным языком называют словом „ээстимаалане”, в русском есть соответствие – estonozemelets. В английском и других языках таких слов нет. Захочет ли русский, приехавший в Эстонию полвека назад, называть себя русскоязычным эстонцем?.. Это одна сторона медали. Есть и вторая. Готов ли эстонец впустить в пространство своего идентитета тех, для кого эстонский язык – неродной?»

Хорошие вопросы. И вот еще: готовы ли нарвские таксисты... Впрочем, о чем это я.

Без Кленского не обошлось

Не успел счастливо забыться инцидент с темнокожим натовским солдатом, побитым в Таллинне, как Спасательный департамент провел учения, на которых беженцев изображали люди с выкрашенными темной краской лицами и с бананами в руках. Правда, бананами, говорят, участников учений кормили, но имидж Эстонии уже пострадал – и политиков опять поразила неловкость. Eesti Ekspress даже опубликовал подборку «Неловко за Эстонию» из высказываний Ильвеса, Рейнсалу, Рыйваса, Миксера, Осиновского (дважды), Криштафовича и других публично стыдящихся персон.

Что до избитого солдата, как написал полковник Яак Тариэн в Фейсбуке, «союзники, цвет кожи которых чуть отличается от цвета кожи местных жителей, часто подвергаются в Таллинне вербальным, а порой и физическим атакам». В Õhtuleht Чевер Вольтмер, временная поверенная в делах посольства США в Эстонии, призвала «каждый день повторять: расизм неприемлем, – а если ты видишь, что кого-то оскорбляют, вмешайся или, если боишься эскалации конфликта, зови полицию». И это правильно. Чтобы натовские солдаты защитили нас потом от сами знаете кого, мы сперва должны защитить натовских солдат от всяких тут. Ибо кто защитит натовца, если не простой эстонский человек?

На портале Postimees член партии EKRE Вессе Аллик спрашивает: кто и когда бил солдат НАТО? Почему СМИ об этом не писали? «Ни единого факта, только пост Тариэна в Фейсбуке... Но уже известен виновный – EKRE. Если это не приклеивание ярлыков и не разжигание ненависти, то что это?» Заодно Аллик пнул  соцдемов: в их партию влилась в 2012 году Русская партия Эстонии, «в рядах которой выдвигался кандидатом (на что, не уточняется – Н.К.) большой „друг” американцев Димитрий Кленский». Вывод оптимистичен: «Кажется, то, с чем не справились российские СМИ, – представить эстонцев настоящими фашистами, – справляются наши политики». Ну а журналист Eesti Päevaleht Кристер Парис призвал к медиабойкоту EKRE, дабы не плодить бесплодные дискуссии.

Чтобы не стыдно было быть эстонцем, пишут редакторы Õhtuleht, нужно жестко наказывать виновных, и не важно, кого побили – солдата, туриста или работника убежища. Тогда мы покажем себе и миру, что Эстония – сильная страна. Что до вымазанных черным лиц с бананами, все плохо: «При виде этих лиц не сгорели со стыда ни Спасательный департамент, ни полиция, ни Кайтселийт, ни „скорая”. Оперативно и интенсивно стыдящееся всего государство вдруг посчитало, что фиксация стереотипов – это окей... Может, теперь пришел черед народа стыдиться за эстонское государство?»

Кто писателя обедает, тот его и...

Главная новость культуры – государство хочет взять на зарплату пять писателей и пять художников, чтобы те три года производили культуру пуще прежнего, – вызвала в СМИ изрядное бурление. Кто платит, тот и заказывает музыку, верно? Или нет?

«На первый взгляд, мотивы политиков кажутся благородными, но бескорыстны ли они на деле? – задаются вопросом редакторы Õhtuleht. – Минкульт обещал, что писатели и художники не будут выполнять его заказы. Но если даже ERR требует, чтобы его журналисты исходили из диктуемых свыше ценностей, позволит ли внутренний цензор госписателя или госхудожника создать нечто за рамками пересказа „Рийги театая” (официальное правительственное издание – Н.К.) или написания парадных портретов членов Политбюро?.. Вдруг тайная цель здесь – желание если не сделать часть творцов лояльными власти, то по меньшей мере приглушить их критику?»

Также ясно, что совсем не ясно, как выбрать топ-10 достойнейших. «Очевидно, что выбор десятки счастливцев попортит чувствительным творческим людям немало крови», – пишет та же газета. Писатель Андрей Хвостов в Eesti Päevaleht более экспрессивен: «Если бы я был в комиссии, выбирающей достойных и правильных, я бы, осознав сложность задачи, пустил себе пулю в лоб. Каковы критерии? Принадлежность к Союзу писателей? Однако не все (хорошо) пишущие люди входят в этот союз. Вопиющая бедность? Могучая продуктивность? Бросающееся в глаза качество текстов? Кто оценит это качество? Вопросов много, а ответов нет». Сам Хвостов, хотя и живет на «ежемесячный твердый заработок от журналистики чуть выше минималки», на «писзарплату» претендовать не собирается.

Профессор Таллиннского университета Рейн Вейдеманн, напротив, пишет в Postimees, что творческий человек может идею лишь приветствовать: «Он знает, что, подчиняясь рынку, особенно сегодня, когда потребность в чтении уменьшается, наша литература неизбежно лишится фундамента. Он знает, что на гонорары писатель может прожить, только выдавая конвейерным способом развлекательные романы и занимаясь поденщиной вроде сценариев».

Журналисты Eesti Ekspress предлагают собственных кандидатов на «писзарплату». Это в том числе Навитролла, «единственный художник, творчество которого люди знают и любят», живой классик Леонхард Лапин, «лучший поэт государства» (:)Kivisildnik и еще фантаст Индрек Харгла со следующей формулировкой: «На эти деньги он сможет позволить себе немножечко соевого, рисового или миндального молока в упаковках, на которых нет кириллицы – только прекрасный и достойный немецкий язык. А еще писателю нужен кальций для костей мозга, которые не хотят видеть в Союзе писателей всяких Ивановых». Кальций в этих костях нужен столь многим, что бюджет рискует иссякнуть!