Зачем только Шекспир говорил стихами!

«Жадность / Зловреднее и глубже коренится, / Чем летний пыл страстей; то меч, сразивший / Немало государей...». Фото: wikimedia.com

Как бы ни старался мир отказаться от прокрустова ложа стиха – насилия ритма, расчетливости метра, начальственного окрика рифмы, какие бы усилия ни прилагал для превращения поэзии в вольницу прозы, – а все старания разбиваются, в конце концов, о твердыню Шекс­пира.

 Гениальные его трагедии невозможно пересказать обыденной речью: куда денешься хотя бы от переливающихся бесконечных метафор, сплетенных в змеиный клубок, где одно сравнение жалит другое, и эта гениальная смертельная отрава переливается в ваши уши изо рта персонажа подобно белене, которую влил Клавдий в ухо старшего Гамлета.

Трудно быть Макбетом

Но как объясняться стихами и при этом участвовать в современном кинопроизводстве, где слова теряют и смысл, и значение и давно уступили первенство музыке, живописи, компьютерной графике, спецэффектам, правильно выбранной природе и идеально выстроенным павильонным конструкциям?

Представим себе «Макбета» без стихов, сохраним только сюжет: добрый король Дункан приезжает погостить к своему верному военачальнику, а тот зверски расправляется с королем, и сам садится на трон. Ужасны нравы средневековой Шотландии.

Пространство фильма «Макбет» – пространство крови, нечистот, грязи – словно создано по уникально «достоверному» образцу последнего фильма Алексея Германа «Трудно быть богом». Я вполне допускаю, что рисуя поле боя – продырявленное горло, проколотая грудь, торфяные болотистые лица – автор «Макбета» учился у картинки русского мастера: такие вещи заимствуются не обязательно напрямую, их способные люди выхватывают как бы из кинематографического воздуха.

Хорошо: грязь, дождь, слякоть, поле боя в рапиде, медленно открывается хлюпающая и словно стонущая рана. Крупно: ожесточенное лицо Майкла Фассбендера (типаж: негодяй, чьему обаянию невозможно противиться), крупно: Марион Котийяр (типаж: женщина, исполненная страсти такой силы, что устоять перед ней не сможет ни один мужчина). Ну а теперь, пожалуйста, вернемся к тексту Шекспира, так ведь? Мы ведь только на минуту представили, что обойдемся без стихов.

И вот тут начинается трагедия Джастина Курзеля, который совершенно не представляет себе, что ему (и актерам) делать с поэтическим текстом.

Дополнительная рифма

Как известно, в трагедиях Шекспира есть масса темных, нерасшифрованных мест. В «Макбете», в частности, леди Макбет говорит, что кормила грудью и ей ведома любовь к ребенку, но ради великой цели она могла бы его убить; однако никаких детей у нее по Шекспиру нет. Курзель воспользовался этим монологом, чтобы показать в начале фильма похороны хорошенького дитяти. Это такая психологическая зацепка (в которой стихи, кстати, совершенно не нуждаются): леди Макбет стала воплощением зла из-за потери ребенка? Она сама его убила, чтобы он не мешал ее коварным планам? Макбет убивает Дункана и всех остальных, поскольку у него нет детей, нет будущего?

Можно продолжить уже от себя: Макдуф сумел победить Макбета, поскольку при рождении чудом избежал смерти, он не должен был появиться на свет – он был до срока извлечен из чрева матери, а в те времена кесарево сечение сулило смерть и роженице, и ее плоду, просто церковь настаи­вала на раздельном захоронении. Дитя Макбета не удержалось за жизнь, а дитя-Макдуф чудом укрепился в ней, за ним и торжество!

Но это всё – произвольные домыслы. Мне довелось видеть немало постановок «Макбета», и каждый режиссер ставит себе в обязанность извлечь из стихов Шекспира какой-то новый поворот, какую-то новую истину. У Курзеля, который весь фильм пытается выстроить по законам психологического повествования, новизна решения сосредоточена на ведьмах: это обычные женщины, среди них девочка-подросток, они не столько предсказывают судьбу, сколько знают, как именно устроен этот жестокий мир, где мужчины и женщины не актеры, как полагал Шекспир, но убийцы, жаждущие власти любой ценой.

Собственно говоря, в новом «Макбете» все действующие лица – обычные люди кровавого безжалостного прошлого. Пока они не открывают ртов. Но стоит им заговорить, как божественные стихи Шекспира, к несчастью, теряют весь свой смысл и глубину, актеры начинают декламировать их с усердием школьников, зазубривших для ненавистной училки нечто, совершенно их не интересующее. То есть: можно придумать любую концепцию трагедии – Макбет может быть воплощением безволия и идти на поводу у честолюбия неудовлетворенной жены, Макбет может быть отравлен черной кровью побед, побуждающей его к новым и новым убийствам; Макдуф – победитель Макбета – может стать в будущем новым убийцей короля, ибо синдром Макбета заразен; любая концепция может быть интересна и занимательна. Но при одном условии: что делать нам с бессмертными стихами? Если нет ответа на этот вопрос, нет и экранизации или постановки.

Музыка Шекспира

Выдающийся актер Михаил Козаков оставил воспоминания о работах над стихотворными текстами. В молодом теа­тре «Современник» репетировали «Сирано де Бержерака» – пьесу Ростана в стихах. Возникла идея опустить романтические стихи на уровень быта, проговаривать их в духе прозаической социальной драмы. И Козаков, свято веря в идею театра, пытался воплотить замысел. Но для того, чтобы просто вы­учить текст, он читал его как должно – как стихи, и вдруг в какую-то яркую секунду понял, что и со сцены их нужно читать именно так, сохраняя музыку строк, и только из этой музыки может родиться решение всего спектакля.

Так и в фильме Джастина Курзеля все могло бы получиться и состояться, если бы кого-то озарила эта счастливая мысль: стихи у Шекспира – главное, только из них может родиться структура, композиция, весь организм кинопроизведения. Но режиссеру и актерам захотелось переспорить Шекспира: его ритмы зачеркнуты мрачной и однообразной, как дожди и грязь, музыкой, которая иногда просто заглушает стихи; операторская работа с восклицательными знаками крупных планов не согласуется с монологами, жесты и мимика чрезмерны и преувеличенны, не найден ключ к великому творению в стихах.

И, как всегда бывает в таких случаях, актеры во всех интервью рассказывали, как они работали над текстом Шекспира, как осваивали староанглийский, как специалисты-шекспироведы объясняли им тонкости его стиха. Не помогло.

Думаю, посмотрев этого «Макбета», только совсем ленивый не вспомнит героя Евстигнеева, который в фильме «Берегись автомобиля» решил замахнуться на Вильяма нашего Шекспира. Играли тогда «нашего» Вильяма тоже очень хорошие артисты – Олег Ефремов и Иннокентий Смоктуновский – не хуже, думаю, Майкла Фассбендера. И зрители, пришедшие в Дом культуры, рукоплескали. Что же, а «Макбет» был номинирован на Золотую пальмовую ветвь...

«Макбет» (Macbeth)

Режиссер: Джастин Курзель

В ролях: Майкл Фассбендер, Марион Котийяр, Шон Харрис, Пэдди Консидайн

США, 2015, 113 мин.

Премьера в Эстонии – 25 декабря.