Яна Тоом: Уж извините, говорю как есть

Яна Тоом. Фото: PEETER LANGOVITS/PM/SCANPIX

Ни о какой перспективе для шахтеров Ида-Вирумаа при нынешнем правительстве говорить, увы, не приходится. Люди обречены на тяжелый малооплачиваемый труд под дамокловым мечом возможного сокращения, регион же в целом – на медленное вымирание, пишет депутат Европейского парламента, член правления Центристской партии Яна Тоом.

В июне успешное и доходное (если смотреть на цифры выплаты дивидендов в бюджет государства: 2013 год – 34,88 млн, 2014 год – 93,6 млн, 2015 год – 61,94 млн)

госпредприятие Eesti Energia сообщило о планируемом сокращении 200 работников, прежде всего шахтеров. Сейчас пришла новость о сокращении еще 150 человек.

И это в социально напряженном Ида-Вирумаа, и так небогатом работодателями, но богатом безработными. Что происходит? Классический ответ, освобождающий власти от ответственности – мировая конъюнктура, от которой мы зависим на сто процентов с момента вступления в ЕС, и на все двести – с момента перехода на евро.

Что-то и Киото

Почему? Выживание предприятия зависит от двух факторов. Первый – за сколько ты можешь продать свою продукцию. Второй – сколько ты потратил на ее производство.

Так вот с момента вступления в ЕС мы оказались включены в одну из частей этой конъюнктуры – Киотский протокол, регулирующий квоты на загрязнения и выбросы. Это – дополнительные затраты производителя, ведь за каждую добытую и сож-женную тонну сланца приходится платить. То есть части свободы производственного и ценового маневра мы лишились в момент вступления в ЕС.

А со свободой хотя бы отчасти оптимизировать затраты распростились в 2011 году, перейдя на евро (до этого заниженный курс кроны позволял Эстонии маневрировать в смысле рентабельности, платя совсем немного – в пересчете на доллары и евро – и рабочим, и за загрязнения).

Еще один «внешний» фактор – мировые цены на энергоносители, определяющие нашу выручку. С этим стало совсем «тесно» после либерализации по-эстонски местного электрорынка – основного потребителя продукции шахтеров Ида-Вирумаа, – поскольку теперь цены на эстонскую энергопродукцию определяются не у нас, а скандинавским энергорынком, включенным в мировой. Топить сланцем электростанции на фоне мировых цен на нефть в 40 долларов за баррель и возрастающих расходов на защиту окружающей среды – невыгодно. Тем более когда «выгода» является скрытой частью налоговой системы Эстонии, направленной на пополнение госбюджета.

Вам с доставкой?

Именно этому последнему соображению, к слову, мы обязаны тем, что после либерализации энергорынка основным окормителем бюджета стало не производство электроэнергии, а ее распределение. То есть деятельность других государственных фирм – Elering и Elektrilevi, когда-то бывших частью той же Eesti Energia. Посмотрев на счета за электричество, вы убедитесь, что 2/3 ваших денег получают не производители, а распределители, причем у них цена киловатта не зависит от мировой конъюнктуры. То есть через Elering и Elektrilevi государство все равно свое возьмет.

В результате сама Eesti Energia в качестве донора бюджета не так и важна – благодаря плате за распределение можно не беспокоиться за поступления в бюджет. Да и свободы маневра у местного производителя энергии очень мало – очень уж давят теперь на него шведско-финские соседи, через биржу Nord Pool и два электрокабеля на дне Финского залива.

У шведов избыток атомной электроэнергии (недаром они останавливают свои энергоблоки, а чтобы спасти оставшиеся, затевают полумиллиардный проект по переброске электрокабеля в Литву). У финнов и латышей – сезонный избыток гидро-энергии, плюс еще северные соседи не стесняются пользоваться российским газом, который дает минимальные выбросы, да еще и крайне энергоэффективен на единицу стоимости, о чем знают, например, все владельцы «газомобилей».

Как говорил Черномырдин

Но это все про «мировую конъюнктуру» и «глобальный рынок». А что же наши эффективные министры, эксперты и специалисты? Не видели надвигающихся проблем? Не радели за интересы народа Эстонии? Что-то видели. За что-то радели. Но – «получилось, как всегда».

Отчасти виной та самая «мировая конъюнктура» – дама непредсказуемая, чтоб не сказать прыгучая. В основном умники из Министерства экономики и госфирм занимались наиболее понятной ее частью – минимизацией расходов на загрязнение. Понимая, что выбросы надо перенести за пределы наших юридических границ. Тут два способа: 1) оставить сланцевые отвалы за пределами нашей территории, 2) перенести туда же сжигание сланцевой продукции.

Первое направление должно было быть реализовано через инвестиционные проекты по добыче сланцев в Иордании и в США, в штате Юта. Второе – через переработку сланца в сланцевое масло и газ – проект Enefit (на частном уровне – VKG). Сланцевое масло может экспортироваться, так что за его сгорание платить будут импортеры.

Вроде бы все красиво – Эстония даже выступала в роли мирового лидера по экспорту сланцевых технологий! Вот только проблема – разработчики этих замечательных проектов сработали в духе тогдашнего министра экономики Юхана Партса. Который, как известно, полагал, что каждый вложенный в другой эстонский позор – Estonian Air – евро, принесет три евро отдачи. 200% прибыли! Колумбийские наркобароны нервно курят в сторонке.

Примерно то же случилось с энергетикой. Наши утописты не поинтересовались ни историей, ни географией, надеясь на сверхприбыль, которую сулили тогдашние цены на энергоносители. А следовало бы.

С историей, к примеру, та история, что в середине 2000-х цены на нефть, были на твердом подъеме, и могло показаться, что это навечно. Но если взглянуть на исторические графики цен на нефть, отчетливо видно, что они напоминают кардиограмму живого человека, а не покойника. Не посмотрели. А что касается географии, то стенбоковские мечтатели забыли, насколько водоемка добыча сланца: иорданские и американские же сланцезапасы, как на грех, случились в засушливых районах без инфраструктуры: нет ни газопровода, ни водопровода, ни линий электропередачи. Ну и плюс та самая мировая конъюнктура. Когда нефть, фигурально выражаясь, оказывается чуть ли не дешевле иорданско-ютовской воды.

Акциз с большой дороги

Кроме того, на доходы производителей энергии и энергоносителей влияет еще один фактор – наша налоговая политика. Эстонское государство пытается брать меньше прямых подоходных налогов что с частных лиц, что с предприятий. Но чудес не бывает, бюджет надо пополнять. Поэтому основа местной налоговой базы – косвенные налоги, например налог с оборота и акцизы. А у акцизов две особенности, гробящие эстонскую энергетику в нынешних условиях.

Первая – общемировая. Акциз в принципе берется с количества продукции, а не с ее стоимости. Скажем, ставка акциза – 10 евро с тонны нефти (цифры условные). Когда нефть стоит 100 евро за тонну, добавленные еще 10 – не проблема. Когда же цена нефти падает до 10 – акциз составляет уже половину конечной стоимости. Он, поганец, не считается с конъюнктурой. Этим, в частности, объясняется ситуация на бензоколонках: нефть дешевеет в два раза, а бензин – на копейки.

А вот вторая особенность – уже чисто наша, эстонская, заслуга. Наши акцизы на энергию и энергоносители заметно выше (иногда в разы) минимальных цифр, дозволенных Евросоюзом.

В общем, с конъюнктурой у Эстонии не сложилось. Хотя внутриэстонское потребление энергии не сильно сокращается, как и доля сланцевой энергетики (несмотря на то, что из нашего кармана ежемесячно доплачивают владельцам ветряков). Так что ж шахтеров-то сокращать?

Привет из Юты

Ключевые слова здесь – долги и «оптимизация». Долги – это кредиты, взятые на те самые инвестиционные проекты в Иордании и Юте. Их надо отдавать. Так как кредиты брались в «частном порядке», то отдавать их должно не государство, а фирма Eesti Energia – это ее частное дело. Никаких дополнительных доходов у Eesti Energia не предвидится (поскольку плохая конъ-юнктура), за производство энергии лишних денег не взять – потому что цены диктует Nordic Pool и Elektrilevi. Поэтому единственный способ – оптимизация производства и сокращение расходов.

Оптимизировать вроде как бы уже некуда. Шахтеры работают по гибкому графику в три смены, что зачастую означает «6 ночей подряд на сменах – 36 часов отдыха – 6 ночей на сменах». И отнюдь не за мифические 2000 чистыми, о которых всему миру сообщал президент Ильвес. Хорошо бы до средней брутто дотягивать. И то не факт. Зачастую шахты теперь стоят по четыре дня. Так что следующий этап оптимизации был бы уже неприлично приближен к рабству. Остается – увольнять.

Что могло бы спасти шахтеров от увольнения в эстонских условиях? Перевод их с трудового договора на договор подряда. Либо перевод их в фирму (в качестве ФИЕ), занимающуюся пересдачей в аренду рабочей силы. Чтобы сократить расходы на 50–70%. Но для Eesti Energia это нереально, поскольку – госфирма. Да и для шахтеров, вероятно, неприемлемо.

Три шага

Что еще можно сделать? При нынешнем правительстве – ничего. При менее догматичном кабинете министров по согласованию с ЕС можно было бы попробовать рефинансировать долги Eesti Energia (так как кредиты сейчас сверхдешевые). Но тут надо для начала выбрать другое правительство.

Или победить ИГИЛ, с его сверхдешевой ворованной нефтью. Но это, опять же, не при нынешнем правительстве, которое отказывается садиться на антиигиловский горшок, если рядом будет сидеть восточный сосед. Или уменьшить акцизы на топливо и электроэнергию, изменив структуру налогов (просто уменьшить, без изменения структуры, не получится, рухнет бюджет). Это повысило бы конкурентоспособность местной энергетики. Но и это – не с нынешним правительством.

А с нынешним – «нарвские шахтеры» (определение президента Ильвеса) обречены на тяжелый малооплачиваемый труд под дамокловым мечом возможного сокращения. Регион же в целом – на медленное вымирание, которое не остановят ни участившие-ся визиты в Ида-Вирумаа представителей коалиционных партий, ни идиотские соло по вопросам безопасности в стенах Нарвского колледжа, ни обещания переучить шахтеров на кондитеров.

Уж извините, говорю как есть.