Яна Тоом: В Эстонии вошло в привычку перед выборами брать заложников

Яна Тоом Фото: Dzd

Вице-мэр Таллинна Яна Тоом любезно согласилась побеседовать с порталом DzD, подведя итоги прошедшего форума «Гражданский мир», посвященного в том числе вопросам русской школы в Таллинне.

- Сегодня на форуме вы, в частности, ссылались на исследование Тартуского университета, согласно которому 85% школьников говорят, что изучать предметы на эстонском слишком сложно, у 65% при переходе на эстонский язык обучения снизились оценки, а каждый второй гимназист почти не понимает содержания урока. Как это стыкуется с тем, что у нас, по данным Министерства образования, 71% школ в среднем преподают по-эстонски на 1-2 предмета больше, чем обязаны?

- Это исследование — проведенное, кстати, по заказу министерства образования, -  заказчику очень не понравилось. Оно честно вывешено на сайте министерства (http://www.hm.ee/index.php?048181), потому что так полагается, но не было никаких презентаций. В то время как, скажем, недавний «рапорт» Криштафовича о пользе перехода министр представил общественности лично. Думаю, в министерстве надеялись, что исследование Келло и Массо просто затеряется среди прочих ссылок на портале.

Лично я начала искать его после того, как прочитала в Postimees мнение авторов этого исследования о том, что надо бы более гибко подходить к реформе и что ни русская школа, ни русская община к переходу не готова. Внизу Келло и Массо приписали, что это их личное мнение, из чего уже можно было заключить, что Министерство образования недовольно результатами исследования, недовольно самими авторами, и теперь надо им отмежевываться, чтобы было понятно, чье это мнение.

- В сегодняшнем докладе эти данные тоже, видимо, не прозвучали неслучайно...

- Не знаю. Но факт остается фактом: на Форуме Катрин Келло явно старалась смягчить результат этого исследования. Самые неприятные для министерства вещи не прозвучали. В частности, сегодня нам не сказали, что очень многие учащиеся не понимают смысл урока, что у них возникает чувство безнадежности и что в связи с этим  - таковы прогнозы учителей — все больше детей будет бросать школу, поскольку они не будут видеть в ней смысла.

Это как раз хорошо стыкуется с темой первого дня форума, когда мы говорили о безопасности в школе и о том, что 42% учащихся гимназии уже сегодня пропускает школу без уважительной причины, мотивируя это тем, что им скучно, неинтересно и надоело это все до смерти. А если мы сюда прибавим еще названные особенности русской школы, станет очевидно, за счет кого после завершения перехода в первую очередь будет пополняться так называемая  школьная группа риска — молодые, полные сил лоботрясы (некоренной национальности) с комплексом неполноценности и весьма ограниченным багажом знаний .

- Почему школы охотно переходят на эстонский? Как быть с тем 71% школ, которые опережают график перехода? Получается, что они игнорируют качество образования ради того, чтобы получить дополнительное финансирование от министерства?

- У меня нет таких данных по таллиннским школам. Зато я знаю, что в столице есть школы, которые успешно совершают этот переход. Есть, например, Паэская гимназия, в которой на эстонском ведется больше предметов, чем требуется, но и результаты госэкзаменов у них не страдают, и по количеству учащихся они выглядят вполне достойно. Можно относиться к переводу предметов на эстонский по-разному, но во многих школах это делается очень успешно, и, что самое главное, качественно.

Но дело в том, что наш педагогический ресурс весьма ограничен, и если эти «ценные кадры» перетянуты у нас в пять-шесть школ, остальным их просто негде взять. Предметников, которые знают эстонский  язык, мало. У нас на весь город три таких учителя географии, которые могут работать на эстонском языке, а школ у нас 22. А со следующего года география – обязательный предмет на эстонском языке.

В итоге, чтобы хорошо выглядеть в отчетах министерству, школам пришлось бы заниматься строительством потемкинских деревень – то, о чем говорил Сергей Гаранжа. Такого и в советское время не было. И самое ужасное, что в этой атмосфере лжи рискуют оказаться наши дети.

У меня сейчас была такая ситуация: попадает ко мне на стол приказ одного таллиннского детского сада о том, что надо премировать 12 учителей, потому что они занимаются с детьми углубленным изучением эстонского языка. Суммы были небольшие. Но кто-то недобрый проверил, как обстоят дела на самом деле. И оказалось, что трое из этих учителей вообще не знают эстонского языка. На вопрос, как же они углубленно изучают эстонский с детьми, отвечают, что выучили некоторые термины и дают их детям. Я как мать не хочу, чтобы моего ребенка учил эстонскому языку человек, который выучил термины и теперь «дает их детям». Это неправильно и некачественно.

- Есть ли у нас материальная база для перехода на эстонский язык обучения? Есть ли специальные учебники для переходного периода? У нас много говорилось о том, что такие учебники нужны, но сегодня Ирене Кяосаар объявила, что в них нет никакой необходимости, и учит не учебник, а учитель.

- Она, на самом деле, все этим сказала. Очевидно, такова теперь позиция министерства, и Кяосаар, как настоящий чиновник, подстраивается под существующий заказ.

- Может ли город как-то помочь в разрешении ситуации? Выделить какие-то деньги?

- Мы, конечно, можем на местном уровне потратить на это деньги. Но первый шаг в следующем году будет другой: помощь в подготовке предметников. Найдем магистрантов, оплатим им магистратуру, при необходимости дадим им жилье, чтобы они впоследствии работали в таллиннских русских школах. Со стороны школ интерес к этому проекту очень велик, пока выше, чем к изданию учебников. И еще один момент — при всем уважении к учительству и сфере образования — местное самоуправление не может до бесконечности взваливать на себя обязанности государства. Тем более в условиях, когда государство так сокращает наш бюджет.

- Каким образом можно компенсировать нагрузку, которая ляжет на учителя? Мы можем компенсировать материальные затраты, можем увеличить подушную плату для школ, практикующих языковое погружение, но за счет чего будет компенсироваться психологическая да и чисто физическая нагрузка учителей при переходе?

- Я думаю, что министерство об этом не задумывается. Более того, я полагаю, что, на самом деле, они себе картину очень хорошо представляют. Но здесь ведь слишком важен политический фактор. В Эстонии вообще вошло в привычку перед выборами «брать заложников» и угрожать — тем самым вынуждая противника защищаться. И сейчас министерство, а вернее, Isamaliit, усиливает свой накат на русскую школу. Не проходит недели, чтобы Лукас не сказал что-то по поводу Таллинна и русских школ. После этого русские школы встают в оборонительную позицию, а этим, в свою очередь, начинают пугать эстонцев. И чем бы это все ни кончилось, нашим друзьям из Союза отечества и республики будет что сказать в марте: Ансип дал вам евро, а мы защитим от русской угрозы эстонский язык, или еще что-то в этом роде. Так что очень хотелось бы все это удержать подальше от политики...

- А это вообще возможно?

- Вообще - нет. Если, конечно, не запретить занимать пост министра образования представителям партий. Это должен быть чиновник вроде госконтролера, иначе у нас школа становится заложницей политики, причем уже не первый год.

- Как вы считаете, насколько политические игрища сказались на нынешней формулировке Закона об основной школе и гимназии? Или же, как утверждает министерство, еще 18 лет назад все знали, что это вопрос решенный и переход состоится, а русские школы не захотели к этому подготовиться?

- Думаю, министерство говорит правду. Только вопрос не в том, что русские не хотели готовиться, а в том, что есть вещи, в которые невозможно поверить. Как никто из нас до определенного возраста не верит, что мы когда-нибудь умрем. Для меня главный вопрос сейчас в том, насколько эта проблема волнует русскую молодежь. А ведь этот переход напрямую угрожает уровню образования, более того, он ему уже вредит и будет вредить и впредь, поскольку ему сопутствуют всякие побочные вещи вроде отсутствия подготовки учителей-предметников для русской школы. Кроме того, существует такая вещь, как конкуренция между русскими школами. Все хорошо понимают, что если ты более лоялен, то у тебя больше шансов выжить, и школу не закроют.

Я говорила с директорами русских школ и предложила им модель, при которой в Таллинне существовала бы свобода выбора, на каком языке преподавать, и родители могли бы выбирать для своего ребенка подходящую школу с подходящим языком обучения. Первыми зашумели директора школ, которые уже выполнили все нормы. «Да что ж мы, как дураки, переходили-то? Кто ж к нам тогда пойдет-то?»

- Почему государство постоянно говорит о деньгах, выделенных на переход, но практически не говорит о каких-либо лингвистических или психологических исследованиях, которые показывали бы, как обучение на чужом языке влияет на сознание ребенка? У нас такие исследования вообще проводились?

- Ответ можно прочитать в конституции – там, где говорится о статусе эстонского языка. И меня беспокоит здесь даже не столько угроза ассимиляции – потому что не могут 950 000 эстонцев ассимилировать 350 000 русских, тем более имея такого соседа. Но всем этим процессам сопутствует социальное расслоение, в результате которого русские оказываются неизбежно внизу, потому что в нынешней системе они рискуют остаться просто недоучками. И скверно, что русская община молчит. Хотя, с другой стороны, значит мы этого заслуживаем.

- Ухватятся ли сейчас русские за ту возможность, которую вы предлагаете? Будут ли попечительские советы действительно вносить эти изменения в программу развития школ и требовать обучения на русском?

- Активность наблюдается, но самыми активными порой оказываются весьма некомпетентные люди. Зачастую это милые интеллигентные дамы, не понимающие по-эстонски и путающие государственную власть с местной, предлагающие социологам провести референдум и т.п. Хотелось бы что-то сделать, но уровень политической безграмотности таков, что сделать ничего нельзя.

Самое элементарное, что следовало бы сделать в этой ситуации – изменить устав и программы развития школы, в графе «язык обучения» отметив два языка – эстонский и русский. Затем попечительский совет должен ходатайствовать о том, чтобы горсобрание это разрешило. Если это касается основной школы, конечное решение принимает именно оно. Если речь идет о гимназии, горсобрание рассматривает этот вопрос и ходатайствует перед Министерством образования. Разрешат ли там – вопрос. Хотя по закону оснований для отказа вроде бы нет. В любом случае, если не попросите, то точно не разрешат.

- А где та образованная часть русского населения, которая могла бы проявить здесь какую-то активность? Или ей абсолютно все равно?

- Я, собственно, не имела в виду, что русскую школу готовы защищать только люди малообразованные. Но многие из них отвержены и отторжены от общественной и политической жизни настолько давно и безнадежно, что задача становится непосильной. Думаю, что не все равно. Но те же учителя, например, настолько запуганы, что даже сейчас, когда их вроде бы поддерживают, я слышу примерно такое: «Тоом уйдет, а мы останемся».

- А с другой стороны, что город может для них сделать?

- Мне кажется, было очень важно подать им сигнал, что мы никого не вынуждаем заниматься обманом. И я очень рада, что некоторые школы не побоялись сказать, что к переходу они не готовы. Но многие ведь боятся любой инициативы. Они вот попросили три года тому назад министерство подготовить учителей географии, способных преподавать по-эстонски, а им напомнили, что у них в планах развития не значится переход на эстонский. Они честно вписали это в свои планы, а географов нет и не предвидится. И чего-то еще они просто боятся просить: а вдруг еще чего-нибудь навяжут? Проще ведь не высовываться.

- Какой-то выход из сложившейся ситуации вы видите?

- Трудно сказать, что здесь могло бы повлиять. Разве что в качестве акции массового протеста 1 сентября отправить всех русских детей в эстонские школы. У нас сегодня Райво Либлик, директор эстонской гимназии Куристику, жаловался на то, как им трудно приходится с русскими детьми – а их там четверть. Причем у многих из них родители вообще не говорят по-эстонски и живут в другом информационном мире. Если у них сейчас такие проблемы, представляете, если все русские дети в эстонские школы пойдут? Впрочем, вы же видели, сколько эстонцев было на втором дне форума по русским школам? Им просто дела нет. Да и русские на такие массовые акции неспособны. Какая община, такая и судьба у нее. У нас нет русских миллионеров, которые могли бы нам открыть лицей, им дела нет тоже.

- Можно ли сказать, что мы уже смирились с тем, что переход произойдет, но пока не хватает персонала и технической базы?

- Не знаю, что вам на это сказать. Я для себя решила это так: мой младший сын ходит в русский садик и пойдет в русскую школу. Эстонский язык сам прилипнет, мы найдем способ, как решить эту задачу, да и школа - спасибо ей за это! - сегодня эстонскому учит. Старшие дети — они закончили школу «до перехода» - у нас без проблем говорят по-эстонски, но при этом остаются русскими.

Я бы хотела, чтобы мой ребенок читал те же вещи, которые читала я. Я хочу, чтобы мне было о чем с ним поговорить. «Хроники Нарнии» на эстонский перевели два года назад, а мои старшие их в пять лет по-русски прочитали. Мне было бы приятно и комфортно, чтобы мои дети находились со мной в одном культурном пространстве. Возможно, в будущем они сделают выбор в пользу эстонского пространства, но уж конечно я не вправе лишать их возможности сделать это самостоятельно.

- Не поздно ли сейчас обо всем этом говорить, проводить форумы? Вопрос-то, в общем, уже решенный...

- Не поздно. Хотя бы потому, что надо жить в согласии с собой. И имея возможность заявить свою позицию, делать это необходимо. Кроме того, я надеюсь, что и наши педагоги, и родители наших школьников также внимательно прочитают закон, проанализируют имеющиеся в нем возможности и примут решение, руководствуясь здравым смыслом и педагогической этикой.