/nginx/o/2016/01/29/4938235t1hb86c.jpg)
Таллиннский фестиваль документального кино DocPoint открылся 27 января фильмом Манфреда Вайнокиви «Красное варьете» (Punane varietee), посвященным расцвету эстонских варьете в советское время – и их упадку в Эстонии сегодняшней.
Не стоит думать, однако, что «Красное варьете» – это очередное ностальгическое высказывание. (Слово «ностальгия» здесь вполне уместно: невзирая на общую географическую и материальную составляющую, Эстонская Советская Социалистическая Республика и Эстонская Республика – две очень разные страны, и о первой вполне можно думать как об утраченной навсегда родине.) Без тоски, конечно, не обошлось. Как говорит один из героев фильма, актер, танцовщик и хореограф Аго-Эндрик Керге, отвечая на вопрос, который в фильме не звучит, но о смысле которого легко догадаться: «Как вам сказать... Капитализм! Варьете требует расходов, а зачем тратить деньги, если можно заработать их куда легче?» Конечно, варьете у нас существуют по-прежнему. Однако с теми временами, увы, не сравнить...
Балет и приличные бедра
Но нет: ностальгия ностальгией, а «Красное варьете» посвящено не столько явлению, сколько человеку, без которого явления просто не было бы. Речь о Калью Саареке, о котором ближе к финалу картины хочется восхищенно сказать: гениальный старик! Язвительный, самоуверенный, с золотыми серьгами в ушах, 88-летний Саареке вспоминает о том, как все начиналось – в «Астории», где он пять лет, с 1967 по 1972 год, отвечал за варьете, – как продолжалось и как, увы, закончилось.
По ходу дела всплывают какие-то старинные недомолвки, интриги, обиды, в которых никому уже не разобраться, да и не хочется. Вот (в черно-белой хронике) танцовщик Майт Агу наставляет танцовщиц варьете, как делать passé, балетный перевод работающей ноги из одного положения в другое. «Он все время бегал вокруг, прыгал и кричал: passé, passé!.. – ворчит Саареке. – У него не было балетного образования, он понятия не имел... Я ему сказал: то, что ты показываешь, – это никакое не passé!»
Вот рассказ о том, как после открытия гостиницы «Виру» Аго-Эндрик Керге, которого попросили организовать там варьете, сманил всех девушек из ресторана «Астория», из-под крыла Саареке. «Переманил всех танцовщиц у меня, – опять ворчит Саареке, правда, скорее доброжелательно, – а еще мой ученик... чертяка эдакий!» «Ну, понимаете... – вступает сам Керге с хитрой улыбкой. – Он обиделся, что я переманил у него девушек. А я их не переманивал, вот в чем дело. Они сами ко мне пришли!»
Вот герои вспоминают, что художественное руководство «Эстонии» в лице Тийта Хярма и Май Мурдмаа всегда косо смотрело на танцовщиков обоих полов, которые после «Лебединого озера» бежали в «Асторию» или «Виру», чтобы закидывать повыше ножки и вертеть попами. «Так-то оно так, но... – Саареке вдруг оживляется. – Не сказать, что балетные вообще подходят для варьете. Там же приличных бедер – раз-два и обчелся! Лучше всего подошли бы гостиничные шлюхи, – старческий смех, больше похожий на уханье, – но они, жаль, танцевать не умеют!»
И так весь фильм. Чередование черно-белых кадров, ироничные рассказы Саареке, реплики других причастных к варьете людей, среди которых – Аго-Эндрик Керге, легендарные танцовщицы Юлле Улла и Элонна Сприйт, а еще – Мерле Лилье, Сирье Пыллу и Криста Гринбергс-Райгла, участницы культового Viru Trio, которые пели в «Виру» в 1986-1991 годах, а также Ирина Круглова, Райво Пеэкманн и Свеа Рейнтак, руководящие нынешним Viru Varietee, танцующим совсем не в «Виру», а в «Меритоне»... И, конечно, совсем молодые балерины, по-прежнему спешащие после работы выскользнуть из пачки и переодеться в блестящие, легкие, почти ничего не скрывающие одежды. Отдельный мир, существующий совсем рядом, но при этом параллельно большинству из нас.
История погибшей мечты
В том числе за это мы ценим документальное кино – за возможность пусть ненадолго (в данном случае на 55 минут) окунуться совсем в другую жизнь, понять чужие проблемы и чужие радости.
Плюс, как уже было сказано, ностальгия по временам, когда, по словам рассказчиков, буквально весь Союз стремился попасть в таллиннскую «Асторию» – и готов был дать швейцару на лапу сто рублей, деньги по тем временам космические (старшее поколение зрителей в этом месте присвистнуло). Когда советское государство при всем его страшном, очень страшном тоталитаризме дозволяло Эстонии такие вот западные, буржуазные, прямо скажем, свободы. Когда людям искусства самовыразиться было, оказывается, где-то даже легче, чем сегодня. Плюс само по себе искусство варьете – взрывное, красочное, блескучее...
Но есть в «Красном варьете» кое-что еще – пожалуй, самое главное. Рассказывая о варьете, Калью Саареке рассказывает о своей жизни, о том, что сбылось, а что нет, о горечи, тяжело осевшей на самом дне души. О том, что он 25 лет отдал сцене «Эстонии», а злые языки про него все равно потом говорили, что он стоял в кордебалете сбоку в заднем ряду: «Это, конечно, было совсем не так, я делал сложные вещи, но принцев, понятно, не танцевал – принцев танцевали люди повыше ростом, более талантливые...» Впоследствии Саареке оставался педагогом и хореографом, работал в том числе и в варьете, но все это, как можно понять, было для него чем-то побочным. Или попыткой заместить мечту стать великим балетным танцовщиком – мечту, которая не воплотилась по причинам, от Калью Саареке, скорее всего, не зависевшим.
Крах прекрасной мечты породил искру, от которой возгорелось не менее прекрасное пламя, воплотившее в жизнь мечты многих других людей – его учеников. Но можете ли вы прочувствовать трагедию человека, вынужденного отказаться от мечты? Человека, мучающегося тем, что его заслуги не замечают? Недаром в финале картины звучит не легкая кафешантанная мелодия, а величественная и трагическая музыка Чайковского. За кадром Саареке спрашивает: «Почему меня не замечали, когда я что-то делал? Почему человека всегда хвалят только после его смерти?»
Он умер 20 сентября прошлого года. «Красное варьете» – поклон Калью Саареке. Все-таки он был абсолютно гениальный старик.