Наш ответ Керзону, или Насильно мил не будешь

Олеся Лагашина Фото: Dmitri Ivanov

После того, Сережа, как вчера Вы с Криштафовичем пытались сцепиться со мной в Фейсбуке, где интеллигентно обсуждали то, как неопрятно выглядят местные русские политики, я не сомневалась, что Вам захочется продолжить наше приятное общение. Извольте, отвечу.

Что касается публикации Вашего материала, то она была осуществлена с согласия русского Postimees, где, естественно, не обязаны помнить, как часто Вы высказываетесь публично. У меня вызывает в таком случае недоумение, зачем было ставить эту статью по-эстонски именно сейчас. Свою же позицию как редактора я могу объяснить так: на каждую пропаганду должна быть контрпропаганда. Если позволяют ресурсы. Ваше обвинение в том, что я не решаюсь высказать свои убеждения перед эстонской аудиторией – совершенная чепуха. Более того, я рассчитываю на то, что и эстонцы ознакомились с моим мнением. Во всяком случае, те из них, чье мнение мне интересно, прекрасно понимают по-русски. В том, что эстонский Postimees не переводит наши мнения, вины DzD никакой нет. Мне неизвестно, по какой причине они этого не делают, и я не считаю это правильным.

Теперь, собственно, о проблеме. Вы пишете, что « три-четыре или даже пять уроков в неделю не способны поднять владение языком на высокий уровень, если нет активной практики». Смею Вас уверить, что при соответствующем отношении «четыре-пять уроков» - это уже само по себе практика. И если бы все обстояло так, как Вы утверждаете, изучение иностранных языков было бы вообще невозможно. Стандартный университетский языковой курс – два-три занятия в неделю, при наличии интереса и мотивации этого достаточно, чтобы получить базу. Если к этому добавить просмотр телевидения, чтение книг и прессы, прослушивание песен на изучаемом языке, база будет крепнуть. Если же при этом есть возможность контактировать с носителями языка, дело будет сделано.

Опять же, опираясь на собственный опыт, могу сказать, что два года такого университетского изучения языка с нуля плюс интенсивный курс длительностью в месяц-два  - этого достаточно, если при этом не переставать общаться с носителями. В случае с эстонским довольно смешно говорить о том, что контакт с носителями может осуществляться только в школе – разве что курсировать исключительно по маршруту «школа – дом». Не вижу, кстати, ничего плохого в том, чтобы ссылаться на собственный опыт – по крайней мере, я это знаю сама, а не списываю с министерских скрижалей.

Учить языки нетрудно, если не отбивать охоту их учить и не отбивать охоту общаться с его носителями. На мой взгляд, государство очень многое сделало для того, чтобы русские не хотели учить эстонский язык. Насильственный переход гимназий на эстонский любви к нему тоже не прибавит. И я искренне полагаю, что нельзя учиться и учить из-под палки. Вопрос о том, «почему выпускники школ Эстонской Республики знают государственный язык на таком низком уровне, как в наших русскоязычных школах» предлагаю переадресовать государству. Вам по малолетству едва ли помнятся 90-е годы и тогдашнее отношение эстонцев к «интеграции», а я вот помню, как моей маме, которая пришла на курсы эстонского, преподаватель сказал: «А зачем Вам эстонский? Вы ведь все равно отсюда уедете». Это ведь не единичный случай. И преступление государства в том, что оно создавало такое отношение к своему языку.

Вы пишете также о том, как Вашей семье пришлось тратить большие суммы на курсы, что само по себе забавно, поскольку государство, позицию которого Вы отстаиваете, как раз привыкло хвастаться тем, что оно не только организует курсы эстонского, но и компенсирует их стоимость. Разве для того, чтобы компенсировать стоимость курсов, необходимо переводить предметы на государственный язык? Вы очень трогательно также заботитесь о семьях, «у которых нет такой возможности». Позвольте спросить, а почему Вы думаете, что у них будет возможность оплачивать курсы после перехода? По-вашему, как только 60% предметов будет читаться на эстонском, русские детки немедленно залопочут по-эстонски? И репетиторы им не понадобятся? Да родители уже сейчас жалуются, что дополнительные уроки эстонского съедают их семейный бюджет.

Вы приводите цифры, ссылаясь на них как на аргумент. Они меня не убеждают. Худшие результаты госов - это естественно, и не только потому, что эстонцам легче сдавать госэкзамены, в то время как их русские сверстники вынуждены тратить больше времени и сил на занятия эстонским. Уровень образования и впоследствии карьерной успешности во многом зависит от социального положения родителей, от их материальной и психологической поддержки. А социальное положение эстонцев в национальном эстонском государстве, как правило, выше. И гарантий того, что переход действительно увеличит конкурентоспособность русских, нет, на самом деле, никаких. Это гипотеза, которая выдается за данность и которой Вы почему-то безоговорочно верите. Возможно, потому, что это очень выгодно.

Быть в большинстве, наверное, очень приятно. Знаете, что меня задело вчера, когда Вы, стремясь, чтобы Вас заметили, полезли со мной в дискуссию в чужом Фейсбуке? Употребление местоимения «мы». «Олеся, мы не сомневаемся, что Вы знакомы с Тоом и Семеновым очень хорошо, возможно, они даже Ваши кумиры, учитывая, насколько Вы ангажировано пишите на страницах ДзД», - написали Вы. Бог с ним, что у Вас неграмотный русский. Понимаете, Сережа, от этого «мы» (роман Замятина-то читали?) недалеко до местоимения «Наши», хотя до Якеменко и Вам, и Криштафовичу по уровню успешности и наглости далеко. И в то время как перед эстонцами Вы хотите казаться русским интеллигентом, для русских Вы всегда останетесь одним из швондеров. Тех самых, для которых не существует иной мотивации, кроме ангажемента.

И напоследок: я благодарна той самой «застойной русской школе» и тем русским учителям, которые дали мне не только все необходимое для того, чтобы быть «конкурентоспособной», но и представление о совести.