Есть места, где даже несчастье комфортно

Елена Скульская Фото: Тайро Луттер

В русской литературе недавно произошли два знаменательных события: практически незаметно получила Нобелевскую премию Светлана Алексиевич и вышла в свет книга Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». 

На Алексиевич не обрушилась всемирная слава, не закипели страсти, никто особенно не цитировал ее Нобелевскую речь: дали премию и дали, немного посплетничали коллеги, и всё стихло, как и не было. Но зато дебютный роман молодой татарской писательницы из Казани взбудоражил всю читающую планету.

Крепкий сериал

Роман сразу же получил премию «Большая книга» – высшую литературную награду России – и моментально был закуплен в 24 странах, где переводится на 14 языков. Это не роман для критиков: дополнительный тираж составляет 15 тысяч, при том что большинство российских издательств ограничивается 500 – 1000 экземплярами, если речь идет о книге «не для всех». Но это и не бульварное чтиво, которое чванливо отворачивается от литературных конкурсов, полагаясь на баснословный успех у читателя.

Предисловие к книге написала Людмила Улицкая: «Этот роман попадает прямо в сердце. Гузель Яхина возвращает нас к словесности точного наблюдения и тонкой психологии. Мощное произведение, прославляющее любовь и нежность в аду».

Издатели поспешно заблокировали всякую возможность прочесть книгу в Интернете или скачать ее с какого-нибудь пиратского сайта, что обычно не составляет труда. И я эту книгу честно выписала, получила по почте и прочла. Изумлению моему не было предела: меня обманули! «Зулейха открывает глаза» – самый обычный, самый привычный, самый традиционный сценарий для длинного-длинного сериала про то, как простую татарскую крестьянку раскулачили в 1930 году, убили ее мужа, а ее отправили по страшному этапу в Сибирь, где она не сломилась, но выжила, научилась стрелять из ружья, родила и вырастила сына и пережила большую и трепетную (надо бы сказать «трудную») любовь к убийце своего мужа.

Если не сотни, то десятки книг написаны об этапах в Сибирь: ссылали туда в России с 1593 года, после убийства царевича Димитрия в Угличе. И всегда более всего ценились книги, построенные на личных воспоминаниях, – «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова (список огромен), поскольку выдуманные голод, холод, болезнь и беда принципиально отличаются от испытанных лично, на своей задубевшей, в шрамах и рубцах, шкуре – «на своей коже» тут не скажешь. Поэтому они и ранят, а выдуманный милый роман Яхиной, ну, скажем, трогает, как всякий крепкий сериал.

Благодарность родине

Один мой добрый приятель как-то сказал: «Я благодарен родине за то, что она позволила мне не только здесь родиться, но и позволит умереть». Это не просто красивая фраза с ироническим подтекстом, нет, уже много столетий назад изгнание из родных мест принято было считать самым страшным несчастьем.

Ведь не только из-за разлуки с Джульеттой убивается Ромео, приговоренный к изгнанию из Вероны, – для него невыносимо и расставание с родиной, иначе он бы выкрал Джульетту и увез. И разве не от тоски по родине умер в изгнании Овидий? И минувший век, перегонявший народы, как стада, с привычных пастбищ туда, где можно было только глодать камни, заставил максимально чувствовать тоску, порожденную насильственными скитаниями.

…Под Тарту есть маленький поселок Луунья, всего шестьсот человек – бывшее имение графа Бурхарда Кристофа Миниха, там ему и поставлен памятник. Миних – генерал-фельдмаршал Российской империи был сподвижником Петра I, при Елизавете был оклеветан и на двадцать лет отправлен в Сибирь, возвращен Петром III, при Екатерине II был назначен губернатором Сибири, о чем давно мечтал, еще до ссылки. «Не будучи сыном России, он был одним из ее отцов», – сказала о нем Екатерина II. Конечно, образованным людям эти факты известны, я же о них узнала от директора Центра досуга Луунья Тоомаса Ару, который пригласил меня выступить в Луунья в День независимости Эстонии.

В Центре досуга собрался весь поселок, все друг друга знают с детства, все друг у друга на виду, и все гордятся своей маленькой родиной: и крохотные дети, танцующие народные танцы, и старушки, поющие в хоре, и водитель, который гнал по скользкой дороге машину на автовокзал в Тарту, чтобы поскорее вернуться к семье, с которой в такой день не стоит расставаться, и Тоомас Ару, который, к слову сказать, блестяще владеет русским языком, цитирует страницами Булгакова; в лицах изображал мне, как ссорился Миних с Елизаветой.

Интересно, кем считал себя Миних, доблестно служивший Российской империи? Немцем? Русским? Или эстонцем? Он уговаривал Петра III, предвидя его убийство, бежать вместе с ним в Ревель, а оттуда в свое имение в Луунья.

Но как бы там ни было, именно в Луунья я поняла причину, можно сказать, почти всемирного успеха романа Гузель Яхиной.

Переселенным посвящается

Выдуманный роман выпускницы факультета иностранных языков, студентки сценарного факультета Московской школы кино завораживает этнографическим колоритом подробно выписанного (как по учебнику) быта татарской деревни. Это тот сгусток суеверий, обычаев, правил поведения, разделения обязанностей в семье, который с детства считается единственно верным и незыблемым. И пока ему, этому сгустку, не угрожает опасность, человек его не замечает, не обращает на него внимания, а просто следует правилам, которые ему никто даже не объясняет – человек рождается с ними в крови.

Но сейчас, может быть, никому в Европе не удастся сохранить ни свои маленькие милые привычки, которые дороги только тем, кто их хранит, ни привычную общность. Против собственной воли снялись со своих мест сотни, тысячи, сотни тысяч людей, несущих по миру свою правду, свои обычаи и свои привычки как единственное, что у них осталось от родины. Они идут со своим языком, религией, своей обидой, своей тоской, и они неизбежно посягают на тех, кто готов расстаться с чем угодно, но только не со своей «Вероной». И при этом многие слышали, читали или знают по собственному горькому опыту, каково это жить насильно на чужбине (как хорошо это знал по себе, например, Леннарт Мери) и как важно, чтобы тебе помогли те, для кого «Сибирь» – родной и любимый край.

У всех народов принято скорбеть о тех, кто, потеряв всё, оказался на чужбине. «Всем раскулаченным и переселенцам посвящается» написано на обложке книги Гузель Яхиной.

Разве нынешние беженцы – не раскулаченные и не переселенные насильно войной? Но разве сострадание к ним не разрушит наш дорогой и привычный мир? И мир жадно читает книгу татарки, написанную на русском языке, потому что в ней говорится понятно и простовато, но содержательно и убедительно о родном и о чужом. На свете, как известно, счастья нет, но говорят, что есть покой и воля. Дома, конечно, даже несчастье кажется комфортным. Что ж говорить о покое и воле!

Иногда бывает жаль, что мир не знает правильных ответов на безнадежные вопросы.