Культура. Юлия Ауг: Эстония - это мой щит!

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Овсянки» покорили Венецианский кинофестиваль, заслужили похвалу председателя жюри Квентина Тарантино и три премии: «Озелла» за лучшую операторскую работу, приз кинопрессы FIPRESCI и премию Назарено Таддеи.
«Овсянки» покорили Венецианский кинофестиваль, заслужили похвалу председателя жюри Квентина Тарантино и три премии: «Озелла» за лучшую операторскую работу, приз кинопрессы FIPRESCI и премию Назарено Таддеи. Фото: Станислав Мошков

В Венеции «Овсянкам», самому загадочному российскому фильму 2010 года, аплодировал сам Квентин Тарантино. В Эстонии «Овсянок» показали на фестивале PÖFF. Представляла фильм наша соотечественница Юлия Ауг, сыгравшая в нем главную роль.

Ее героиня – Таня, супруга директора комбината Мирона Козлова, – к началу фильма мертва. Мирон Алексеевич и его друг Аист Сергеев отправляются в путь, чтобы похоронить Таню по традиционному мерянскому обычаю. Все они принадлежат к народу меря, который с давних времен хранит свои странные, языческие традиции...

Актриса и режиссер Юлия Ауг рассказала «ДД» о Квентине Тарантино, мерянском язычестве и своих работах в кино. Но прежде всего – о родной Эстонии. Не так давно в Живом Журнале, блоге Юлии, появилась потрясающая запись о том, как они с дочерью вспоминали Эстонию: «Полина говорила о том, что ей здесь, в Москве, не хватает холодного чувства одиночества, свежего и пронзительного, такого, которое она чувствовала в Эстонии на границе октября и ноября. Когда осень еще золотая и красные, чуть замерзшие листья хрустят под ногами, и иней по утрам на еще зеленой траве. А в Москве нет ни такой осени, ни этого чувства, а оно прекрасно... А мне не хватает морского ветра на губах».

«Моя боль не имела национальности»

– Эстония занимает такое большое место в вашем сердце?

– Вы читаете мой ЖЖ?.. (Смеется.) Да, мне не хватает Эстонии. Она не просто занимает большое место в моей жизни – это моя жизнь. Она всегда со мной. Как может не быть с тобой твоя родина? Я родилась в Питере, да, но выросла в Эстонии, и мой папа – эстонец, и дедушка, которого я никогда не знала, потому что он был расстрелян в 37-м году, – эстонец, и моя бабушка – эстонская шведка. Моя мама до сих пор живет в Нарве, мой прекрасный папа, которого, к сожалению, уже нет, – он тоже здесь. Эстония – она никуда не уходит. Она остается. И не только в моей жизни. Моя дочь достаточно долго жила в Эстонии, училась до третьего класса. Я ей предлагала на Новый год полететь в Париж. А она отказалась...

– Неужели в Таллинн хотела?

– Да! Она мне вынесла мозг и сказала, что Новый год она хочет провести в Эстонии – и больше никак.

– Простите за интимный вопрос – а гражданство у вас эстонское?

– Да. И я его не хочу менять на российское. Я с ним прошла очень тяжелый путь. Когда я была совсем неизвестной, ничего из себя не представляла и служила в питерском ТЮЗе, у меня были жуткие проблемы с эстонским гражданством. Мне нужно было каждые полгода подтверждать право на трудовую деятельность в России и так далее. Сейчас этих проблем нет, но раз уж я столько лет сохраняла эстонское гражданство, невзирая на проблемы, отказываться от него теперь нет никакого смысла.

– Это патриотизм? Или соображения удобства?

– Это и удобство, и в то же время самость. Я вот такая. И вот такая у меня фамилия. И я ее не поменяю. Это моя Эстония. Характер у меня такой!.. (Смеется.)

– Вы связаны с этой землей, но живете много лет в России; каким вам видится то, что здесь происходило и происходит? Те же апрельские события, перенос Бронзового солдата...

– Почему-то я была уверена в том, что про Бронзового солдата у меня кто-нибудь да спросит... Я тогда 24 часа в сутки проводила в Интернете, старалась следить за тем, что делается в Таллинне. Помню ощущение невероятной боли, и эта боль – она не имела национальности. Было больно и за русских, и за эстонцев. Эстония для меня всегда была каким-то, знаете... Это был мой щит. Воспитание, которое ты получаешь в детстве, потом долгие годы тебя защищает. Некая сдержанность, хорошие манеры – вот что я принесла из моей Эстонии. И когда это всё случилось, когда уже и речи не могло идти о каком-то благородстве, о простых человеческих вещах, – мне было больно невероятно. Понимаете, какая штука... Нет хуже ситуации, чем когда ты пытаешься судить, кто прав и кто виноват. Эти попытки совершенно бездарны. Можно переживать, сочувствовать – и просто быть рядом. Это единственное. Это – человеческое.

Новая поэтика древнего язычества

– В Венеции Квентин Тарантино хлопал «Овсянкам» тринадцать с половиной минут. Чем его взял фильм, как вы думаете? Если сравнить с ним ленты самого Тарантино, «Безславных ублютков» хотя бы, – это ведь совсем другое кино.

– То, что он снимает, – это опять-таки его самость, его история. При этом Квентин – невероятно образованный человек. Почему я так говорю: после сеанса мы полтора часа общались на закрытой вечеринке для лауреатов кинофестиваля. Разговаривали «вне формата». И я поняла, что интерес Квентина к «Овсянкам» – неподдельный. Можно ведь просто сфотографироваться, пожелать удачи, сказать «спасибо» – и не разговаривать ни с кем полтора часа. Квентин – не просто «кинонасмотренный» человек, он разбирается в театральных тенденциях, мы долго говорили о документальном театре в России...

– Тарантино знает о Театре.doc?!

– Да! У него широчайший кругозор, и то, как он воспринял фильм, явно связано с неким новым киноязыком, который в «Овсянках», я уверена, есть. Я сейчас скажу страшную вещь, но, мне кажется, «Овсянки» уже вошли в историю кино – и именно потому, что это новый киноязык, новая поэтика.

– После пресс-показа один эстонский репортер сказал мне, что «Овсянки» – фильм политический, потому что из него полностью убрана православная церковь...

– Йес!.. Я очень рада, что это читается. Мы этого не планировали, но так получилось. Наш фильм – глубоко языческий. Уже на уровне сценария было понятно, что, рассказывая эту историю, мы взываем к дохристианским корням. С этим в России есть проблемы. Недавно я была в Москве на радио, и меня спросили: почему на вашем фильме стоит ограничение «детям до шестнадцати», а прокат фильмов, в которых есть насилие, убийства, кровь, ни в чем не ограничен? И я сказала, что, по-моему, это ограничение связано с православной христианской моралью, которая наложила табу на всё, что связано с плотью. В язычестве плоть естественна и прекрасна, в этом нет никакой темной стороны, нет грязи. Язычество в России воспринимается в штыки. Оно даже кажется опасным...

– А это не опасно – предлагать вместо ясной христианской любви не очень понятное, смутное язычество?

– А что в этом плохого?

– Язычество ближе к жизни?

– Безусловно. Православное христианство, особенно в России, так сплетено со славянским язычеством, что попробуй вообще разберись, где что. Любовь из христианства выхолащивается благодаря церковным институциям...

– Как ни странно, в «Овсянках» больше любви, чем в иных христианских церквях.

– Да, именно. Это не против религии протест, а против социализации религии.

ЖЖ для поиска единомышленников

– Вас часто спрашивают, каково вам было сниматься в «Овсянках» обнаженной. Я спрошу о другом: вы не боялись играть мертвеца? Тот же Виктор Сухоруков готов сыграть кого угодно, но в гроб не ляжет – «успеем еще належаться...»

– У меня нет предубеждений на этот счет. Если я доверяю режиссеру и оператору, я из режиссера превращаюсь в актера. А когда ты актер, твое лицо, твои глаза, твоя пластика, твой голос, твои душа и тело становятся инструментами. Не понимаю актеров, которые говорят, что до сих пор это инструмент, а дальше – нет. Попробуйте представить скрипку Страдивари, которая вот досюда играет, а вот тут играть не будет. Да, я играла мертвую женщину, и у меня впечатление, что это первая роль мертвеца в мировом кинематографе, я нигде такого не встречала. Это не первая такая роль для меня. Когда мне было 20 лет, я снялась в исторической эпопее «Искупительная жертва», она вышла потом за рубежом. Играла великую княжну Марию, и нас расстреливали, забивали штыками в подвале Ипатьевского дома. Со мной до сих пор ничего не случилось. О каких предубеждениях может идти речь?

– Вы довольны тем, как складывается ваша кинокарьера?

– Сейчас – да. Так получилось, что когда вектор моего интереса устремился к режиссуре, никаких амбиций по поводу актерства не осталось. И вдруг в небесной канцелярии начало что-то меняться, и мне стали поступать предложения. Сначала предложили роль в фильме «Враги», за которую я даже получила приз на фестивале «Балтийские дебюты». Через три года были «Овсянки», и у меня не было желания эти три года заполнить еще чем-то. Есть режиссура, которой я живу. Так что я могу позволить себе соглашаться на роли только в тех фильмах, которые мне интересны. Например, «Собиратель пуль» по пьесе Юрия Клавдиева и «Небесные жены», следующая работа Алексея Федорченко. Я делаю то, что хочу, и счастлива.

– Блогами начали, блогами и закончим. Актеры редко ведут блоги, может быть, потому, что в блоге человек раскрывается, и становится видно, каков он на самом деле. Вы не боитесь вести Живой Журнал? Там ведь еще и нахамить могут, причем анонимно...

– Вы правы: чем более популярной и знаковой фигурой ты становишься, тем больше у тебя в ЖЖ появляется хамов. Причем таких отъявленных... Почему я веду блог? Когда люди узнают о тебе, у них по твоим работам – ролям в кино, режиссуре, экспресс-показам, фестивалям, – складывается некий образ. И если ты им интересен, они могут зайти в твой Живой Журнал и сопоставить этот образ с тем, что ты есть на самом деле. Вот это для меня очень важно. И потом, именно в ЖЖ я познакомилась с людьми, с которыми мы потом стали не просто близкими друзьями, а еще и единомышленниками. И самый яркий пример тут – режиссер «Овсянок» Алексей Федорченко.

***

Справка «ДД»:

Юлия Артуровна Ауг родилась 8 июня 1970 года в Ленинграде, росла в Нарве, на следующий год после окончания школы уехала в Ленинград и поступила в ЛГИТМиК (актерский курс А.Д.Андреева), который окончила в 1993 году.

С 1993 по 2004 год служила в ТЮЗе им. Брянцева. В 2004 году переехала в Москву. Второе высшее образование – РАТИ (ГИТИС), режиссерский факультет (2003-2007), мастер – И.Л. Райхельгауз. Третье высшее (с 2007 года) – Высшие курсы сценаристов и режиссеров (ВКСР), режиссерский факультет.

В кино играет с 1989 года («Похищение чародея»). Снялась в фильмах «Закат» (1990), «Мой милый Чиж» (1991), «Искупительная жертва» (1992), «Проклятие Дюран» (1993), «Мастер и Маргарита» (2005), «Враги» (2007), «Овсянки» (2010). Режиссерский дебют – фильм «Варенье из сакуры» (в производстве).

Комментарии
Copy

Ключевые слова

Наверх