Провал мульти-культи и беженцы без границ

Елена Поверина, Михаил Кылварт и Лайне Рандъярв в студии. Фото: Видео Postimees

Острый диалог двух политических оппонентов – центриста и реформистки – привел к достаточно смелым выводам, которые прозвучали в студии Postimees на следующий день после доставки в Эстонию первых беженцев. 

«Нужно признать, что провал интеграционной программы еще больше заметен в контексте миграционного кризиса. Теперь мы понимаем, сколько за эти годы было посеяно фобий и нетолерантности», – заявил вице-мэр столицы Михаил Кылварт. «Наша интеграционная политика была неправильной. Насильно никого никуда интегрировать невозможно, это не работает», – признала и председатель парламентской комиссии по культуре, экс-министр культуры Лайне Рандъярв, неоднократно принимавшая участие в разработке государственных интеграционных программ.

Чемодан – вокзал – ...?

В эстоноязычных СМИ только что была обнародована информация о том, что языковая реформа в школе способствовала формированию потерянного поколения русских. Кылварт считает появление публикации переломным моментом: «Это можно назвать прорывом в понимании проблемы, учитывая то, каково у нас отношение к защитникам русской школы». По оценке Кылварта, в провале интеграции виновата система, которая выстраивалась не на гуманизме, о котором теперь так много говорят в правительстве, а на административных мерах и желании заставить: «Беда в том, что навязываемая система не обеспечивает обучение языку: в Эстонии до сих пор нет приличных методик и доступных курсов. При этом ситуация продолжает нагнетаться».

Рандъярв возразила: «Ваша риторика и нагнетает недовольство государством. Подчеркиваю, что на ошибках учатся. Всеми уже признано, что методики были неправильными. Мы не могли сразу всему научиться, двадцать лет – это короткое время в мировом масштабе». Она отметила, что пора заниматься реальными проблемами, и предложила направить больше средств на обучение языку в Ида-Вирумаа. По ее мнению, государство должно предоставить возможность не только беженцам, но и всем желающим выучить язык с нуля: «Если спрос есть, мы должны обеспечить учебу». На данный момент государственный фонд MISA не финансирует курсы на категорию А1. Экс-министр пообещала поднять вопрос на парламентском уровне.

В ходе полемики она посетовала, что нацменьшинствам «насильно мил не будешь». Кылварт удивился: «Зачем вообще становиться милым насильно? Государство должно создавать такие условия, при которых все его жители чувствовали бы себя в одинаковой мере комфортно. И тогда чувство принадлежности к государству будет формироваться само собой. Но оно не возникнет оттого, что мы будем говорить: если вы нас не любите, то «чемодан – вокзал – …».

Л.Р. – Приведу личный пример. Моя мама приехала в Эстонию в 1966-м году из Москвы. Полюбив моего отца-эстонца, она полюбила эту страну и людей, за год выучила эстонский язык.

М.К. – Получается, что если кто-то не выучил эстонский язык, он не любит Эстонию и эстонскую культуру?

Л.Р. – Вы занимаетесь демагогией.

М.К. – Демагогия – это когда приводишь личные примеры. У меня их тоже много, но есть статистика, которая показывает, что подавляющее большинство неэстонцев хотят учить эстонский язык и жить в Эстонии.

В ожидании пятисот

Провал интеграционной программы не означает, что мы не сможем работать с беженцами, выразила уверенность экс-министр культуры. Ее оппонент усомнился: «С нынешней парниковой ситуацией Эстония справится, но мы не знаем, что будет через пару лет, когда может хлынуть неконтролируемый поток беженцев и квоты начнут увеличиваться. Боюсь, что мы не в состоянии выработать механизм, как в Германии, Финляндии или Швеции. К тому же нагрузка на системы в тех странах уже настолько велика, что происходят сбои».

Рандъярв убеждена, что к тому времени, когда понадобится принять пятьсот человек, мы будем готовы: «Нельзя утверждать, что Эстония ничего не сделала. Подготовлено законодательство, созданы условия для изучения языка беженцами. Если же вновь прибывшие не адаптируются, не найдут в течение двух лет работу и не заговорят по-эстонски, их можно будет отправить обратно – при условии, что они уже не будут нуждаться в международной защите». По ее оценке, Эстонии нужно уметь адаптироваться к новым условиям, исходить из гуманных соображений и учиться на ошибках других стран.

Кылварт напомнил о Польше, отказавшейся принимать беженцев: «Я не утверждаю, что такое поведение правильно, но польское правительство проявило волю в этом вопросе и изначально четко сформулировало свою позицию». А непоследовательность в заявлениях нашего кабмина, по его оценке, привела к радикализации общества. Закрытость информации о беженцах, чехарда с квотой, за короткое время возросшей с двухсот до пятисот, создала почву для фобий и страхов. Согласно опросам, более половины населения – и эстонцы, и русские – не желают видеть в Эстонии беженцев, уровень ксенофобии растет с каждым днем.

«Вынуждена согласиться! – признала Рандъярв. – Мы слишком долго жили спокойно и не говорили в семьях о том, что необходимо быть более открытыми». «К сожалению, за двадцать последних лет я почти не слышал на высоком уровне рассуждений о гуманизме применительно к нацменьшинствам, многие представители которых здесь родились, – продолжил Кылварт. – Наш президент даже высказался о беженцах в том духе, что мы не должны их принимать, поскольку у нас и так хватает мигрантов. Это потом он заговорил о гуманизме. Не стоит думать, что у людей короткая память».

Перезагрузка отношений

Кылварт заметил, что если где-то в мире снова произойдет революция или гражданская война, возникнет новая ситуация, в результате которой в Эстонии окажется не пятьсот, а тысяча беженцев: «Для нас это станет катастрофой: не научились мы людей интегрировать. Пока у нас будет по одному беженцу на класс и по три человека на город, мы справимся ювелирными методами, уделяя каждому много внимания и средств. Если же хлынет поток, наша система не выдержит».

«Вы нагнетаете страх! – воскликнула Рандъярв. – Подготовка ведется на всех уровнях и во всех министерствах. Такую ситуацию нельзя было предвидеть заранее. Сегодня все готовятся к приему беженцев и к возможному увеличению числа приехавших». На это Кылварт сообщил, что готовность государства выражается в том, что оно снимет жилье вновь прибывшим, предоставит им переводчика, куратора и пособие. Всем остальным обязаны заниматься местные самоуправления: дети беженцев будут ходить в их школы и детские сады. Городу также придется выплачивать новым жителям дополнительные пособия, предусмотренные для обычных горожан.

«Местные самоуправления – это часть государства! Не хотите ли вы сказать, что Таллинн не готов к приему беженцев?» – поинтересовалась Рандъярв. «С детьми мигрантов нам и раньше приходилось работать, – пожал плечами Кылварт. – Но система не рассчитана на массовый приток, и разрабатывать ее с учетом новых реалий в конечном итоге придется нам». Кылварт подчеркнул, что он против нагнетания антимусульманских настроений, чем сейчас занимается эстонская пресса: «Это породит в обществе проблемы, которые еще дадут о себе знать».

В принципе оппоненты пришли к выводу, что Таллинн и Тоомпеа должны больше сотрудничать в вопросе принятия беженцев. «Мы должны это делать вместе и не показывать друг на друга пальцем, – заявила Рандъярв, – но почему-то нежелание работать сообща чаще всего демонстрирует именно Таллинн». Кылварт возразил: «Таллинн не отказывается от сотрудничества. Другое дело, что у нас нет возможности отказаться: государство просто привезет беженцев в то или иное самоуправление и поставит его перед фактом. Естественно, мы готовим свою систему к приему беженцев, но при этом ждем адекватной информации от правительства, позиции которого должны быть более четкими и понятными для всех. Тогда и у радикально настроенных партий не будет возможности наращивать свою популярность».