Программа к спектаклю Эстонского театра драмы «Дядюшка Ааре» выполнена в виде трудовой книжки главного героя.
Необыкновенные похождения обыкновенного человека
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
У его прототипа, Ааре Круузенберга, этот документ был весь испещрен записями о приеме на работу и увольнении: только за время одного рейса на рыболовецком сейнере в Атлантике его то понижали с боцмана до простого матроса, то возвышали до моториста, то опять разжаловали. На суше профессии были не столь экзотичными, но тоже составили целый растрепанный букет.
Плутовская пьеса о дяде
Написал пьесу «Дядюшка Ааре» и поставил по ней спектакль режиссер Хендрик Тоомпере. Однажды он нашел трудовую книжку своего дяди по материнской линии Ааре Круузенберга, раскрыл ее – и был поражен обилием записей.
Ааре был сыном знаменитого эстонского борца Хермана Круузенберга, который участвовал в Олимпийских играх 1920 года в Антверпене, трижды становился чемпионом Эстонии и однажды – бронзовым призером первенства Европы. У сына выдающегося силача карьера сложилась далеко не такая славная, хотя и пестрая. Однажды был главным художником Раквереского театра. При том, что рисовать не умел и никогда не пробовал. Фантастический образ. Материал для плутовского романа или пьесы!
Но герой плутовского романа – хозяин своей жизни. Или, по крайней мере, хочет быть им. Ааре об этом и не помышляет. Он не то чтобы принимает жизнь такой, какая она есть – эта жизнь его, в общем, не устраивает, – но подчиняется ее течению. Другого выхода нет.
Тоомпере не пересказывает биографию героя – в таком случае следовало бы ставить не театральный спектакль, а телесериал. Он ищет квинтэссенцию характера и проверяет его в пограничных ситуациях. Такой вот бытовой экзистенциализм.
Ааре – маленький человек. Но часто жизнь ставит его в условия, в которых маленькому человеку в принципе не следует бывать. И если бы я не боялся смутить автора слишком броским комплиментом, то сказал бы, что в пьесе и постановке ощутимы следы философских повестей Вольтера: герой ее простодушен до наивности, как Гурон, и оптимистичен до идиотизма, как Кандид.
Драматург придумал пьесу-фантасмагорию, в которой все прочие персонажи изображены в том виде, в каком видит их главный герой, а сам Ааре и его жизнь, в свою очередь, увидены глазами художника, сочетающего в себе острый гротескный взгляд на мир с пониманием и всепрощением. «Люди как люди; вот только квартирный вопрос...» – и не он один, а многочисленные потрясения второй половины ХХ века испортили их. Точнее, совершенно запутали, лишили ориентиров, превратили в щепочки, которые кружатся в водовороте и не догадываются «куда влечет нас рок событий».
И носило меня, как осенний листок...
Если бы дядюшка Ааре видел фильм «Судьба резидента» (вообще-то мог видеть), он с полным правом приложил бы к себе трогательную строчку оттуда: «И носило меня, как осенний листок». А также: «И окурки я за борт швырял в океан...».
Спектакль начинается с возвращения Ааре из своего, очевидно, последнего рейса в коммуналку по адресу Пярнуское шоссе, 82–50, где пока что развертывается утомительно веселая жизнь соседей, которые давно осточертели друг другу, но расстаться им не дано. Персонажи, разумеется, колоритные. Бой-баба Галя (Юлле Кальюсте), ее пьющий супруг Женя (Уку Уусберг), выламывающаяся из этой обстановки чета «интеллигентов» (Индрек Саммуль и Марта Лаан) и ждущая мужа с моря Мильви (Мерле Пальмисте). Многие актеры играют по нескольку ролей – именно потому, что для Ааре два-три персонажа, роли которых исполняет один артист, сливаются в его потревоженном возлияниями мозгу в нечто среднеарифметическое.
Прибытие Ааре (Таави Тепленков) обставлено феерически. Сам он не только лыка не вяжет, но и на ногах не стоит, поэтому героя и его чемоданы вносят двое вечных собутыльников: Вамбола (Прийт Выйгемаст) и Ильмар (Раймо Пасс), которые потом будут сопровождать Ааре по всему спектаклю.
Они тоже пьяны в стельку, но с удовольствием вспоминают, как капитан вызвал Ааре к себе и спросил: «Скажи, а ты заливал в движок масло?» И сразу становится ясно, отчего Ааре не удержался в мотористах.
Этюд на тему «моряк вразвалочку сошел на берег» заканчивается вытряхиванием из чемодана денег в не поддающемся пониманию количестве и появлением милиционеров (Тыну Карк и Мартин Вейнманн), которые держатся вместе, как сиамские близнецы.
Карк и Вейнманн играют также отца Ааре Хермана и его дядю Карла, они то будут появляться вдвоем, то на сцене будет только Херман, могучий старик, в речах которого гордость славным прошлым будет непринужденно соседствовать с маразмом.
Мотоцикл над сценой
Сценография Эрвина Ыунапуу проста и функциональна: на поворотном круге установлена стена, пока идет одна сцена, с другой стороны площадку «заряжают» элементарными деталями меблировки или развешивают гирлянду фонариков для праздника в саду. На видеоэкране над сценой появляются места действия, дома вдоль Пярнуского шоссе, церковь в Вяйке-Маарья... Над сценой подвешена «Ява» – в 1970-е о такой мечтал всякий, кто хоть немного разбирался в мотоциклах. Когда начинается действие, мотоцикл поднимается и исчезает в грозовых облаках.
«Ява» вроде бы ни при чем, Ааре разъезжает сначала на видавшем виды велосипеде, потом на мопеде. Но в театре не может быть ничего случайного. Между «Явой» и раздолбанным мопедом расстояние – как от мечты до действительности. Или от возможностей Ааре до их реализации.
Композиция спектакля хаотична, как хаотичны всплывающие в памяти Ааре эпизоды его жизни. В том числе оставшиеся «за кадром»; начинается действие с возвращения Ааре с моря, а все, что было до того, выясняется как бы случайно.
Пастор Эберхардт (Уку Уусберг) отказывается венчать Ааре с очередной Мильви (все три его жены носят в спектакле имя Мильви) – в молодости Ааре служил в НКВД и, следовательно, боролся с лесными братьями. Но один из двух вечных собутыльников Ааре, Вамбола, был лесным братом, Ааре знал об этом и не выдал его.
Ааре – эстет. Но оригинальный. В детстве его самым ярким впечатлением было то, как резали свинью – белый снег и на нем свиная голова в кровавом воротнике. Тепленков просто и очень искренне играет человека, который давно потерял себя – и не пытается искать. Только напившись, он вспоминает, что был офицером – и требует уважения к «офицерской чести». Но как он нелеп в мирной форме железнодорожника, перетянутой армейской портупеей и с пустой кобурой где-то ближе к заднице!
Фантасмагорический натурализм – ключ, которым Тоомпере отмыкает свою пьесу, – полностью усвоен всеми актерами. Особенно хороши сам герой и «сиамские близнецы» в исполнении Карка и Вейнманна.
Незадолго до конца пьесы Ааре уверяет, что и он чего-то стоит – и что спектакль о нем сыграет Эстонский театр драмы. Шутники – лучшие пророки?