Кошмар на улице Вайкне: в подвале дома жила рабыня

В нетопленном подвале и такой же холодной комнате на втором этаже этого рядного дома в тартуском районе Раади Леа находилась в те часы, когда могла не работать на Кайдо Мозена на рынке Пеэтри. Мозен, впрочем, не является владельцем этого дома, он был его арендатором. Фото: Кристьян Теэдема

Жалкая доходяга, одетая в лохмотья и питавшаяся отбросами, сначала обитала в подвале дома, расположенного на тартуской улице Вайкне, а затем в не­о­тапливаемой комнате. 51-летняя женщина постоянно подвергалась побоям, а ее пенсию по инвалидности и социальные пособия рабовладелец забирал себе.

Если бы мошенник и вор Кайдо Мозен (47) не был задержан полицией по другим преступлениям, его рабовладение так бы и осталось тайной за семью печатями. Долгие годы все это происходило на глазах его детей, жены, друзей и знакомых – в том числе и избиение женщины. Это видели все. Правда, в присутствии знакомых он обращался с рабыней несколько мягче.

Леа (назовем женщину так) попала в приют для жертв торговли людьми в апреле прошлого года. Сотрудник приюта так описывал ее внешность следователю: «Никогда раньше мне не приходилась видеть человека в таком кошмарном состоянии, это касалось и ее физического здоровья, и ее психики». По утверждению свидетеля, «когда женщина попала к нам, ее организм был в ужасном состоянии, было заметно, что она голодала. /…/ Ее руки и ноги распухли и были темно-лилового цвета. Лицо и губы опухли. Скорее всего это произошло из-за долгого пребывания на холоде. /…/ Состояние ее зубов было просто жутким. Стоматолог сразу же удалил ей 15 зубов, и сейчас лечение еще не закончено».

Женщина, которая пробыла в рабстве пять лет, на допросе рассказала о своей тяжелой жизни. После смерти сожителя летом 2010 года она поселилась у Мозена. Из-за долга за аренду квартиры хозяин ее выселил. Тогда же женщина бросила пить. Ее детство и вся последующая жизнь были нелегкими, бывший ее сожитель был склонен к насилию и пьянству. К 2010 году в жизни Леа не осталось ни одного человека, на которого она могла бы опереться.

Ее пенсию по инвалидности Мозен забирал себе: «Поначалу я ходила в банк вместе с Кайдо, снимала деньги со своего счета и в машине ему отдавала, чтобы никто не видел. Теперь Кайдо сам снимает с моей карточки деньги из банкомата».

Таким образом, в течение ряда лет Мозен снял со счета своей жертвы более 17 000 евро. Вдобавок он использовал Леа как подставное лицо, чтобы взять под залог автомобиля быстрый кредит на сумму свыше 4300 евро. В итоге снимать деньги со счета Леа на покрытие набранных Мозеном долгов начал еще и судебный исполнитель. Все документы Леа находились в распоряжении мошенника.

Жена Мозена сообщила следователю, что ее супруг с самого начала планировал взять Леа к себе на проживание, чтобы получать с нее деньги. На самом деле Мозен использовал в своих корыстных целях и других людей, но это уже совсем другая история. Кроме того, он подделывал подписи Леа.

Шесть месяцев провела в подвале

Полгода женщина прожила в подвальном этаже здания. «Там было одно помещение вроде комнатки, без двери, за занавеской. /…/ Жилось мне там не очень хорошо, ведь я была совершенно изолирована от всех людей, в моей каморке было неуютно и холодно. Можете себе представить, каково это, жить в подвале, где холодно и сыро. Радиатор Кайдо установил на минимальную температуру. Позже я осмелилась немного прибавить тепла, можно сказать, обнаглела».

Рассказывая о своей жизни в подвале, жертва расплакалась. «Холод – это еще не самое страшное, самым ужасным для меня было одиночество. Поговорить было не с кем, так как разговаривать с людьми было запрещено. /…/ В самом доме, в жилых помещениях, мне находиться не разрешалось, и для того, чтобы выйти в сад, приходилось спрашивать разрешение у Кайдо. Перед выходом из дома Кайдо мне строго наказывал, чтобы я ни с кем не разговаривала». Естественно, что у бедной женщины не было мобильного телефона.

Один из свидетелей так описывал первую встречу с Леа: «У Кайдо в подвале есть кладовка, где были свалены всевозможные старые вещи. В этом помещении можно было заметить кровать с матрасом, и мне показалось, что там кто-то живет, поскольку в каморке горел свет и играло радио. Я заглянул и увидел там женщину. /…/ Леа носила большие очки, у нее были черные зубы, все лицо в морщинах. Темные грязые волосы доходили до плеч. /…/ На ней были жуткие лохмотья, они были страшными и дурно пахли, так как она постоянно носила одну и ту же одежду. Когда все ели, Леа за стол не звали».

Мозен обмолвился свидетелю, что после обеда относил ей объедки. Когда не было никакой работы, рабыня должна была тихо сидеть в своей конуре и не высовываться.

Без разрешения на улицу не выходила

Когда Мозена не было дома, его жертва не могла выходить на улицу, поскольку наружная дверь дома запиралась на ключ. Да и без разрешения хозяина женщина все равно бы на это не решилась: «Я могла бы попасть в жилые комнаты, но я туда не ходила, поскольку мне это было запрещено».

Как-то раз, когда Леа без разрешения Мозена вышла в сад, на нее обрушился поток брани.

Кормили женщину один раз в сутки. «Вечером обычно Кайдо звал меня на кухню. Конечно же, моя еда отличалась от той, которой питались Кайдо и его семья. /…/ Обычно мне доставались хлеб или булка. Поначалу мне давали два-три ломтика, а потом перепадала  целая  буханка хлеба или половина. Иногда давали суп, консервы, творог».

Рабыня просыпалась утром около шести, будила хозяина и его детей и ждала, когда поступят указания. После этого все шли на работу в принадлежавший хозяину паб на рынке Пеэтри. Пить ей давали только чай, кофе не предлагали. После работы обычно рабыню кормили.

Женщина мылась один или два раза в месяц. «Я бы мылась и чаще, но у меня не было чистой одежды. Думаю, что мне нет смысла мыться, ведь одежда все равно грязная. У меня есть две или три блузки, несколько футболок, две пары джинсов, еще кое-какая одежда. Белье стирал Кайдо в стиральной машине, сама я не умею ею пользоваться».

Некоторые объяснения жертвы могут вызвать у читателя недоумение, поскольку можно заметить, что на самом деле Мозен не запрещал Леа мыться. Но проблема в другом – он не давал рабыне приказа мыться. Все очень просто: рабыня делает лишь то, что велит хозяин! Каждое ее желание могло вызвать у рабовладельца непредсказуемую реакцию, поскольку все, кто знал Мозена, считали его весьма импульсивным человеком.

В конце концов Леа обос­новалась в комнате на втором этаже, однако радиатор там Мозен отключил. «Эта комната мне понравилась, если бы только там было потеплее, ведь зимой отопления не было совсем. Спала я под толс­тым одеялом».

Согласно решению суда, у Леа было признано небольшое отставание в общем развитии, однако представленные женщиной показания оставляют впечатление вполне адекватного человека, но он не был способен за себя постоять, поскольку жизнь не давала такой возможности. «Найти себе место проживания я бы уж точно не смогла. Куда мне надо было идти и что делать? – растерянно говорила она следователю. – Я, наверное, пошла бы туда, где ночуют бездом­ные, на Лубья, 7. Но туда я не пошла, поскольку знала, что Кайдо рано или поздно нашел бы меня там. Мне нужно было, чтобы кто-нибудь помог».

Жертва постоянно подвергалась насилию

Мозен, который весит 135 килограммов, неоднократно таскал женщину за волосы, выдирая из головы целые клочья. На следующем допросе женщина дала еще более подробные показания.

«Кайдо не только таскал меня за волосы, он меня избивал. Это было в порядке вещей: если ему что-то не нравилось, он давал об этом знать не только голосом – колотил меня и пинал. Он, например, бил меня ладонью ниже спины, это очень неприятно. Иногда бывало, что и пинал, вернее, давал коленом под зад».

Свою рабыню Мозен звал «старой коровой». Обычно, если хозяину что-то не нравилось или он был не в духе, он «просто подходил ко мне и отвешивал оплеуху». Иногда хозяин шутил – делал вид, что ударит, но удара не наносил. По его собственным словам, он шутил даже тогда, когда бил рабыню палкой по голове.

По дому Леа должна была выполнять целый ряд обязанностей – убирать со стола, мыть посуду, а когда приво­зили дрова, ей полагалось их  складывать и топить печь. Вдобавок, как уже было сказано, рабовладелец водил свою жертву в принадлежащий ему паб. Там она чистила картошку и помогала повару готовить.

Возникает вопрос, почему женщина позволяла так обращаться с собой, почему она не пошла в полицию и не попросила помощи, почему никому не жаловалась? Причиной тому является психологический надлом жертвы рабовладельца, утрата собственного достоинства и мысль, что она сама виновата во всем, что с ней происходит.

«Когда Кайдо что-то мне говорил, я чувствовала себя виноватой. Своими словами он невольно заставлял меня почувствовать себя виновной. Я чувствовала себя скверно, поскольку он, как ему думалось, делал мне добро, а я все делаю плохо и ни на что не гожусь». У женщины не раз была возможность сбежать, но ей не хватило уверенности в себе и силы воли. А главное – ей некуда было идти.

«Кайдо никогда не говорил мне, что он меня найдет, если я уйду, но я точно знаю, что он не дал бы мне спокойно уйти и разыскал бы меня. Когда я еще жила с Велло (покойный сожитель – прим. ред.), мы перебрались в лес на хутор Пийри. Мы уехали потому, что Велло хотел спрятаться от Кайдо. Почему он хотел это сделать, я не знаю. Мы прожили на хуторе Пийри пять месяцев. В конце концов Кайдо нас нашел».

Один из свидетелей так описывает первую встречу с жертвой насилия: «Время от времени я замечал, что на рынок (принадлежащий Мозену рынок Пеэтри на улице Мяэ – прим. ред.) приходит какая-то уборщица, которая очень странно выглядит. /…/ Она постоянно была чем-то напугана, боялась слова сказать, и казалось, что ее все время избивают.

Однажды хозяин отвел свою рабыню к другому человеку, чтобы тот смог использовать ее в качестве рабочей силы. Ей пришлось сдирать со стен обои и выносить мусор. У женщины было высокое давление, но долгое время Мозен не давал ей никаких лекарств – по утверждению рабовладельца у него были другие заботы. В результате в ходе строительных работ у Леа случился инсульт. Хозяин увез свою рабыню домой и запер  в комнате. Лишь задним числом женщина узнала, что перенесла инсульт.

Один раз она упала и повредила ногу. Когда на ногу наложили гипс и привезли в дом рабовладельца, никто не дал женщине обезболивающих средств или других лекарств. В тот день рабыня не работала, однако уже на следующий день ей пришлось трудиться в прежнем режиме.

Свидетели наблюдали со стороны

Один из свидетелей какое-то время проживал у Мозена. Ему доводилось видеть, как хозяин бил жертву ногой, приказывая ей шевелиться быстрее. Или другой инцидент: «Это произошло в начале января 2015 года, когда Леа убирала туалетную комнату в доме Кайдо. /…/ Кайдо ударом ноги сбил Леа с ног в туалете и заорал: «Чтобы все было в порядке! Смотри, как здесь все загажено!». По оценке свидетеля, избиение продолжалось одну или две минуты.

Свидетель так объясняет свое бездействие: «Я решил не вмешиваться, это же не мой дом. А временное пристанище у Мозена мне было крайне необходимо».

Другие свидетели также наблюдали за происходящим со стороны: «Сам я в это дело вмешиваться не стал. /…/ Но ничего хорошего в этом нет. Чтобы так колотить женщину…»

И все же нашелся один нормальный человек. Это был повар, работавший в пабе у Мозена. Хотя и он тоже не стал обращаться в полицию. Надолго в заведении Мозена повар не задержался, поскольку денег ему так и не заплатили.

«Она выглядела грязной и запущенной, кроме того, была очень больна. Леа имела инвалидность, и частично была парализована, – констатирует свидетель. – По ее виду было заметно, что она сильно голодает. /…/ Я сказал Кайдо, что у него есть баня и он мог бы дать Леа возможность помыться. Но Кайдо ответил, что Леа мылась только вчера. На что я посоветовал ему повнимательней посмотреть на нее: волосы Леа были грязными и походили на паклю. Кайдо лишь в ответ рассмеялся, он будто не считал Леа за человека».

Свидетель отметил также, что Леа была постоянно голодной. «Я видел, как она жадно набрасывалась на еду, если видела пару картофелин или кусок хлеба. Я сказал ей, чтобы она больше так не делала, и  пообещал накормить ее, если нужно, но ей самой не стоит есть втихаря. В ответ на это Леа заметила, что Кайдо может рассердиться на нее. Если после посетителей оставались объедки, Леа волновалась, чтобы их не выбрасывали, поскольку она сама была готова все съесть».

Что же говорил следователю по этому поводу сам Мозен, находящийся сейчас в заключении? Что Леа проживала в подвале до тех пор, пока он ремонтировал комнату. Что угол в подвале отапливался, там был телевизор, холодильник и радио, то есть «все, что необходимо человеку».

Добродетельный рабовладелец

Мозен был добродетелем, приютившим бездомного человека, поселив его у себя в доме: «Иной раз я сердился на Леа, но это было связано с бытовыми проблемами». По утверждению Мозена, женщина могла свободно передвигаться, и он не держал ее взаперти. Леа никогда не голодала, в этом он тоже не признавал себя винов­ным. Следует уточнить, что жилье на улице Вайкне не принадлежало этому человеку – оно сдавалось в аренду, и собственник не мог ничего знать о происходящем.

Приведем все статьи Пенитенциарного кодекса, по которым был осужден Мозен. Во-первых, торговля людьми. Это означает, что человека вынуждают заниматься проституцией, побираться, совершать преступления или выполнять иные обязанности против его воли.

Во-вторых, присвоение собственности, в-третьих, компьютерное мошенничество, в-четвертых, самовольное использование имущества, в-пятых, обыкновенное мошенничество, в-шестых, воровство, в-седьмых, подделка документов, в-восьмых, использование сфальсифицированных документов.

В марте Тартуский уездный суд приговорил Мозена к совокупному наказанию в виде четырех с половиной лет лишения свободы. Суд взыскал с осужденного отобранную у Леа пенсию и социальные пособия на общую сумму свыше 17 000 евро, кроме того, около 17 000 евро в качестве погашения ущерба, нанесенного обманутым фирмам.

В качестве нанесенного Леа неимущественного ущерба суд взыскал с Мозена еще 150 000 евро.