Никита Кричевский: вам рынок или коммунизм?

Экономист Кричевский: «Считаю, что если есть что сказать, нужно говорить, а кто окажется прав – покажет “Время”». Фото: Альберт Труувяэрт

«Приветствуя вас, смею предположить, что мы с вами относимся к новому поколению граждан России, в крови которых гордость за великую историю, сила нашей веры, боль этих смутных времен».

Это первое, что прочтет читатель сайта российского экономиста Никиты Кричевского, который в середине июня стал гостем Эстонии по приглашению медиаклуба «Импрессум». Кричевский – экономист-патриот, к тому же со своеобразными представлениями об обществе: его последняя книга «Наследие противоречий» имеет подзаголовок «История русского экономического характера» – предполагается, видимо, что у каждой нации этот характер свой.

«ДД» попросил Никиту Кричевского ответить на три вопроса, по которым обязан иметь свое мнение каждый уважающий себя российский экономист: отчего развалился СССР, верны ли были гайдаровские реформы в 1990-е, правильно ли то, что делает в экономике Путин.

Дэн Сяопин – России пример

Что касается СССР, экономист Кричевский считает, что экономика там была не первична: «Геополитику и вредительство в масштабах государства я ставлю на первый план, а экономику – на второй. Любая государственная катастрофа невозможна без внутренней платформы, без сил, которые поддерживаются, финансируются и стимулируются извне. И это не теория заговора, это умелая подстройка Запада как геополитического противника СССР к тем тенденциям, которые набирали силу и крепли в стране. В сегодняшней России это невозможно, хотя усилия прикладываются куда более серьезные, чем тридцать лет назад. Денег вкладывается больше, и возможностей формировать общественное мнение больше – у ЕС, США, Японии, Турции, что немаловажно... С 2000 года денежная масса в США выросла в два раза без последствий для экономики этой страны. Значительная часть этих денег направляется на финансирование внутренней оппозиции, антигосударственных течений, на то, чтобы возбудить и развивать недовольство в стране».

Вопрос об экономике СССР, уверен Кричевский, будет служить предметом для дискуссии еще десятилетия. Да, были допущены серьезные просчеты в организации альтернативной экономики, советские власти не учли менталитет, экономические тенденции: «Сразу было ясно, что люди, организующие кооперативы, будут покупать сырье у госпредприятий и арендовать у них мощности по государственным расценкам, а продукцию реализовывать по свободным ценам, но этого никто не учел. Так и зарабатывались миллионы».

В качестве примера более успешных реформ Кричевский приводит КНР после смерти Мао Цзэдуна: «С чего начались экономические реформы в Китае? В 1978 году в провинции Сычуань власти разрешили нескольким предприятиям реализовывать сверхплановую продукцию по свободным ценам. Подчеркну: сверхплановую! Вырученные деньги можно было тратить на оборудование и сырье для следующего цикла. Через четыре года эксперимент был признан успешным и распространился на весь Китай. В 1988 году китайцы отпустили цены. Мгновенно появился дефицит, резко подскочила инфляция, люди стали забирать вклады из банков – и через четыре месяца эксперимент свернули. КНР перестраивала экономику постепенно. Только через 14 лет после начала реформ Дэн Сяопин принял решение о создании свободных экономических зон на побережье...»

Смутное время 90-х

Кричевский считает, что оценивать любые реформы, включая реформы девяностых, нужно по результатам: «Когда кто-то говорит, что это был единственно верный курс, у меня возникает вопрос: отчего все так плохо в РФ по сравнению с Польшей или Чехией? Давайте говорить откровенно: может, реформаторы воспользовались советами тех, кто хотел уничтожить Советский Союз? Почитайте интервью Чубайса журналу The Economist, где прямо говорится: приватизация проводилась с целью уничтожить финансовую основу коммунизма. Каждый уничтоженный завод – еще один гвоздь в крышку его гроба. Это народу приватизация преподносилась как шаг к новой жизни, в которой у каждого будет по две “Волги”. И люди купились...»

Действия Гайдара и компании Кричевский расценивает как оппортунизм – действия в угоду собственным корыстным интересам: «Эти люди работали, чтобы укрепить свое положение. Получилось у них? Да, получилось. Для них это – победа. Страна в итоге пережила второе Смутное время, если сопоставлять с началом XVII века. Но у тех, кто это делал, до сих пор все хорошо».

Когда страна наелась

Но это все прошлое, а что с настоящим? Путин у власти 16 лет – дольше Рузвельта и Дэн Сяопина, – а экономика как была зависимой от цен на нефть, так и остается. «Путина надо будет оценивать, когда он уйдет, – рассуждает Никита Кричевский. – Что случилось за те годы, когда Путин находится у власти? Страна наелась, нагуляла жирок. Люди приоделись, прибарахлились, посмотрели мир. Страна начала дышать, экономические возможности в РФ сегодня есть, они очень большие – при всем засилье олигархата и коррупции».

Когда власть на фоне повышения нефтяных цен направляла деньги на повышение жизненного уровня, а не в производство, это было правильно? «Я думаю, да, – говорит экономист. – Десять лет назад у многих телевизоры были без пультов! В Москве тогда большим достижением для среднего класса были машины “хендай”! А сегодня на них смотрят как на нечто само собой разумеющееся».

Почему этот путь лучше, чем вложение в производство, которое могло бы освободить страну от нефтяной иглы? Потому что, по Кричевскому, власть существует для того, чтобы люди жили лучше: «И если у тебя есть возможность сделать так, чтобы люди жили лучше, грош тебе цена, если ты вложишь средства непонятно во что». А потом цены на нефть падают – и... «В мире есть не так много стран, которые могут похвастаться относительным снижением зависимости от природных ресурсов: Австралия, Норвегия, Канада... Причем когда цены упали, проблемы возникли и у них – несравнимые с проблемами Венесуэлы, скажем, но все равно».

Если первое лицо решит

Кричевский вспоминает, как в 2006 году был создан Инвестиционный фонд РФ: «Туда отрядили двести миллиардов рублей казенных денег: приносите проекты – получайте деньги под минимальный процент, вкладывайте, развивайтесь. В 2008 году фонд ликвидировали – больше ста миллиардов рублей остались невостребованными. Что должен был делать Путин? Выйти на улицу и сказать: здесь мы будем строить карусель, а там – развивать ткацкое производство? Как Путин может определить за сотни миллионов людей, чем им нужно заниматься? Вам рынок или коммунизм?..»

Но Франклин Делано Рузвельт вытащил США из Великой депрессии именно так: занимал безработных на строительстве дорог, мостов, школ, аэродромов. Кричевский уточняет: «А знаете, откуда Рузвельт брал деньги? Он кардинально изменил налогообложение. Максимальная ставка подоходного налога была 24 процента, стала сначала 63 процента, потом 70 процентов. Налог на наследование и дарение: было 20, стало 60, потом и 70 процентов. Налог на прибыль корпораций: было 14, стало 45 процентов. Рузвельт делал это, чтобы уменьшить разрыв между кучкой жирующих бездельников и массами, которые голодными слонялись по улицам».

Почему в России, где треть подоходного налога платит всего 0,7 процента населения, Путин не повторяет путь Рузвельта? «Для меня самого это вопрос, – признает Кричевский. – Я часто говорю о необходимости введения прогрессивной шкалы. В худшем случае высокие налоги будут платить люди, зарабатывающие несколько миллионов рублей в месяц. У нас средняя зарплата – 30 тысяч, медианная – 22 тысячи, для основной массы ничего не изменится. При этом, как в Германии, надо освободить от подоходного налога тех, кто получает мало... Если первое лицо сочтет, что восстановление прогрессивной шкалы налогообложения есть шаг к справедливости, значит, так оно и будет. Я уверен, что Путин так и сделает!»