В тихом омуте

Олеся Лагашина Фото: Из личного архива

Коллега Андрей Бабин выпустил труд всей своей жизни под названием «Роман о газете. Сочинение молчаливого журналиста». Чтиво небезынтересное, хотя местами абсолютно аморальное.

Нет, я не о фотографиях автора в роли певца Шуры. Дело в том, что местами эта эпохальная, 700-страничная книжища пестрит такими подробностями творческой деятельности журналиста и жизни различных русских редакций Эстонии, что заставляет крепко задуматься о тех потемках, в которых блуждает чужая душа.

Вот, например, о журналистской этике: "Однажды я написал репортаж о работе милицейского патруля, вместе с которым выезжал на вызовы. А подписал фамилией одного из милиционеров, с которым ездил. Но сразу не предупредил его, потому что такая идея мне пришла в голову позже". Свежо, оригинально.

А вот о самовлюбленности: "Признаться, кроме мечты быть названным еще хотя бы раз очеркистом, была у меня и еще одна: дать кому-нибудь интервью. Но кто же у меня будет его брать? ... Тогда я решился на отчаянный поступок – взять интервью у самого себя!.. Сам спросил – сам ответил. И напечатал".

Или о солидарности с коллегами: “Первые недели в редакции вспоминаются как сущий кошмар. Иногда я даже ловил себя на мысли, что хочу бежать обратно на завод". Завод, если что, винно-водочный. Тема алкоголя в мемуарах нет-нет, да проскальзывает, перемежаясь, например, с описанием корректорских ляпов (с указанием имен) и подробностями о том, что корректор говорит о редакторе за его спиной. Занятно при этом наткнуться в тексте на пассаж о том, что "помимо общей международной солидарности трудящихся (...) существуют и более узкие ее формы. Например – журналистская". Посчитаны все мелкие обиды, упомянута каждая похвала в адрес автора, приведено огромное количество собственных статей, причем далеко не каждая из них представляет какую-либо ценность.

Пожалуй, самое интересное в книге – письма читателей как памятник прошедших времен и историческое свидетельство. Учитывая, что охвачен период с 1984 по 2015 год, замах действительно впечатляет. Вот Димитрий Кленский, которого читательница клеймит как русофоба за его радиопередачу после митинга на Тоомпеа в 1990 году, а вот – уже в авторском воспоминании – “валютные ловкачи” Эдгар Сависаар и Сийм Каллас,  (ухитрившийся однажды за день два раза получить валюту). В этих мемуарах есть большая история, но она тонет в мелочных, тщеславных и местами бестактных подробностях из жизни маленького человека. Особенно после прочтения феерического финального описания о чувствах автора, текст которого не стали сокращать при публикации.

Мемуары – вещь опасная, особенно, если писать их, когда действующие лица живы. Если верить Нине Берберовой, после публикации сонника Алексея Ремизова, где в не самых приятных положениях изображались его знакомые, Владислав Ходасевич предупредил автора: «Алексей Михайлович, имейте в виду, что я вам не снюсь». Наш автор – не Берберова, не Ремизов, не Ходасевич и даже не Довлатов, но пожелаем себе, чтобы мы больше никому “не снились”.