Марианна Тарасенко: синдром скумбрии как будущее Эстонии

Марианна Тарасенко. Фото: RAIGO PAJULA/PM/SCANPIX BALTICS

Возможно, скоро в наших магазинах появятся продавцы, не говорящие по-эстонски. Что будем делать?

Вообще-то люди предпочитают ту или иную торговую сеть, не всегда исходя из ее объективных преимуществ или недостатков – дорого, да мило; дешево, да гнило; гнило, но мило; мило, что негнило и так далее. Бывает, что нравятся человеку магазины сети А – и хоть ты тресни, пусть там намного гнилее и дороже, чем в магазинах сети Б. Но зато в сети А тебе импонирует расположение прилавков и полок, фирменные цвета и бог знает что еще – не каждый будет анализировать подоплеку своих пристрастий. Вот просто здесь ему комфортно, а там – нет, и уймитесь, волнения страсти.

Свежий завоз

Кто из нас не ходит в магазины «Максима»? Да наверное, все ходят, если им по дороге или близко от дома. И многие довольны. А многие – нет. И спорить о том, кто из них прав, бесполезно. Я, например, бываю в «Максиме» регулярно хотя бы по той причине, что в Таллинне в одном магазине редко купишь все, что тебе нужно. И, на мой взгляд, «Максима» во многих случаях – неплохой вариант, разве что там никогда не продается нормальный – опять же на мой субъективный взгляд – белый хлеб. Не знаю, как в других магазинах сети, но в том, что расположен неподалеку от моего дома – никогда.

Но это была прелюдия, а сейчас начнется собственно «людия». СМИ сообщили, что сеть Maxima испытывает трудности с персоналом и готова возить работников в Таллинн и Харьюский уезд из Ида-Вирумаа и даже из Латвии. «Проблема с нехваткой рабочей силы не является уникальной, – говорится в сообщении, – с аналогичными трудностями сталкиваются и другие магазины: людей, готовых выполнять низкооплачиваемую и напряженную работу, найти сложно». 

Да, мы это заметили, но почему-то к тяжелым последствиям эта нехватка приводит далеко не повсеместно. В нашей «Максиме», например, продавцы, видимо, откуда-то «уже завозимые», меняются с такой скоростью, что не успеваешь запомнить их лица. При этом в других привычных магазинах продавцов знаешь настолько, что уже здороваешься с ними на улице. Нет, понятно, меняются они и в «Сельвере», и в «Рими», но не все сразу, а когда все же меняются, это выглядит катастрофой.

Вот, например, в отдел с продавцом какого-то магазина стоит очередь человек из десяти, и ты понимаешь, что это неприятно, но не смертельно, а в случае «Стокманна» (это не реклама, а святая истинная правда) – не смертельно и тридцать человек в час пик, хотя справедливости ради стоит отметить, что и продавцов в таком случае одновременно там работает больше, чем где бы то ни было. Но в нашей родной «Максиме» десять человек в отдел кулинарии – это, считай, ты помер с голода, не дождавшись ужина.

Я наблюдала: продавщицы элементарно мешают друг другу работать – они постоянно сталкиваются, руки их перекрещиваются, они занимают очередь к одним и тем же весам, хотя другие при этом свободны, а если одна вылавливает из судка салат, то другой тут же до зарезу необходим соседний, в результате чего организуется небольшая, но непродуктивная давка.

Обругать их язык не поворачивается: они вежливые, они стараются, но видно, что у них нет опыта. А как только он появляется и возникает хоть какое-то подобие научной организации труда, ба-бах – и снова незнакомые всё лица. И начинаем с начала. Очереди в кассы и скорость обслуживания там – отдельная песня, а сканирование товара и сверка цен по таблицам – третья. Есть еще и четвертая: она будет исполнена, если спросить продавца, что из чего сделано и каково оно на вкус. Похоже, добрые владельцы не разрешают своим подчиненным отведать даже колбасных обрезков, а пробовать их за свои деньги не позволяет вышеупомянутая низкая оплата труда продавцов.

Кстати, злые языки не раз обвиняли вледельцев Maxima в том, что условия труда там намного хуже, чем в других сетях магазинов: в СМИ мелькала информация, будто максимаские кассиры вроде бы даже сидят в памперсах. Если эти слухи имеют под собой хоть какое-то основание, то стоит ли удивляться критической ситуации с кадрами? Но предлагаемый завоз чреват еще и языковой проблемой.

Шлея под хвост

Как вы понимаете, это проблема не моя. Равно как и не проблема эстонца, владеющего русским хотя бы на минимальном уровне. Более того – не проблема любого нормального человека, который хочет что-то купить у продавца, желающего ему что-то продать. Во всяком случае, я ни разу не слышала, чтобы какой-то наш соотечественник умер с голода в Италии или в Греции либо просто ушел с пустыми руками из тамошнего магазина. Притом, что жители этих стран зачастую говорят только на своем родном наречии, а наши итальянским и греческим владеют не так чтобы все.

Но ведь у нас Закон о языке! А помимо него – ряд граждан, для которых неукоснительное его соблюдение – дело принципа, даже если сами они русские филологи. И ладно, если такие просто повозмущаются, но ведь они и напишут, и пожалуются. Так что это проблема самих продавцов. И – опять же очереди. Вот вам пример из жизни. Клянусь, что это святая истинная правда.

Очередь в наш рыбный отдел. Хорошо одетый мужчина средних лет, эстонец, покупает на эстонском языке скумбрию. Продавщица старается соответствовать и на эстонском же – как умеет – продает. Перед горкой скумбрии красуется надпись на государственном языке – makrell. Покупатель уже получает сверток, но вдруг ему попадает под хвост шлея. «А как будет «макрель» по-эстонски?» - внезапно интересуется он, уже на очень неплохом русском. «Skumbria», - растерянно отвечает продавец. «Да? – возмущается покупатель. – Это вы по-русски сказали. И макрель – это по-русски, разве что латиницей написано. А по-эстонски почему не написали?»

Продавец растерялась, я, признаться, тоже. И поскольку всегда считала, что скумбрия – это skumbria, а другое ее название, макрель, сравнительно недавно было внесено в оба языка одновременно, стала мысленно решать эту задачу – а действительно, как, если не так? Но капризный покупатель немножечко ошибся с магазином: район наш хороший, но конкретный, без Версалей. Не вдаваясь ни в какие лингвистические тонкости, восстала очередь: «Эй, ты, дома жену учи!», «А ну пошел отсюда, умник, всех задерживаешь» и «Сейчас ты этой макрелью у меня по лбу огребешь!» - было далеко не все, что ихтиолог в тот вечер услышал. И с поля боя бежал.

Кстати, не мучайтесь вопросами: сколько бы чистокровных эстонцев я потом ни спрашивала, никакого третьего варианта наименования этой рыбины не узнала. Если оно и существует, то, может быть, в диалекте какой-то отдельно взятой деревни. Так что товарищ, скорее всего, просто издевался.

А вот еще пример: какая-то, неважно какая, бургерня – то ли «хез», то ли «гам», то ли «чиз». Продавец – молодой темнокожий парень, говорит только по-английски и по-французски. Приятный парень – улыбчивый, приветливый, судя по некоторым признакам, еще и христианин. Несмотря на то, что он не владеет ни эстонским, ни русским, обслуживает споро и весело.

Передо мной – две женщины. Первая из них в иностранных языках – ни бе ни ме ни кукареку, но она моментально показывает на пальцах, что ей нужно, и желаемое тут же получает. Вторая долго и мучительно пытается заказать на государственном, вслух выражает свое негодование, и только потом обнаруживает нехилое знание английского, на котором тоже долго возмущается. В результате настроение испорчено у всех, кроме дамы: теперь ей хорошо – и бургером охватилась, и очередь задержала, и перед аудиторией выступила. Три удовольствия на одну цену.

И вот интересно, как «Максима» собирается решать этот вопрос? Нет, мне все равно, я и у продавца, завезенного из Латвии, запросто отоварюсь, даже если он будет знать только латышский. Это как в старом анекдоте – «вам чтобы с шашечками или чтобы ехать?» Многим – чтобы ехать, но для кого-то шашечки важнее.

Но дело в том, что проблема гораздо шире. Сегодня – это «Максима» и еще кто-то, а завтра? Работа-то действительно «низкооплачиваемая и напряженная», а магазинов все больше, а желающих стать продавцами и кассирами – все меньше... А тут к нам приезжают и приезжать будут. Как станем действовать – проглотим обидку или научим пришлых скумбрию любить?