Артур Тиганик: никакого стеклянного потолка нет, нужно просто хотеть

Бригадный генерал Артур Тиганик. Фото: Яанус Ленсмент

О том, что один из высших командиров эстонских Сил обороны является выпускником Рязанского высшего военного училища ВДВ, начали говорить после того, как Артур Тиганик был назначен командующим сухопутными войсками Эстонии. Он сделал блестящую военную карьеру, невзирая на то, что является эстонцем лишь наполовину, а родной язык у него русский. Он не признает стеклянных потолков и считает, что в профессии пробиваются не благодаря национальности, а исключительно собственным трудом и старанием. 

- Начнем с дня сегодняшнего. По официальной информации сайта Сил обороны Эстонии вы являетесь заместителем командующего Генерального штаба. Однако сейчас вы находитесь не в Эстонии, а представляете нашу страну в Европе, в НАТО. Чем вы там занимаетесь?

- Должность у меня сейчас очень интересная: я – представитель эстонских Сил обороны в стратегическом штабе НАТО. Самом, скажем, высшем военном штабе НАТО. Через меня проходят различные документы, при моем непосредственном участии ведутся переговоры. Одним словом, я представляю интересы Эстонии в высшем штабе Альянса.

- Речь идет о европейском представительстве НАТО?

- Нет, это весь альянс – главный штаб НАТО, который находится в бельгийском городе Монс. Есть еще главное представительство в Брюсселе, где, скажем так, расположена политическая часть НАТО, и где сидит генеральный секретарь альянса. А здесь именно военный штаб.

- Как вы считаете, это движение вперед? И что для вас интереснее –  служить в Эстонии и заниматься непосредственно войсками или решать более стратегически важные вопросы, но на уровне чиновника там, за границей?

- Интереснее всего, конечно же, заниматься непосредственно войсками. Лично мне больше нравилось быть командиром бригады. А если ты становишься чиновником, то перебираешь бумаги. И неважно, на каком уровне – на самом высоком, на среднем. Это уже другая работа.

- Это было ваше желание делать карьеру, чтобы плечи под тяжелыми погонами прогибались, или вас продвигали?

- Я всегда руководствовался таким принципом: куда родина пошлет, туда и иду. Никогда не просил отправить меня куда-то на службу, а просто выполнял приказ – поставленную передо мною задачу.

- А теперь давайте вернемся в прошлое и вспомним время, предшествовавшее 1988 году. Когда у вас вознико желание стать именно военным? И почему?

- Я думаю, такая мысль у меня была всегда. В детстве мы с мальчишками ничем другим не занимались, только и бегали с самодельными автоматами, копали бункеры, жили в лесу. Сам я из Локса, и вот так мы там проводили время: занимались спортом, делали рогатки. Среди ближайших родственников военных у меня нет.

- И вот так, не имея прямого влияния и примера, вы собрались, поехали, поступили в одно из самых престижных и солидных училищ страны – Рязанское высшее военное училище ВДВ, в которое принимали не всех, поступить туда было крайне сложно. На одно место претендовало до двухсот человек.

- Да, но мне это было немного проще. В 1988 году, после всех реформ и нововведений Горбачева, Советский Союз уже был на грани развала. Тем не менее, шло активное привлечение национальных кадров, в том числе, и в армию. Была специальная программа, по которой национальные кадры из республик могли поступать в вузы. Не скажу, что вне конкурса, экзамены мы сдавали, но процесс был упрощен. Сдать экзамены можно было дома. Нас собрали в спортивной школе в Тонди, где стоял Матросовский полк. У каждого, кто прошел испытания, было право выбирать, где учиться. Поскольку учился я очень хорошо и занимался спортом, то экзамены сдал. Туда же приезжали представители разных военных учебных заведений, которые смотрели на нас, приценивались. Меня очень активно зазывали на военный факультет при Институте физкультуры им. Лесгафта, но сам я хотел именно в Рязань.

- А что вам сказали дома? Все же это ВДВ, Рязань, период развала СССР и уже можно было предполагать, что Эстония, скорее всего, пойдет своим путем…

- Дома меня поддержали. Конечно, это было непросто – уехать куда-то в 17 лет. Но мой выбор все же одобрили, никто не отговаривал.

- Как вам там училось? С поступлением, может быть, и повезло, но окончить это училище под силу не каждому – там же готовят элиту.

- Сложно, конечно, было: и физически, и морально. От Эстонии нас поступило четверо, но в итоге я остался один. Кто-то не смог перебороть себя, когда начались прыжки, у кого-то возникли проблемы с математикой. Да, было сложно, особенно в первые месяцы. Но потом как-то прошло.

- Вы окончили училище в 1992 году, когда Советского Союза уже не было, а Эстония восстановила независимость, и вы оказались представителем другого, суверенного государство. Как тогда складывалось?

- Это было очень интересное время. Уже в 1991 году, когда развал произошел, а до выпуска мне оставалось полгода, нас собрали – тех, которые были не совсем…

- Наши?

- Да, не совсем наши. Нас собрали и сказали: «Если вы желаете уйти, вы можете это сделать сейчас. Никто вас задерживать не будет». А в декабре я был в последнем отпуске дома. К тому времени уже был создан Генеральный штаб, и я пошел на прием к тогда еще полковнику Лаанеотсу. Объяснил свою ситуацию. Мне было сказано, чтобы я никуда не уходил, чтобы доучился и возвращался обратно. Меня будут ждать и определят на службу. Даже дали мне эстонский устав сухопутных войск времен 1939 года. На эстонском языке. Пришлось учить терминологию, восстанавливать эстонский язык, на котором я не общался четыре года. А курсантов училища, которые решили уйти, было немало. Например, один литовский коллега потом очень жалел, что не получил диплом и ему все равно пришлось учиться.

- А в училище к вам не было предвзятого отношения – мол, мы вас готовим для государства, занявшего не пойми какую позицию?

- Нет, такого не было. Единственное, что нам сказали: если вы останетесь, мы должны будем вас распределить. Вы останетесь служить здесь или ваше государство должно будет заплатить за ваше обучение. Такое было условие. Конечно, мы думали, что будет дальше. Но у меня был очень хороший командир взвода. Он сам русский, но очень долго жил в Литве. И он тоже сказал: «Не занимайтесь ерундой. Заканчивайте училище, получайте диплом, берите свои документы, поезжайте домой и не возвращайтесь. Никто вас из-за границы уже не вытащит». Так и произошло.

- А скажите, за эти годы часто вам приходилось слышать с одной или с другой стороны слово «предатель»?

- Да не было такого никогда. Если не считать анонимных комментариев в интернете, никто ничего такого не говорил.

- Вы вернулись в Эстонию с дипломом училища ВДВ, со знаниями, которые дает этот прекрасный вуз, и что произошло с вами дальше?

- Как Лаанеотс сказал, так и получилось. Через четыре дня я был на службе, получил взвод. Так как специалистов не было вообще, я пришел в батальон, где оказался единственным офицером, у которого было образование. Все остальные были выращены на каких-то местных курсах, или кто-то служил когда-то в Советской армии. Нужно было обучать солдат. Передо мной поставили задачу: набрать взвод лучших и создать на его базе сержантские курсы для всех Сил обороны.

- А как быстро нужно было принести присягу? Вы же на тот момент еще не присягали Эстонии.

- Присягу я приносил три раза – СССР, России, чтобы получить диплом, и Эстонии. Такое время было: по окончании училища кто-то приносил присягу Украине, кто-то еще кому-то, а насчет тех, кто никому вроде бы не был нужен, было решено, что мы принесем присягу России, после чего нам можно будет дать звания и дипломы.

Эстонскую присягу я приносил, когда нашей армии было всего четыре месяца. Люди в кедах ходили, первую форму получали. Никаких приказов не было – вообще ничего не было. Сложное время. Все делалось с нуля. Командир батальона нас построил возле штаба, прозвучал гимн, и мы принесли присягу. Но я же год еще был рядовым, без звания. Нужно было пройти аттестационную комиссию, а пока шла подготовка, я целый год был командиром взвода, которого называли не по званию, а господин Тиганик.

- А из России вас выпустили и о вас забыли?

- Не забыли. Еще больше года родителям шли письма, что я не прибыл на место службы.

- Уголовного дела не возбудили?

- Не знаю, я никогда после этого не ездил в Россию в частном порядке.

- А вам вообще можно ездить в Россию?

- Сейчас нельзя, так как я занесен в черный список. Год назад в России был создан такой список, в который внесли европейских военных и чиновников, которым запрещен въезд на территорию федерации. А до того я никогда не ездил, поскольку я сбежал оттуда (смеется). На самом деле, я был два раза, но с дипломатическим паспортом.

- Теперь о вашей карьере.

- А потом я служил на всех должностях: командир взвода, командир роты, командир батальона. Были разные курсы в Дании, в Швеции, в Норвегии – где я только ни был. На старшего офицера учился в Тарту, после служил, был командиром батальона, командиром бригады. А когда я уже стал командиром сухопутных войск, учился в Америке – это самая высшая ступень обучения военных у нас.

- Сейчас вы носите звание бригадного генерала. Задам чисто женский вопрос – это очень высокое звание?

- Еще есть три генерала выше. Бригадный генерал – это самая первая ступень, такой «недогенерал» (смеется). Это переходный момент между полковником и генералом.

- А вы поставили перед собой самую верхнюю планку? В каком звании вы хотите выйти в отставку?

- Никогда такую планку не ставил. Но я думаю, что своих высот я достиг и могу спокойно оставить армию на других людей – тех, что идут за мной. Им тоже нужно место для службы. В принципе я достиг даже большего, чем когда-то мечтал.

- Как-то рано вы об этом заговорили. Вам же всего 46 лет.

- Это нормально. Военный к 50 годам и должен оказаться там, где я сейчас. А дальше есть только определенные должности, – их мало – на которых можно служить и до 60 лет. Но если все будут служить до этого возраста, то молодым будет некуда продвигаться: Эстония маленькая страна и у нее маленькая армия.

- Вы себя представляете вне армии?

- Да. Я представляю. Скорее всего, не совсем вне армии. Мне нравится заниматься патриотическим воспитанием молодежи. Я бы с удовольствием занимался с молодыми людьми в Кайтселийте. Проводил бы в школах обучение гособороне.

- Теперь давайте о вашей личной жизни. Так какая у вас национальность, и какой язык является для вас родным?

- Мама у меня русская, а папа – эстонец. Оба из Сибири: папина семья переехала в Сибирь в 1903 году, а мамина там и жила. В паспорте у меня была указана национальность эстонец, благодаря этому я получил гражданство. А точно определить, наверное, очень сложно, поскольку род наш очень многонационален – есть в нем украинцы, молдаване и другие.

- А дома на каком языке говорили?

- С мамой по-русски, а с папой по-эстонски. Его семья сохранила язык несмотря на то, что папа родился в Сибири. Хотя это было не очень сложно, поскольку они жили в эстонской деревне Розенталь в Новосибирской области.

- Братья-сестры у вас есть?

- Да, у меня есть старшие брат и сестра. Я самый младший.

- У вас есть жена и дочь. Сколько дочке лет?

- Двадцать два года. Она учится на романской филологии.

- А скажите честно: вы уже попали в Европу, так связываете ли вы еще свою жизнь с Эстонией или потихоньку будете всей семьей перебираться в какую-то другую страну?

- Нет. Никакой Европы. Как только моя служба закончится – сразу домой. Сейчас у меня контракт на три года, и если родине потребуется, я останусь еще, но потом обязательно вернусь в Эстонию.

- Вы бывали в горячих точках?

- Был полгода в Афганистане, в 2005 году – полгода.

- Как вы считаете, нужна ли такая практика военному?

- Обязательно. Лучше, конечно, не воевать, но, если родине это нужно… Это важно и для армии, чтобы мы поняли, правильно ли обучаем наших солдат. Я могу сказать, что в этом смысле у нас полный порядок. Страна маленькая, но по сути все младшие офицеры прошли горячие точки, а поэтому имеют богатый боевой опыт.

- Родине это нужно. А самому?

- Если ты – военный, то ты – человек государства. Ты себе не принадлежишь. Но и самому это было нужно.

- Но чего было больше: руки чесались как у военного – взять автомат, или это желание получить боевой опыт?

- Есть приказ, его нужно выполнять. Но я с автоматом не бегал, все-таки я штабной офицер, который отдает приказы. Я сидел в теплой комнате и перебирал бумажки…

- А теперь самый главный вопрос. Вас все же можно назвать русскоязычным жителем Эстонии, который сделал блестящую карьеру в стране. У нас достаточно молодых людей, которые или сами пришли к такому выводу, или им внушили, что для русскоязычных здесь имеется стеклянный потолок, выше которого из-за своих корней и родного языка не прыгнуть. Это соответствует действительности?

- Я с этим не согласен: ни у кого никакого потолка нет, люди сами себе его придумывают. Конечно, может быть, пробиться чуть посложнее. Хотя есть и явные преимущества. Как правило, русскоязычные, если они окончили нормальную школу, говорят по-эстонски так же, как и по-русски. И эти же ребята чаще всего прекрасно говорят и по-английски. А это уже три языка. Если человек хочет, у него все получится – вот что главное. И таких примеров полно. Особенно в армии. Это я наполовину русский, наполовину эстонец, а есть полностью русские ребята, которые сделали карьеру в армии. Если человек нормально работает, он достигнет всего. И не нужно зацикливаться на том, что ты – меньшинство и у тебя есть какие-то потолки. Люби свое дело и занимайся им.