Конкурс. 1991 год: все не так просто...

Эстонские флаги. Фото: Arno Saar / Õhtuleht

Предлагаем вашему вниманию одну из работ, участвующих в конкурсе эссе «Мой 1991 год».

Оскар сбросил пепел с сигареты в стоящую посередине стола фарфоровую пепельницу, отпил несколько глотков пива и продолжал рассказ.

- За неделю до начала войны была массовая высылка эстонских семей в Сибирь. Нас это не коснулось. Отец в семнадцатом году, когда была провозглашена советская власть в Эстонии, стал коммунистом. С началом войны его призвали в Красную Армию. По возрасту я тоже подлежал призыву. Многие тогда успели укрыться в лесах. Нас, новобранцев отправили в Россию в трудовые батальоны. На самом деле оказались на положении заключённых в военных лагерях ГУЛАГа. В начале сорок второго стали формировать эстонские стрелковые дивизии, которые несколько позже образовали 8-й эстонский стрелковый корпус. В составе этого корпуса я оказался на фронте. Про фронт что говорить? Об этом столько всего рассказано и написано. Для меня самым страшным были налёты авиации. К артобстрелам как-то попривыкли. А вот когда сверху со страшным нарастающим свистом падают бомбы, кажется, что каждая из них летит прямо в тебя. Уткнёшься лицом в землю, обхватишь голову руками и молишь Бога, чтоб мимо пронесло. В нашей семье религию не признавали. Мать набожна была, но детей к вере приобщать не смела. Сказалось влияние отца. Мы с братом ни одной молитвы не знали. А когда страх парализует всё тело от одного звука летящих и взрывающихся поблизости бомб, откуда, только, слова берутся, чтобы защитил, от смерти спас.

В сорок четвёртом наш корпус перебросили под Нарву. Зима ещё была. Взять Нарву прибывшими после снятия блокады Ленинграда воинскими частями не удалось. Только летом новое наступление закончилось освобождением Нарвы. Бои продолжались. Около трёх недель шли бои под Нарвой. Уже после войны узнал, что в составе немецких частей была 20-я дивизия СС, укомплектованная эстонцами. Мой брат Тоомас двадцать шестого года рождения. Его в сорок четвёртом мобилизовали в эту самую дивизию. Так мы, ничего не подозревая, оказались по разные стороны линии фронта. Он стрелял в меня, когда я шёл в атаку. А я вслед ему вместе с отступающими немецкими войсками.

После войны я чувствовал себя победителем. Ведь я лично принимал участие в освобождении Эстонии от фашизма, в разгроме немецких оккупантов. А мой брат легко отделался: шестью годами на спецпоселении в Сибири. Выручило то, что рядовой и недобровольно мобилизован в немецкую армию.

Сейчас идут споры, как относиться к тем, кто оказался на немецкой стороне. Но ведь части Красной Армии, разместившись на эстонской земле накануне войны, не смогли защитить от немецкого нашествия. Из крупных городов предприятия вместе с оборудованием и работниками были эвакуированы. Об основной массе населения не позаботились. Их просто сдали немцам. А потом объявили предателями.

- Так поступили и с русскими, брошенными на оккупированных немцами территориях, - вставил я слово.

- В сорок первом кого не успели мобилизовать в Красную Армию, мобилизовали немцы. В сорок четвёртом, когда немцы оставили столицу, была попытка провозгласить самостоятельность и независимость Эстонского государства. Но вступившие в Таллинн части Красной Армии водрузили над городом советский флаг, и Эстония, вопреки желанию и намерению народа, осталась в составе СССР. Вот и гадают сейчас историки, как оценить поведение тех, кто с оружием в руках пытался возродить эстонскую государственность. Нас обвиняют, что сотрудничали с немцами. А мы говорим, что эстонский народ пострадал дважды: от фашистского и от коммунистического режима.

Оскар допил пиво. Я встал, тепло пожал руку хозяину. Ничего не ответил на рассказ своего давнишнего знакомого. Я был с ним солидарен. Я вспомнил 1991 год. От всей души приветствовал тогда провозглашение Эстонии, Латвии и Литвы независимыми государствами. Но дальше пошли необоснованные претензии с обеих сторон, и с ними нельзя согласиться. Я понимал, у нашего разговора будет длинное продолжение.