Рыцарь Павел, или Ловушка для самодержца

Портрет Павла кисти Степана Щукина. Фото: Фото: gallery.ru

О том, как в ночь на 12 марта 1801 года в Михайловском замке убивали Павла I, написано немало книг. Куда меньше известно о том, почему за два месяца до убийства свержение российского императора считалось в Европе делом решенным.

Питерские историки Андрей Россомахин и Денис Хрусталев натолкнулись на упоминание о вызове, который бросил Павел всем монархам Европы, случайно. Несостоявшаяся дуэль на высшем уровне заинтересовала их настолько, что в июле они выпустили книгу «Вызов императора Павла, или Первый миф XIXстолетия». Поскольку тираж у книги мизерный, всего 800 экземпляров, стоит хотя бы вкратце рассказать, о чем она, тем более что сюжет этот весьма поучителен.

К тому же начинается история с человека, имевшего самое непосредственное отношение к Таллинну. Речь об отставном президенте ревельского магистрата, надворном советнике, директоре санкт-петербургского Немецкого театра, известнейшем драматурге своего времени Августе Коцебу.

Турнир всемогущих

Как писал Коцебу в мемуарах, которым в принципе можно верить, в воскресенье, 16 декабря 1800 года, в восемь утра к нему в дом явился полицейский офицер с требованием немедленно явиться к военному губернатору. Ничего хорошего этот ранний вызов Коцебу не сулил – прошло всего полгода с момента, когда он вернулся из сибирской ссылки. Драматург успел оценить самодурство императора на собственной шкуре: сначала Коцебу спешно сослали в далекий город Курган из-за книги «Северный Медведь», которая Павлу не понравилась, потом столь же спешно вернули в столицу империи благодаря пьесе, которая Павлу понравилась.

На этот раз, однако, судьба Августу Коцебу благоволила. Военный губернатор граф Петр Алексеевич фон Пален сообщил перепуганному немцу, что России требуется его писательский талант. Император Павел решил вызвать на дуэль всех воевавших на тот момент европейских государей, и нужно срочно составить текст вызова для публикации его в ведущих газетах Европы.

Просьба была более чем странной, но Коцебу, разумеется, не мог не подчиниться. Павел лично просмотрел текст и внес в него изменения. Заметка гласила: «Из Петербурга сообщают, что Император России, видя, что державы Европы не могут прийти к согласию, и желая прекратить войну, которая бушует уже 11 лет, намеревается предложить место, куда пригласить всех других властителей, чтобы сразиться с ними на турнире, имея при себе в качестве оруженосцев, судей и герольдов самых просвещенных министров и самых искусных генералов, таких, как господа Тугут, Питт, Бернсторф (министр иностранных дел Австрии, премьер-министр Англии и министр иностранных дел Дании – Н.К.); сам он намеревается взять с собой генералов графа Палена и Кутузова. Неизвестно, насколько можно этому верить; между тем предмет совсем не кажется лишенным основания, ибо несет печать того, в чем его (императора – Н.К.) часто обвиняли». Последние слова намекают, очевидно, на безумие русского монарха.

Загадка разрешена?

По дальнейшему вполне можно составить себе представление о том, какими методами информация вбрасывалась в европейские СМИ в досетевую эпоху. 18 декабря 1800 года составленный Коцебу текст появился в немецкоязычном варианте «Санкт-Петербургских новостей». Уже 4 января 1801 года он был перепечатан независимой газетой «Гамбургский корреспондент», считавшейся одним из самых авторитетных изданий континента, а также франкоязычной «Гамбургской газетой». В обоих случаях новость подавалась на первой полосе.

Последовал каскад сенсационных европейских публикаций, стремительно обраставших домыслами, слухами и комментариями тогдашних политологов. Что Павел имел в виду? Неужели он и вправду намерен, уподобившись средневековым рыцарям, вызвать европейских коллег на турнир? Может быть, из сказанного следует заключить, что Павел окончательно сошел с ума?

Достоверно установить мотивы Павла вряд ли удастся. Безумен он был или романтичен, или и то и другое вместе – сказать сложно. Так или иначе, к концу февраля стало ясно, что шутка зашла далеко, и в тех же «Санкт-Петербургских ведомостях», на этот раз и по-немецки, и по-русски, появилась заметка «Из Лондона. От 30-го Генваря»: «Загадка разрешена... Статья сия, которой никто понять не мог, извлечена из некоторого письма, писанного в Копенгаген бывшим Датским при Российско-Императорском Дворе Министром (послом – Н.К.) Розенкранцом. Говорят, якобы Его Императорское Величество во время стола в день Рождества Христова сказал: “Что весьма бы хорошо было, естьли бы Государи решились прекратить взаимные их несогласия по примеру древних Рыцарей, на определенном для подвигов поле”. На сей-то шутке помянутый Датский Министр основал известие, которое он посылал в Копенгаген...»

Однако, продолжала заметка, на российской почте конверт вскрыли, Павел прочел письмо, приказал напечатать в газете «краткую из оного выписку» (зачем?), после чего изгнал посла Розенкранца из Петербурга. Виновный, таким образом, был выявлен. Но осадок остался.

Роковой совет

Как справедливо замечали европейские комментаторы, непонятно, как первичное сообщение могло появиться в придворной газете Российской империи, если это была всего лишь шутка. Шутить тут было особо не о чем, особенно с датчанами: двумя неделями ранее, 4 декабря 1800 года, Дания вошла в состав созданной по российской инициативе Северной морской лиги, которая должна была противодействовать англичанам. Договор подписывал Розенкранц, которого вскоре позорно вытурили из России. И хотя датский король ратифицировал договор, поведение Павла в отношении союзника России выглядело, мягко говоря, странным.

Немудрено, что английские, а вслед за ними и французские, и прочие европейские газеты сочли, что известие о вызове повлечет за собой скорое свержение самодержца. «Мы поэтому ожидаем услышать со следующей почтой, что великодушный Павел прекратил править! – в открытую писала TheMorningChronicle. – Общее мнение... таково: статья была вставлена с целью подготовки умов к смещению суверена, не способного править».

На деле все было наоборот: статью приказал написать Павел, а замять эту некрасивую историю пытался один из будущих заговорщиков. Как явствует из европейских изданий, некий «влиятельный российский чиновник Вандерпорн» рассылал письма, в которых объяснял, что вызов монархов на турнир – шутка и не более. Вандерпорн – это не кто иной, как граф фон Пален, и вряд ли он в тот момент вел двойную игру. Другое дело, что в итоге граф мог лишь укрепиться в мысли убрать императора-шутника со сцены. Не прошло и двух месяцев, как император скончался «от апоплексического удара табакеркой в висок».

Не сыграла ли «шутка» Павла очень дурную шутку с ним самим? Россомахин и Хрусталев приходят к логичному, но страшному выводу: «Когда вся Европа смеялась над предложением Павла решить международные споры путем “гамбургского” поединка глав государств, российский император говорил придворным: “Зачем гибнуть целым народам, когда может погибнуть всего один человек?”. Придворные поняли совет буквально и, сочтя правление Павла гибельным для страны, убили венценосца».

Мораль отсюда каждый пусть выведет сам.