Петров: неединство русской общины

Михаил Петров Фото: личный архив

Быстрый распад Советского Союза обусловил неблагоприятный фактор общинного времени: русские на всем постсоветском пространстве оказались на положении незаконных мигрантов, оккупантов, колонистов, реже – просто национальных меньшинств внезапно.

Внезапность образования русских общин имела своим следствием практически полное отсутствие каких бы то ни было общих политических целей, мотивации к объединению, прочных горизонтальных и вертикальных связей, элиты.

То, что мы сегодня называем на постсоветском пространстве русскими общинами, образовалось в результате внезапно возникшего гнета со стороны национальных государств (расчет на благородство и благодарность национальных окраин Союза не оправдался). Эти национальные образования могут существовать только в условиях дискриминации, однако дискриминация как объединительный мотив не является долговременным объединительным фактором (см. например, теорию общего адаптационного синдрома Ганса Селье.) и сегодня практически полностью утратила свое объединительное значение для русской общины.

В Эстонии и Латвии сложились режимы институциональной сегрегации, причем сегрегация имеет ярко выраженную историческую мотивацию – нечто вроде возмездия за «оккупации» 1940 и 1944 годов. В Литве так называемый нулевой вариант гражданства на долгие годы лишил русскую общину, вообще какой бы то ни было объединительной мотивации.

Русские общины в Эстонии, Латвии и Литве образовались без экономической базы. Более того, с помощью законов о гражданстве и реституции русские были отстранены от раздела всех видов социалистической собственности и фактически ограблены.

Русские в странах Балтии никогда не представляли собой гомогенной общественной структуры. После распада СССР деление произошло сразу по нескольким направлениям – отношения с новым эстонским государством, трудовая занятость, материальное благосостояние, образовательные уровни, здоровье, вовлеченность в алкоголизм, наркоманию, криминальную среду и проституцию.

Государство старается

Два десятилетия государство прилагает усилия для того, чтобы не допустить объединения русской общины, не допустить русских в политику и к управлению экономикой, не допустить образования русской элиты. Это уже привело к тому, что протестные настроения перешли с общественного уровня на индивидуальный. Государство не способно контролировать индивидуальный террор (см. дело «паэского бомбиста» Мярта Рингмаа), Русская община также не способна контролировать индивидуальный терроризм (Карэн Драмбян).

В отношении русской общины активно применяются методики хроноцида (лишение прошлого с целью изъятия из настоящего и недопущения в будущее). На государственном уровне культивируется мстительность под видом историзма.

За двадцать лет эстонское государство преуспело в насаждении комплекса вины русской общины за преступления большевизма (сталинизма) настолько, что добилось обратного результата массового отчуждения неэстонцев от государства, а тот, кто не ассоциирует себя с государством, свободен и от комплекса вины перед ним. Сегодня для подержания тонуса государственных организаций приходится искусственно культивировать очаги необольшевизма: «Ночной дозор», «Русская сборная», антифашистский комитет, Русский земский совет, Союз новых северозападников, и т.д.

Мы плохо знаем эстонцев, их быт и нравы, язык, литературу, подлинную историю, психологию, и т.д. Это обстоятельство, обыкновенно не принимается во внимание, однако эстонцы, особенно в старших поколениях, наоборот – знают нас слишком хорошо, они отлично научились пользоваться и нашими достоинствами и нашими слабостями. Государство умело пользуется амбициями самозваных лидеров различных общественных организаций.

Весьма прискорбно, что в парад неэстонских амбиций и «суверенитетов» первыми были втянуты ветеранские организации (К.Вельц, А.Смирнов, В.Метелица, и др.) Та же участь немедленно постигла представительные органы вновь образованных организаций российских соотечественников (С.Сергеев, Ю.Мишин, В Илляшевич, Г.Сухов, А.Красноглазов и др.) Играя на амбициях «лидеров», государство разделяет, чтобы властвовать. Поощряется самозванство и авантюризм (А.Заренков, М.Рева, Д.Линтер, О.Морозов, и др.).

Мы – разные и это тоже веская причина к отсутствию единства в русской общине. Государство умело пользуется этим обстоятельством. Между тем в риторике так называемой русской политики община предстает в образе национального монолита, спаянного общими интересами и мотивированного едиными целями. Основное деление русской общины определилось по гражданскому признаку.

Разные русские

Правопреемные эстонские граждане русского происхождения находятся в исключительном положении, ибо оно де-юре дает всю возможную в Эстонской Республике полноту гражданских прав и важное преимущество: правопреемное гражданство не может быть прекращено государством в одностороннем порядке. Де-факто правопреемные граждане русского происхождения включены в страту инородцев, большинство из них подвергается дискриминации наравне с остальными членами общины. Ситуация в понимании правопреемных русских граждан крайне несправедливая, требующая исправления, по крайней мере, в отношении особенной группы членов русской общины, обладающих правопреемством наравне с эстонцами. (См., например, выступления в прессе Д.Кленского, Д.Михайлова, О.Базанова, Ю.Десятникова, и др.)

Русские, натурализованные в гражданстве Эстонской Республики, – это особая категория граждан, чье сотрудничество с государством основано, во-первых, на принципе добровольности, во-вторых, скреплено клятвой лояльности, в-третьих, может быть прекращено государством в одностороннем порядке.

Поскольку в основе натурализации, как правило, лежат экономические и социальные мотивы, а не ассимиляционные устремления подавляющего большинства неофитов, память о клятве лояльности эстонскому государству улетучивается сразу же после получения паспорта. Возникает ситуация, при которой с одной стороны отсутствует серьезное отношение к новому гражданству и клятве лояльности, с другой – изменение юридического статуса не влечет за собой изменений в сознании неофита, который продолжает считать себя полноправным российским соотечественником и членом русского сообщества в Эстонии.

Логично допустить, что в перспективе это либо обвинения в клятвопреступлении и репрессии со стороны эстонского государства, либо участие с оружием руках в военных действиях против России на стороне Эстонии и НАТО.

Граждане Российской Федерации, постоянно проживающие в Эстонии, – это тоже весомая причина к отсутствию единства в русской общине. «Лидеры» этой социальной группы (например, П.Рожок, В.Лебедев и др.) сегодня взахлеб поносят Россию по известной схеме «нас бросили –нас продали –нас в очередной раз обманули». Российских дипломатов обвиняют в стремлении улучшить (!) отношения с Эстонией, в откатах и распилах российских денег, якобы отпущенных на содержание (!) соотечественных организаций.

Таким образом, подлинные интересы граждан РФ находятся в прямом и явном противоречии с истинными интересами правопреемных эстонских граждан, русского происхождения, и русских, натурализованных в эстонском гражданстве. И противоречия эти сегодня никак не покрываются и не сглаживаются общинными или соотечественными интересами.

Лица без гражданства, постоянно проживающие в Эстонии, представляют собой довольно любопытную часть страты инородцев. Не определившиеся с гражданством люди научились извлекать ощутимую социальную выгоду из своего гражданского состояния. Они не связаны клятвой лояльности с эстонским государством. В то же время лиц без гражданства некуда высылать в массовом порядке в случае обострения их отношений с государством проживания. Сегодня для них открыты пути и на Восток и на Запад, при условии краткого возвращения в Эстонию раз в полгода.

Эта часть населения Эстонии, хотя и не является субъектом острой социальной конкуренции, но как арктический лед является гарантом стабильности политической атмосферы, поскольку является резервом для резкого увеличения контингента российских или эстонских граждан. То и другое не выгодно современному политическому режиму, поскольку при увеличении количества граждан за счет русских предполагается усиление Центристской партии, а расширение контингента российских граждан предполагает усиление российского влияния в Эстонии. Разумеется, глыба ежегодно подтаивает, но в последние два-три года это вполне управляемый процесс.

Разобщение

Важный фактор, способствующий разобщению – пресса для русских и отсутствие собственных средств массовой информации.

Коллективным организатором могла бы стать самостоятельная русская пресса, принадлежащая русской общине – как минимум две ежедневные газеты (с учетом преобладания в русской общине стариков и лиц преклонного возраста), два-три радиоканала, вещающих в формате publicservice, наконец, электронные средства массовой информации. Единственное общественно-политическое издание, к тому же претендующее на элитарность, если и реагирует на актуальные вопросы общественно-политической жизни, то с большим опозданием. К сожалению, это глянцевое на грани гламура издание, не отвечает ежедневным потребностям русской общины. Однако это кормушка, цепляться за которую будут до тех пор, пока не иссякнуть откаты и распилы.

Разобрать этот довольно мрачный пазл можем только мы сами. Для начала нужно решительно отказаться от ложных целей и ориентиров и навсегда похоронить стереотип «эстонец – враг». Сделать это можно только сообща. Наконец, пора реально приступить к формированию русской общины стран Балтии.