Когда в начале учебного года мой ребенок показал выданный ему новый учебник литературы для 7-го класса (издательство «Авита», авторы – Елена Моисеева и Татьяна Степанищева), поначалу я просто удивилась.
Смесь Высоцкого с нижегородским
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Просмотрела оглавление и сразу вспомнила передовой «комплексный метод» обучения в школах раннего советского периода, воспетый Кавериным в «Двух капитанах». Сводился сей метод к следующему: что-то одно, например, утка, изучалось на всех уроках. На уроке естествознания дети постигали, какие у птицы крылышки, на уроке географии – где она водится, а где нет, на уроке русского учились писать это непростое слово, а мимоходом им сообщалось, как будет «утка» по-немецки и по-французски...
Хоббит перед лицом истории
Вот и здесь: нет разделения на временные периоды, литературные направления или на литературу русскую, эстонскую и зарубежную, зато есть разделы тематические, например, «Судьба человека», «Вечные ценности», «Народный герой» и т. д. А уже к ним – порой за уши, а порой и за хвост – притянуты различные литературные произведения, а чаще – их куски.
В результате стихи Пушкина оказались растащены по пяти разделам, Майкова и Лермонтова – по двум, рядом с «Песнью о вещем Олеге» ютится отрывок из «Робинзона Крузо», с Лесковым соседствует О. Генри, «Повесть о Петре и Февронии» – с «Ромео и Джульеттой», а «Песнь о купце Калашникове» – с «Отверженными» Гюго. Вернее, с отрывком, повествующим о гибели Гавроша.
А чтобы дети не сильно расстраивались после кончины трех (перед «Песнью» в учебнике как раз идет стихотворение «Смерть поэта» – видимо, на бис: его уже в пятом классе изучали) героев кряду, завершает раздел «фрагмент фэнтези» Толкиена под названием «О хоббитах». А раздел у нас – «Человек перед лицом истории». Простите, хоббиты, раньше я не знала, что вы тоже люди. И Пушкина с Лермонтовым у нас опять, выходит, по привычке убил царизм.
Листаю учебник. Сведения об авторах и их творчестве предельно лаконичны – в четверть страницы. Задания – на уровне «выучите стихотворение», «найдите и прочитайте повесть целиком» или – еще лучше – «четвертую главу». Вопросы примитивны (оцените: «Почему не дрогнул пистолет в руке Дантеса?» И верно, чего это он?). Понятия, кое-как дающиеся в предваряющих разделы статьях, в заданиях практически не закрепляются.
Что это – учебник? Так он ничему не учит. Литературоведческой терминологии – нет, биографий авторов – нет, толковых исторических справок – нет, критики и анализа произведений – тоже нет. Хрестоматия? Так и текстов нет – сплошь отрывки, обрывки и огрызки. Мне стало неуютно, и учебник я закрыла. Как выяснилось, совершенно напрасно: пробил час – и дети дошли до раздела «Поэт и его Творение». Да-да, именно так, с большой буквы.
Ни богу свечка ни черту кочерга
Взбрела мне давеча в голову «фэнтези» проверить, как ребенок выучил уроки. Открываю учебник на нужной странице и что я вижу? На развороте с одной стороны – Silentium! Тютчева, а на другой – «Гляжу на будущность с боязнью» Лермонтова. Оба стихотворения непростые, а первое – так и с глубоким философским подтекстом. И задание: «Герой Лермонтова, как и герой Тютчева, молчит. В чем причины его молчания? Чем различаются эти герои?»
Я, конечно, чисто теоретически допускаю, что существует 13-летний подросток, твердо знающий, почему «мысль изреченная есть ложь» и каким образом Бог «так горько прекословил надеждам» лирического героя Лермонтова, но, скажите мне, почему этот продвинутый семиклассник до сих пор не прочитал «Пляшущих человечков» Конан Дойла (раздел учебника «Человек и интеллектуальные игры»)? И зачем ему снова учить стихотворение того же Лермонтова «Смерть поэта»? Или опять читать рассказ Зощенко «Ёлка», который уже был пройден – не помню точно – то ли в третьем, то ли во втором классе?
Да и в любом случае, человек, понимающий, что имел в виду Тютчев в Silentium!, и человек, постигающий премудрости «Ёлки» или «ищущий четвертую главу», – люди разного не только уровня развития, но и возраста. На кого рассчитан этот учебник? Ребенка из интеллигентной семьи он только обескуражит, ребенку из семьи, образованием не испорченной, – не поможет.
И я стала читать учебник целиком. Убивало все: жуткая каша из Шекспира, Высоцкого и Суркова, кондовая трактовка понятий, убогий стиль изложения. И я поняла, что раз я не могу это читать, об этом надо писать. Правда, написать получилось не сразу: принесенная в редакцию «Литература для 7 класса» моментально стала бестселлером, и отобрать ее у хохочущих коллег мне удалось только к вечеру. Отрывки зачитывались вслух, и полдня никто не работал.
Точно такой же, но другой, только меньше
Поверьте, я могу разделать под орех этот так называемый учебник по всем правилам методической «науки и техники». Более того, я могу призвать на помощь признанных специалистов – как педагогов, так и литературоведов. Но многим ли из читателей это будет интересно, а главное, понятно? Поэтому остановимся на наиболее ярких моментах.
Вышеупомянутое стихотворение Тютчева снабжено потрясающим по глубине и силе мысли вопросом: «Согласны ли вы с лирическим героем в том, что человек должен скрывать свои чувства и мысли от других людей, таиться и молчать? Можно ли таким путем прийти к взаимопониманию с окружающим миром? Объясните свою позицию». Ну да, конечно, целью Тютчева было как раз «прийти к взаимопониманию».
И я так и слышу осуждающий хор детских голосов: «Не-е, Федор Иваныч, такой путь тебя до добра не доведет! Откройся людям, глядишь, и полегчает». А потом дети объяснят «свою позицию» и даже – боюсь себе это представить – приведут примеры на основе собственного жизненного опыта: как от мамы двойку пытались утаить, как вовремя не сказали бабушке, что хотят в туалет...
А рассказ о том, как Пушкин побывал в Болдино, заканчивающийся потрясающими словами? «Стихотворение „Осень“ было создано в Болдино осенью 1833 г., когда период пребывания в имении был короче, чем три года назад, но не менее значим». Наслаждайтесь красотой стиля и вспоминайте генерала Бурдуна из фильма «День выборов».
Шуршал килтом Шервудский лес
А вот еще: Есенин, стихотворение «Я красивых таких не видел». В учебнике перед текстом красуется посвящение – «сестре Шуре», что вполне соответствует действительности. А вот рядом короткая справка, из которой мы узнаем, что стихотворение посвящено младшей сестре поэта... Саше. И вопрос к тексту – «О чем он вспоминает, глядя на Сашу?»
Нет, я понимаю, не всем нравится сокращение «Шура», некоторым кажется, что «Саша» куда гламурнее... Но почему бы тогда не использовать полное имя «Александра»? Александру Александровну Есенину называли не Сашей, а именно Шурой. Интересно, понравилось бы авторам – Елене и Татьяне, которых близкие, скорее всего, называют Леной и Таней, – если бы кто-то начал обращаться к ним «Лёка» и «Тата»?
Не повезло и другому поэту – Владимиру Высоцкому, про которого учебник брешет, что лишь со второй половины 1980-х годов его творческое наследие стало публиковаться. А как же знаменитый сборник «Нерв», вышедший в 1981 году? Или он нам приснился? И с третьим поэтом – просто, без заковык, поименованным «Н. Рубцовым» – тоже обошлись неважно. Ни строчки о нем, и как звать, не написали, и даже сноски не сделали... Но, поскольку приведено его стихотворение «Левитан» (сноска с разъяснениями, кто таков, присутствует), то имеется некое рассуждение на тему картины «Вечерний звон», подготовленное – вы не поверите! – «по материалам Интернета». Ссылка – солидняк, всем респект. Можно еще «по материалам забора».
Еще один поэт, Роберт Бёрнс, послужил невольной причиной конфуза. Его стихотворение «Честная бедность» (видать, по причине дефицита иллюстративного материала по этой непростой теме) решили украсить картинками из жизни... Робин Гуда: человека, как известно, бедного, но честного. И ладно бы на этом успокоились. Но нет! Тут же написали, что Робин Гуд – герой шотландских баллад. Ага, дальше мы знаем: любимая одежда Робина – килт, Шервудский лес – это такой парк в Эдинбурге, а все англичане – гады.
Городской шалман, жизнь пропащая
Можно еще много чего сказать, да боюсь, газета кончится. А теперь объясните мне, как все это было пропущено редактором, рецензентами (уважаемыми мною людьми) и утверждено Министерством образования и науки?
Отдельных теплых слов заслуживает и обложка, украшенная словом «кафе», написанным по-французски. Сама по себе картинка миленькая, да и против кафе я ничего не имею, и Францию люблю. Но какое отношение это имеет к данному учебнику по литературе? Уж если авторы в нем большей частью все же русские, то лучше бы написали «рюмочная», чтоб от корней не отрываться...
Конечно, это можно рассматривать как некую замануху для детей. Мол, будешь книжки читать – попадешь в парижское кафе. А будешь книжки писать – начнешь курить. К чему это я? А вот, пожалуйста, на странице 161 фотография писателя Сергея Лукьяненко с трубкой в зубах, а дым из трубки такой валит, что писатель аж щурится. Я не ханжа, да и сама курю, но Лукьяненко жалко. Он, бедняга, как увидел (а мы ему показали), так расстроился. И реакция его была такова: «Ну зачем фотку-то с трубкой взяли, в учебник-то! Блин...» Вот именно что блин.