:format(webp)/nginx/o/2018/04/10/7771407t1h03e0.jpg)
Мое самое первое пожелание госпоже Тарасенко: если она желает написать что-либо как журналист, то должна вникать в эту тему, – пишет генеральный директор Языковой инспекции Ильмар Томуск в ответ на мнение Марианны Тарасенко, критикующее обучение языку.
Литературный редактор Rus.postimees Марианна Тарасенко опубликовала в русскоязычном Postimees (rus.postimees.ee, 27.02.2019) статью с многообещающим заголовком "Куда хочется послать Языковую инспекцию" («Kuhu tahaks saata keeleinspektsiooni»). На этот вопрос мы, к сожалению, не находим ответа, и идея всей статьи остается неясной. Кажется, автор полагает, что Языковая инспекция отвечает за все, что неправильно в нашем образовании, торговле и вообще везде. А в конце – сюрприз, сюрприз! – выясняется, что виноваты вовсе беспомощные учителя эстонского языка (в эстоноязычном издании Postimees ее статья носит заголовок "Виноваты беспомощные учителя" («Süüdi on saamatud õpetajad») (arvamus.postimees.ee, 07.03.2019).
Автор статьи советует сотрудникам Языковой инспекции взять это в свои руки, переучить плохих учителей или даже самим занять место некомпетентных педагогов. В сущности, совсем не плохо, что кто-то ожидает от Языковой инспекции таких масштабных действий. С другой стороны, у нас не так уж много возможностей, чтобы оправдать эти надежды, потому что в качестве органа государственного надзора мы действуем в рамках данной нам компетенции и в рамках правовых актов, регулирующих сферу языка, и у нас по всей Эстонии в штате только десять инспекторов. У госпожи Тарасенко весьма странное представление, касающееся всей сферы языка, поэтому считаю необходимым кое-что объяснить.
Первый сюрприз сразил меня, когда я дошел в статье до выражения, что в Эстонии от кассиров требуют дипломы филологов. Эстонское государство ввело как для кассиров, так и для работников всех других отраслей языковые требования, которые позволяют им осуществлять свою работу, и в случае с кассирами это уровень владения языком B1. В остальном мире бывает и по-другому, например от таксистов в Норвегии требуется знание норвежского языка на уровне B2, что явно превышает уровень знания языка, необходимый для работы таксистом. Напротив, уровень B1, который требуется от наших продавцов, это начальный уровень владения языком, который необходим, например, ходатайствующему о получении гражданства или выпускнику основной школы, и такой уровень не предполагает безошибочного использования языка, как неверно утверждает госпожа Тарасенко. При уровне B1 разрешены ошибки, главное – понимать покупателя и отвечать на его вопросы. То, что эстонцы якобы ожидали появления за кассой в магазине генерального директора Языковой инспекции Ильмара Томуска, является очевидным преувеличением. Наша надзорная практика показывает, что жалобы в Языковую инспекцию подают на тех продавцов, кто вообще не говорит по-эстонски либо отказывается это делать. Во многих жалобах повторяется фраза: "Продавец попросил (или потребовал), чтобы я говорил с ним по-русски". К сожалению, много таких и среди молодежи – 18-25-летних.
Далее госпожа Тарасенко утверждает: "Многие продавцы – люди пожившие". Это не соответствует действительности – большинство продавцов являются людьми 30-50 лет, однако в их числе очень много юных, кто недавно закончил школу. Не раз случалось, что ученик выпускного класса русскоязычной гимназии, зарабатывающий летом карманные деньги на кассе супермаркета, объяснял сотруднику Языковой инспекции, что никогда не учил эстонский язык, учась в школе в Эстонии. Столь же некомпетентна часть статьи госпожи Тарасенко, рассматривающая качество преподавания эстонского языка. Прежде всего она рекомендует Языковой инспекции контролировать владение языком учителей эстонского. Складывается впечатление, что госпожа Тарасенко первая, кому это пришло в голову. В реальности же Языковая инспекция постоянно занимается этим, последний контроль по всей Эстонии состоялся в 2013-2014 годах. Касающиеся этого данные доступны на веб-странице инспекции, так что для автора той статьи не было сложным найти их. По всей видимости, автора они не интересовали, так как не подходили под ее гипотезу, что Языковую инспекцию не интересует владение эстонским языком учителей эстонского языка.
В отчете о деятельности инспекции за 2014 год можно прочесть: "В совокупности проверили владение языком 810 учителей эстонского языка либо учителей, обучающих на эстонском языке. Выяснилось, что владение эстонским языком 57 учителей (7%) не соответствует необходимому уровню. В компетенцию Языковой инспекции не входит оценка знания терминологии, необходимой для преподавания учебных предметов на эстонском языке. В случае с некоторыми учителями, у кого языковое требование было формально удовлетворено, у сотрудников Языковой инспекции возникло сомнение насчет их способности преподавать свой предмет на эстонском языке. Были и такие учителя, у которых отсутствовало необходимое свидетельство о владении языком, однако они, по мнению сотрудников Языковой инспекции, справятся с преподаванием предмета на эстонском языке". Из отчета видно, что организация преподавания дисциплин на эстонском языке вызывает больше всего сложностей в Ида-Вирумаа, где среди 231 учителя, преподающего на эстонском языке, уровень владения эстонским был признан не соответствующим требованиям у 47 учителей (28 в Нарве, 9 в Кохтла-Ярве и 10 в Силламяэ). В Валгаской русской гимназии уровню владения языком С1 не соответствовали 5 (из 25 подвергшихся проверке) учителей, преподающих на эстонском языке. Было установлено, что в Таллинне есть 3 учителя с недостаточным уровнем владения языком, а в Тарту 2. В гимназиях с русским языком обучения в других местах Эстонии (Пярну, Калласте, Ряпина, Муствеэ) уровень владения эстонским языком всех учителей соответствовал требованиям, при этом большая часть данных учителей сами получили образование на эстонском языке.
Далее Тарасенко высказывает мысль, что Языковая инспекция должна контролировать и содержание обучения общеобразовательных школ. Это предложение вступает в противоречие с действующими правовыми актами. Языковая инспекция контролирует владение эстонским языком учителей в общеобразовательных школах и детских садах. Контроль над тем, как и чему учат, находится в компетенции Министерства образования и науки (см. параграфы 84, 86, 87 Закона об основной школе и гимназии). Наличие квалифицированных учителей, необходимых для реализации программы развития школы и заполнения учебной программы, обеспечивает владелец школы или местное самоуправление. Следующее предложение госпожи Тарасенко, чтобы Языковая инспекция контролировала и учителей, обучающих взрослых людей, напоминает попытку ломиться в открытые двери. С 2016 года обязанность контролировать уровень качества обучения языку взрослых людей предписана Языковой инспекции Законом о языке. Действительно, мы контролируем то, кто учит, чему учит и как учит. Мы анализируем учебные программы, учебные материалы, компетенцию учителей, посещаем уроки, вносим предложения по переподготовке учителей и более эффективной организации учебной работы, а также следим за тем, каковы результаты изучения языка.
Однако и это еще не все – автор статьи находит, что сотрудники Языковой инспекции должны и вовсе начать сами преподавать эстонский язык. Госпожа Тарасенко сразу выдвигает предположение: "А вдруг выяснится, что и ты на это не способен? Ведь нудный бубнеж падежей, зубрежка стихов или текстов, бесконечное выполнение письменных упражнений и проверки, проверки, проверки – это профанация". С радостью узнал бы, почему госпожа Тарасенко полагает, что сотрудники Языковой инспекции преподавали бы эстонский язык именно так. Разумеется, они не начнут преподавать эстонский язык тем, кого они контролируют, ибо в таком случае мы бы вступили в противоречие с принципом разделения властей, согласно которому орган, осуществляющий надзор за языком, в то же время не может быть в роли преподавателя языка.
Автор выдвигает Языковой инспекции много предложений, касающихся того, как улучшить качество преподавания эстонского языка. Однако уровнем преподавания эстонского языка в детских садах и общеобразовательных школах Языковая инспекция не занимается. Мы не можем отвечать за те сферы деятельности, ответственность за которые лежит на других заведениях: на местных самоуправлениях как на владельцах школ и на Министерстве образования и науки как на разработчике политики и органе надзора. Ни Языковая инспекция, ни Министерство образования не может насильно заставить кого-либо говорить на языке. Все зависит от отношения к делу самого человека. Хороший пример – это то, как врач из России, пожелавший приехать работать в Эстонию, выучил эстонский язык еще до того, как приехал сюда. И удивлялся тому, как местные врачи, живущие в эстоноязычной среде, до сих пор не овладели языком на начальном уровне. В советское время нам в школах и университетах преподавали английский язык на очень хорошем уровне без соответствующей среды. Конечно, учителя языка и все остальные учителя очень важны, по-другому никак. Однако обучение начинается с обучающегося и его отношения.
Такое отношение, какое сеет в своей статье госпожа Тарасенко, никоим образом не способствует хорошим результатам обучения эстонскому языку. Мое самое первое пожелание госпоже Тарасенко: если она желает написать что-либо как журналист, то должна вникать в эту тему. Если это оказывается сложным, то всегда можно спросить тех, кто занимаются этой сферой деятельности. Разумеется, необходимо считаться с тем, что языковая тема очень чувствительная. Распространение ошибочной информации не делает положение языка в Эстонии лучше, скорее вызывает путаницу и возмущение. Это не является хорошей журналистикой.