Юридический анализ отказа правительства в предоставлении права 15 русским гимназиям вести учебную работу на русском языке возможен только на основании его детального изучения. Но уже сейчас можно сделать какие-то выводы.
Русаков: нарушая конвенцию о защите нацменьшинств, Эстония рискует стать enfant terrible в Европе
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Закон об основных школах и гимназиях позволяет, чтобы на гимназическом уровне школы языком обучения был неэстонский. Для этого надо пройти определённую процедуру. Разрешение вести учебную работу на ином языке или на двух языках дается Правительством Республики на основании ходатайства волостного или городского собрания. Соответствующее предложение в волостное или городское собрание вносит попечительский совет школы.
Это право было давно. Но им как-то не спешили воспользоваться. Причины я вижу две. Во-первых, на тот момент «гром» ещё не достаточно «грянул». Во-вторых, в местных самоуправлениях не было политической воли, чтобы пройти до конца эту процедуру. Сейчас, к счастью, хватило и того и другого. Но мы уперлись в то, во что и должны были упереться – в правительство и его решение об отказе.
Закон не расписывает чётких критериев, почему правительство должно согласиться или отказаться. Следовательно, здесь должны применяться общие принципы дискреционного права. Закон об административном производстве устанавливает, что дискреционное право следует осуществлять в соответствии с полномочиями, целями дискреционного права и общими принципами права с учетом существенных обстоятельств и обоснованных интересов. Исходя из этого, ключевыми моментами здесь должны быть желания заинтересованных лиц (а это, прежде всего, родители и ученики) и возможности для реализации этих желаний.
Желание через попечительские советы школ выражено совершенно недвусмысленно. Возможности гарантируются местными самоуправлениями, в чьём ведении эти школы находятся. Поэтому должно быть нечто экстраординарное для отказа. Министр образования и науки на пресс-конференции после решения об отказе утверждал, что на момент подачи ходатайств у школ был страх, что ученики гимназий не смогут учиться на эстонском языке. Но в течение полугода министерство эти опасения развеяло путём встреч с руководителями школы, родителями, учителями и учениками. Помимо этого на эстонский язык в этих гимназиях было выделено более полумиллиона евро, что окончательно должно было внушить чувство уверенности.
При этом вся риторика министра крутится вокруг готовности к переходу на эстонский язык или неготовности к переходу. И решение выносится якобы об отсрочке. Совершенно не ясно, о какой отсрочке идёт речь. В законе сказано о выборе языка обучения в гимназии, а не об отсрочке. И готовность к обучению на эстонском языке не должно играть никакой роли, даже, несмотря на то, что слишком очевидно, что этой готовности здесь тоже нет. Например, Немецкой гимназии было предоставлено право на обучения на немецком. При этом то, что учащиеся там эстонские дети очень даже готовы к обучению на эстонском г-на Авиксоо не очень интересовало.
Если вернуться к нормативной базе, то стоит ещё упомянуть о Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств.
Конвенция в частности предусматривает обязанность государства принимать в необходимых случаях надлежащие меры, с тем, чтобы поощрять полное и действительное равенство между лицами, принадлежащими к национальному меньшинству, и лицами, принадлежащими к большинству населения во всех областях экономической, социальной, политической и культурной жизни. В связи с этим Стороны должным образом учитывают особое положение лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам.
Правительство любит ссылаться на равноправие эстонских и русских детей в области образования. И те и другие могут учиться на эстонском языке, и в этом они равны. Такое «равенство» напоминает издевательство и его вряд ли можно назвать полным и действительным. В контексте знания эстонского языка они не равны, а равное обращение с неравными является дискриминацией.
Помимо этого Конвенция даёт защиту от недобровольной ассимиляции национальных меньшинств. У русских детей есть возможность пойти в эстонскую школу. Это добровольный выбор их родителей на ассимиляцию. Делать же из русской школы эстонскую против воли родителей и детей - это уже явно недобровольная ассимиляция.
Возьму на себя смелость одно из положений Конвенции просто процитировать: в районах традиционного проживания, а также там, где лица, принадлежащие к национальным меньшинствам, составляют значительное число, Стороны, в случае достаточной потребностив этом, стремятся обеспечить, насколько это возможно и в рамках своих образовательных систем, чтобы лица, принадлежащие к этим меньшинствам, имели надлежащие возможности изучать язык своего меньшинства или получать образование на этом языке (ч. 2 ст. 14).
Как в Таллинне, так и в Нарве русские живут традиционно и составляют значительное число. Достаточность потребности в гимназическом образовании на русском языке доказывается и желанием попечительских советов школ, и 13 тысячами подписей собранными на данный момент в поддержку образования на русском языке. Потребность также подтверждается поддержкой местных самоуправлений. Образовательная система в Эстонии даёт возможность получать гимназическое образование на русском языке. Исходя из этого оснований для отказа в предоставлении этого права нет и быть не может.
Комитет по выполнению Рамочной конвенции уже неоднократно делал замечания Эстонии. В том числе и по вопросу образования на русском языке. Рассматриваемое нами решение правительства делает эту ситуацию ещё хуже. В конечном итоге Эстония из «белой и пушистой», каковой она воспринималась Европой в середине 90-х, рискует стать enfant terrible Совета Европы.