Почему в Эстонии нельзя строить атомную электростанцию?

АЭС Фукусима. Архивное фото. Фото: KYODO/REUTERS

Мы имеем дело с настолько масштабным делом, что оно затронет напрямую судьбу каждого жителя Эстонии. А влияние атомной станции на многие аспекты безопасности нашей страны будет иметь ключевое значение, пишет бывший член Партии зеленых, общественный активист Андрей Гудим.

С весны 2019 года в прессе Эстонии начали с завидным постоянством появляться статьи о развитии атомной электрогенерации в нашей стране. Причем тон статей все больше говорит нам о том, что это дело уже как бы решенное, процесс запущен, он неизбежен, средства выделяются и отсчет пошел.

С одной стороны, они напоминают разговоры и обсуждения времен предыдущего экономического бума. Оно и понятно: когда имеется избыток средств и планы совсем радужные, всегда обсуждаются инвестиции для возможности дальнейшего заработка, в том числе и стратегические. С другой стороны, во все эти разговоры за прошедшие десять лет очень сильно начал вплетаться экологический нарратив. Причем атомщики (сюда я пока причислю и тех, кто непосредственно занят в этой отрасли, и тех, кто симпатизирует данной области в силу тех или иных причин), объявили себя чуть ли не единственными спасителями Земли и главными союзниками тех, кто мечтает перейти с экономики ископаемых видов топлива на возобновляемые источники энергии.

Во вновь вспыхнувшем споре мы очень четко увидели, что мы существуем в так называемом мире «постправды». У каждого из отстаивающих свои позиции есть своя правда, есть свои цели (выгода) и своя тактика достижения желаемого. И чем в более сильную систему ты войдешь, тем сложнее будет освободиться от ее пут. Тем сложнее будет принять другую точку зрения. Как пел "Наутилус Пампилиус", «круговая порука мажет, как копоть». И главными оперативными силами для приведения к любой цели стали всевозможные пиар-агентства, специалисты по связям с общественностью, обласканные ими журналисты, ангажированные исследователи и ученые.

Единственным противоядием в войне мнений является получение информации из нескольких источников, сравнение и неудобные вопросы -  в том числе и самому себе. Привлечение к широкой дискуссии специалистов, заинтересованных лиц, граждан, по возможности равное освещение мнений и тенденций, равный доступ к информации. Особую роль в этих процессах я отвожу независимой журналистике, которая должна заниматься просвещением и разбором информации, отделением зерен от плевел.

Происхождение атомной отрасли, ее финансирование, тесное переплетение с государственными структурами и политическими силами, к сожалению, оставляют очень узкое поле для дискуссий. А о проблемах этой отрасли мы узнаем практически только через освещение аварий и катастроф. Особенно катастроф, потому что протекание и ликвидация аварий меньшего масштаба зачастую частично или полностью скрывается.

После прочтения статей на эту тему в эстонской прессе меня и многих моих знакомых постигло разочарование. Кроме поверхностных пересказов бодрых пресс-релизов или перепечатывания общих фраз, мы никакой значимой информации не нашли. Несмотря на то, что строительство такого объекта для Эстонии имеет судьбоносное значение, а его экономическая, инженерная, эксплуатационная, регуляционная, политическая и экологическая составляющие очень сложны, пока ни один пишущий журналист не удосужился исследовать тему подробнее. Не вижу ни знакомства с темой, ни владения терминологией, ни сложных вопросов, на которые жизненно необходимо получить исчерпывающие ответы. В качестве одного из самых «острых» вопросов, заданных атомщикам, звучит: «А вы смотрели сериал «Чернобыль»?»

Общественным активистам остается вооружиться знаниями из открытых источников, таблицей Менделеева, курсом физики и начать разбирать тему на более простые и понятные составляющие. Давайте попробуем сделать это вместе.

В любом современном технологическом процессе технологии и человеческие решения переплетаются очень сложно и комплексно. И чем сложнее область, тем важнее принятие верных решений на самых ранних этапах всех процессов. Искусственный интеллект еще в самом начале развития, и мы до сих пор не договорились, какие полномочия мы ему предоставим. Поэтому нам очень важно присмотреться не только к «железу», но и к тем, кто за ним стоит. При строительстве АЭС нас в первую очередь интересуют вопросы: кто строит, что строят, кто будет эксплуатировать, как будут эксплуатировать, кто обеспечит безопасность, откуда будет поступать топливо, как поступят с отходами.

Итак, как мы уже поняли, список вопросов и переплетающихся проблем огромен. Именно из-за того, что все сплетено в клубок, трудно получить однозначные ответы и легко представить дело проще пареной репы. Хотя те, кто освещает эту тему со стороны атомного лобби, пытаются представить дело именно таким образом, а задающих вопросы или сомневающихся выставляют откровенными дураками. Но страхи и опасения далеко не беспочвенны и очень часто более чем обоснованны.

Что мы знаем о людях? Есть фирма, Fermi Energia OÜ. Она основана якобы для изучения целесообразности постройки атомной станции в Эстонии. В некоторых источниках мы находим информацию, что они займутся именно привлечением поставщика услуги. То есть заключат контракт на строительство самой станции. Кто эти люди, мы найдем простым поиском в интернете и прочитав блоки новостей на эту тему.

Послужной список Калева Каллеметса и Сандора Лийве очень пестрый, а руководимые ими проекты и принятые решения вызывали далеко не однозначную реакцию в обществе. Третий участник, Хенри Ормус, окончил Шведский технологический институт по программе факультета ядерной энергетики. Он поехал учиться на волне первых разговоров о строительстве атомной станции в Эстонии. Это были дофукусимские времена. Запомнилось его интервью от 2010 года, где он неоднократно называл дураками атомных скептиков. Был еще один важный момент его рассуждений, - О даче рядом с атомной станцией - мы его вспомним попозже.

Вы спросите, какое может быть нам дело до частного бизнеса, частной фирмы, основанной независимыми людьми в свободной стране? Но позвольте, мы имеем дело с настолько масштабным делом, что оно затронет напрямую судьбу каждого жителя Эстонии. А влияние атомной станции на многие аспекты безопасности нашей страны будет иметь ключевое значение. Вот первый блок вопросов, на которые хочется получить ответы. Кто дал им полномочия вести переговоры? Кому они будут давать советы? Кто их финансирует? В прозрачном обществе мы имеем право на ответ.

Один из самых актуальных вопросов на сегодня - кто будет государственным регулятором с самого начала процесса? Какой департамент возьмет на себя эту функцию, какое министерство? Создадим новое? Но заметьте, наше правительство не справляется и с сегодняшними министерствами, а чехарда министров уже давно перестала вызывать улыбку и вселяет ужас в интересующегося политикой человека. Обнаружение патогенной бактерии на ведущем производстве пищепрома уже вызвало значительные политические перекосы. Но радионуклиды - не листерия, они в гораздо страшнее и смертоноснее. Кто будет «атомным министром»? Каков будет период полураспада правительства, принявшего решение об АЭС?

Учитывая, каким образом у нас руководят процессами, принимают решения, берут на себя ответственность, я не испытываю ни капли доверия к сегодняшнему процессу принятия решений такой важности. Зачастую у нас нет ни знания дела, ни компетентности, ни этики, а только партийная или родственная принадлежность. А ведь именно строгость государственного регулятора Финляндии, особенно после Фукусимской катастрофы, затянула строительство станции в Олкилуото и увеличила стоимость проекта в несколько раз.

Доказательства экономической целесообразности проекта нам обещали представить в январе 2020 года. Для того, чтобы эти расчеты можно было критиковать, их надо дождаться. Но и тут уже есть вопросы. Насколько будут открыты исходные данные расчетов и что будет приниматься во внимание? Кто будет уполномочен перепроверить эти расчеты? Насколько независим и компетентен будет этот орган? У нас есть независимый Госконтроль. И несмотря на весьма острые отчеты с его стороны, злые языки, как в старом анекдоте, ставят ударения на слове «независимый», добавляя, что от него ничего не зависит. Кто будет независимым аудитором? Уже само создание госрегулятора влетит налогоплательщикам в круглую сумму.

Страхи перед АЭС возникают не только из-за опасения коррупционных решений, но и самой природой такой станции. Вся мировая атомная промышленность выросла из военно-промышленного комплекса. Все построенные на сегодня реакторы являются в большей или меньшей степени конверсией реакторов военного назначения. Но ядерная отрасль унаследовала от ВПК не только конструкции и принципы эксплуатации: от военных она усвоила секретность, кастовость, тесное переплетение с государственными и политическими структурами, способность влиять на расследования, утаивать информацию и многое другое. Более того, обе эти отрасли очень долгое время были тесно переплетены. Благодаря последним исследованиям мы узнали, что немалую долю в рентабельности гражданских АЭС играла наработка оружейного плутония (основный компонент ядерных и термоядерных зарядов). Такова физика уранового реактора.

Добавим сюда леденящие душу хроники атомных бомбардировок и апокалиптические картины испытаний, изнуряющий страх перед Судным днем во время холодной войны, репортажи с мест аварий и инцидентов на АЭС. Все это переводит страхи из разряда иррациональных угроз во вполне осязаемые опасности. Мало того, очень многие инциденты на АЭС не обсуждались должным образом в прессе, а катастрофы освещались сдержанно именно из-за могущества атомного лобби. Многие сценарии аварий не получили однозначную оценку даже в профессиональном сообществе. Нельзя забывать не только очевидные экологические последствия аварий, но и социально-экономические, психологические, политические, от которых многим уже никогда не оправиться.

Практически всегда самым выгодным для властей решением было обвинение персонала. Это всегда было удобно тем, кто хотел избежать ответственности за все другие этапы сложного процесса. Крэйг Мазин, создатель сериала «Чернобыль», в своих подкастах объяснял, что для его команды было очень важно показать не только героизм, самоотверженность и страдания людей, но и разъедающую ложь. Причем всю систему лжи, на всех этапах принятия любых решений. Он особо отметил, что эта проблема лжи существует независимо от политической системы или общественного строя. И очень остро она встает в сегодняшнем мире постправды и очередного возможного ренессанса ядерной энергетики.

Вы нетерпеливо спросите, какая же связь между предыдущими размышлениями и Эстонией? Не забывайте, в нашем глобализующемся мире процессы взаимосвязаны гораздо теснее, чем кажется на первый взгляд. Одним из самых громких сегодняшних аргументов атомщиков для очередной экспансии стала забота о климате и экосистемах. Из смертельных противников атомщики объявили себя союзниками экологов. Чуть ли не единственным рецептом по излечению страдающей от углеводородного «ожирения» Земли они предлагают переход на атомную энергетику. Под таким соусом эту проблему подают и в Эстонии.

Несмотря на огромные финансы мировая атомная отрасль переживала чувствительные падения, и все они были связаны с авариями на атомных объектах. Уроки извлекались и правила менялись не только в капстранах, но и в странах соцлагеря. Так родилось примерное разделение ядерных реакторов на поколения. Нам очень важно понимать, о чем мы говорим, чтобы разбираться в окружившей нас сегодня терминологии.

Вернемся в Эстонию. Нам на протяжении года бодро рапортовали о возможном строительстве реактора 4-го поколения. Даже меморандум о сотрудничестве с разработчиками солевых реакторов предъявили. Но реактора 4-го поколения на сегодня не существует. Для начала разберемся, что вообще значат поколения ректоров? Поколения в технике как правило означают существенное различие в технологиях и строении объектов, которое отчетливо видно специалистам по прошествии лет. И если с компьютерами разница между поколениями видна ясно (0 -электромеханические вычислители, 1- ламповые, 2 - транзисторные, 3 - интегральные схемы, 4 - большие интегральные схемы), то с реакторами не все так просто.

Большинство возможных конструкций атомных реакторов было теоретически описано еще на заре атомной эры. И деление на поколения происходит не по конструкциям, а по концепциям безопасности. С небольшими расхождениями и толкованиями в разных школах реакторостроения. Эти концепции пересматривались неоднократно, что, впрочем, не мешало происходить новым авариям. Условно можно отметить такие вехи: 1973 год (арабский нефтяной кризис и ПБЯ-73 в СССР, 1982 год (Тримаил Айленд и некоторые другие инциденты), 1986 год (Чернобыль), 2011 год (Фукусима). Изменялись сами понятия максимальной проектной аварии и способы их локализации. Нас интересуют поколения 3 (некоторые отмечают поколения 3+ и 3++) и 4.

Поколение 3 характеризует строгое отношение к пассивной безопасности. Реактор должен быть оборудован таким образом, что в нештатной ситуации у него есть несколько систем, работающих на остаточной тепловой энергии (конвекция, механика и т. д.), которые обеспечат глушение и стабильность реактора при потере внешнего управления. Также должны быть системы локализации в случае выхода остатков активной зоны или ее продуктов за пределы прочного корпуса реактора. Самые современные требования уже включают в себя избежание эвакуации населения (3++). Именно они увеличили стоимость и сроки сдачи АЭС Олкилуото.

Часть этих систем была и на АЭС Фукусима. Однако авария на Фукусимской АЭС произошла не только из-за природного бедствия (землетрясение и цунами), но и из-за неправильного проектирования, более дешевой (sic!) системы безопасности, слабого надзора за строительством и эксплуатацией, недостаточно обслуживающихся систем пассивной безопасности, дефектов самого строения, нерешительности и неправильных действий персонала. Все это было помножено в течение многих лет на иерархичность и закрытость японского общества.

После этого родились требования к четвертому поколению реакторов. Главным требованием стал мгновенный переход реактора в подкритическое состояние при любой ошибке в управлении, а также его абсолютная стабильность при любых внешних условиях.

Есть разные проекты возможных реакторов, но пока дальше разработок проектов, расчетов и попыток построить экспериментальные проекты дело пока особо не продвинулось: несмотря на титанические усилия многих стран и международных организаций. Ближайшей перспективой обозначены 2030-е годы. Хотя при просматривании тематической литературы находишь, что десять лет назад назывались 2020-е. Особо хотелось бы отметить большое количество стартапов, которые начали пытать счастье в атомной отрасли. Один из таких стартапов фигурировал и в предполагаемой сделке с Fermi Energia.

Итак, реакторы 4-го поколения пока остаются мечтой. Хотя из-за особенностей предполагаемых конструкций и возможных топливных циклов они предварительно получают зеленый свет от многих групп ученых и экологов. Что же предлагают сегодня нам в Эстонии и что исследуют в экономической части проекта? Как стало недавно известно из хвалебной статьи Postimees, нам предлагают недавно созданный модульный реактор альянса фирм General Electric-Hitachi BWRX-300. Интересно, зачем начинали пиар-кампанию с упоминания реакторов 4-го поколения?

Поиск по профильным ресурсам выдает нам информацию, что это новое направление в гражданском реакторостроении. С большой долей вероятности BWRX-300 - это конверсированный водо-водяной энергетический реактор, прототипом которого был реактор АПЛ или авианосца. Модульный означает реактор малой мощности, который можно использовать в одиночку или набирать из маломощных модулей многореакторную АЭС. Однако интересно тут совсем другое: профильные источники утверждают, что абсолютное большинство таких реакторов находится или в стадии разработки, или в стадии доводки. Реактор BWRX-300 получил добро от атомного регулятора США только в начале мая 2019 года!

При просмотре новостей атомной отрасли я нашел, что если реактор BWRX-300 будет построен в Эстонии, то это будет первый опыт такого реакторостроения во всей Европе. Не знаю, чем привлекла американцев Эстония. Не отсутствием ли регулятора, должного надзора и контроля? Не сыграла ли тут свою роль слабость страны в возможном отстаивании своих прав в случае возможного инцидента? Какова максимальная проектная авария? Нам рассказывают о падении "Боинга" на реактор. Но до сих пор все инциденты происходили из-за реактора, а не наоборот.

Важными факторами эксплуатации реактора в Эстонии станут безопасность, поставляемое топливо и возникающие сверхопасные отходы. В случае ЧП на него придется реагировать Спасательному департаменту. На чьи средства его сотрудников обучат, оснастят, создадут резервы? Кто оплатит и раздаст населению Эстонии наборы первой помощи и защиты?

Технологии АЭС, также как и поставляемое топливо, будет полностью контролироваться производителями из США. Я считаю, что это окажет прямое и существенное влияние на принятие политических решений в Эстонии и даже сможет влиять на формирование правительства. Риск огромный и плохо просчитываемый. Мы уже пытались однажды продать свою энергетическую отрасль США, но тогда здравый смысл возобладал. Что происходит сейчас?

Отходы. На эту тему можно написать мнение точно такой же длины. МАГАТЭ напрямую говорит о необходимости создания соответствующей инфраструктуры в каждой стране и решения замыкания топливного цикла в мире вообще. Отходы являются самой опасной частью атомного производства, жизнь наработанных элементов и изотопов исчисляется сотнями, тысячами, десятками тысяч лет. В статье Postimees замкнутый топливный цикл и период полураспада остаточных отходов в 300 лет описывается как готовое решение. Но если озадачиться поиском информации, то мы узнаем, что заявления подобного рода можно считать откровенным блефом.

Еще один важный аспект манипуляций. Нам говорят о возможных 300 годах. Но, во-первых, 300 лет - это огромный срок по меркам одного поколения людей, и во-вторых, мы говорим о периоде полураспада. К примеру, мы имеем 1000 тонн высокоактивных отходов. Через 300 лет активность уменьшится на число периодов полураспада некоторых элементов, но не исчезнет полностью. Нам останется примерно 500 тонн проблем еще на 300 лет.

Практически все промышленные площадки АЭС, независимо от страны эксплуатации, заставлены хранилищами отработанного топлива и прочими радиоактивными отходами. Ни в одной стране еще не пришли к пониманию того, каким образом можно навсегда избавиться от отходов безопасным способом. Такие варварские способы, как затопление их в Мировом океане или хранение в закрытых шахтах абсолютно неприемлемы. Отработанное топливо, как правило, сначала нужно охладить в бассейнах выдержки, на что уходит от 20 до 40 лет. Бассейн выдержки - такое же ядерно-опасное устройство, как и сам реактор. Даже более опасное. После можно их отправить на радиохимический завод и приступить к возможной утилизации. Или захоронить, или пытаться переработать.

Для переработки предполагается использовать реакторы на быстрых нейтронах, так называемые бридеры или некоторые возможные конструкции реакторов 4-го поколения. Там и должна была быть применена технология «дожигания» отработанного топлива, плутония, всего спектра актинидов и создания так называемого замкнутого топливного цикла.

Но программа бридерных ректоров была закрыта во Франции, Германии, Японии, Великобритании. Единственные долго работающие бридерные реакторы находятся в России, на Белоярской АЭС. Программы были свернуты именно из-за опасности эксплуатации и экономических показателей реакторов. Франция вложила огромные деньги в технологию замкнутого топливного цикла, но тоже пока потерпела фиаско. Суперфеникс после вложенных 5 миллиардов долларов на сегодня закрыт.

По всем признакам на 2020 год Эстонии в обозримом будущем придется хранить все ядерные отходы в нетронутом виде. Мы не можем справиться с бизнесменами, плюющими на правила складирования простых отходов, так что говорить о ядерных? Транспортировка отходов - настолько щекотливый вопрос, что подвергает серьезному испытанию политиков признанных атомных держав, не говоря уже о наших.

И напоследок. Интересно, что когда мы слушаем мнения атомных лоббистов, то все они с небольшими вариациями начинают рассказывать про то, как они построят свой домик или дачу на заднем дворе атомной станции. Похоже, их этому учат на первом курсе профильного вуза. Анализ любых техногенных катастроф утверждает обратное. При любом общественном строе первыми эвакуируются представители власти, их семьи и те, у кого есть деньги. У них есть для этого все ресурсы и армии адвокатов или влиятельных друзей для получения соответствующих компенсаций, в отличие от абсолютного большинства населения. Они построят «безопасную» АЭС в новом месте. Вместе с новым домиком. Для остальных жителей жизнь разделится на ДО и После. На поколения. Это уже не вопрос. Это утверждение.

P.S. В общих условиях страхования представленных в Эстонии страховых обществ, атомная опасность или авария исключается как страховой случай. Так что если даже от соседей подует ветерок, то… ну вы сами все поняли.