Интервью ⟩ «Сейчас русских обобщают, и это ошибка». Главный редактор «Дождя» Тихон Дзядко побеседовал с Rus.Postimees

Сергей Метлев и Тихон Дзядко на конференции Rus.Postimees Фото: Eero Vabamägi / Postimees

17 ноября на площадке галереи Fotografiska в Таллинне по инициативе Rus.Postimees состоялась конференция с участием ведущих журналистов и медиаменеджеров русскоязычных изданий, работающих за пределами России. Среди участников конференции, где обсуждались драматичные перемены текущего года в зеркале медиа, был и Тихон Дзядко, с декабря 2019 года работающий главным редактором телеканала «Дождь», который был закрыт в России и возобновил вещание из Европы в июле 2022 года. Читайте эксклюзивный разговор c Rus.Postimees.

– Канал «Дождь» выезжал частями. Как это было?

– Когда 24 февраля началась война, я ехал на работу, где должен был вести утренний эфир. Пока я был в такси, мне позвонила мой продюсер и сказала, что выступает Путин. И я понял, что это начало конца «Дождя» в его тогдашнем виде. Потому что было сложно себе представить, чтобы свободный канал без (само)цензуры сможет по-прежнему функционировать в ситуации, по сути, военного времени.

Следующие дни мы очень нехотя обсуждали между собой отъезд, то есть возможность его неизбежности. По Москве сразу начало ходить множество слухов, которые, вероятно, сознательно распускались околовластными кругами. Об уголовном деле в отношении журналистов, в том числе, конкретных сотрудников «Дождя» и, по-моему, BBC. «Знакомый моего знакомого сказал, источник моего источника передал…»

Параллельно два наших подрядчика, ссылаясь на свои источники, уже лично мне сообщили, что к нам вот-вот приедут «Маски-шоу» (так в путинской России принято называть налет силовиков в масках на офисы неугодных компаний, в начале 2000-х конкурентов на рынке, в последние годы противников режима – прим. ред.).

28 февраля я и моя жена, директор нашей информационной службы Екатерина Котрикадзе, начали получать бесконечные спам-звонки, так как наши телефоны оказались слиты. Мы бы, наверное, и не придавали этому такого значения, если бы не весь этот фон. Первого марта был заблокирован наш сайт. И как раз когда мы обсуждали с редакцией, что нам в связи с этим делать, охрана офиса сообщила, что к нам все-таки едут «Маски-шоу»…

Ян Левченко и Тихон Дзядко в кулуарах конференции. Фото: Иван Скрябин

– Охрана сообщила?

– Да, а ей сообщил еще кто-то. Но они не приехали. Непонятно, от кого исходившая провокация. Сейчас я понимаю, что это была вполне сознательная политика. После этого мы ночью собрали большую зум-сессию, и я сказал, что все сотрудники редакции, кто подумывает об отъезде, должны это сделать. Что я уеду сам и советую остальным поступить так же. Потому что личная безопасность и возможность продолжать работу откуда-то – лучше, важнее и полезнее для всех, чем если мы все отправимся в тюрьму.

В это время еще не был принят, но уже рассматривался закон о новых уголовных статьях о дискредитации армии (имеются в виду статьи 31 и 151 уголовно-процессуального кодекса РФ, больше известные как «закон о фейках» или «закон о военной цензуре» – прим. ред.). И на следующий день кто-то из редакции начал уезжать, кто-то остался, но закон был молниеносно подписан, поэтому работать стало невозможно. И канал остановил свое вещание.

– А была какая-то, возможно, негласная установка, что уехать из соображений безопасности не очень хорошо, и надо для этого изыскивать какие-то дополнительные аргументы?

У телеканала «Дождь» в первые дни войны, пока не был принят закон о фейках, была огромная аудитория. Только на YouTube, не говоря о прочих платформах, у нас было по 150 миллионов просмотров. Мало того, что эти люди нас смотрели все годы, а потом еще их количество начало расти пропорционально резкому ухудшению ситуации, так эти люди нас поддерживали – и морально, и материально. Поэтому начинает работать принцип ответственности перед аудиторией.

– И ты оказываешься перед очень непростым выбором. Потому что крепнет чувство растущей опасности. На тебя пока не завели дело и не привязали веревкой к батарее. И, поскольку мы за последние годы нарастили в Россию огромную аудиторию, твоя небезопасность означает, что ты в какой-то момент просто перестанешь для нее работать.

Да, такой выбор. И у меня сейчас сомнений, что в России мы бы работать не смогли. Я уже не знаю, сколько человек из нас оказались бы в тюрьме, но работать было бы невозможно. По тем просмотрам, что у нас есть из России, мы понимаем, что мы на свободе людям важнее, чем мы за решеткой. Или даже сажающие картошку у себя на даче.

– Студии сейчас в Риге, Амстердаме, Тбилиси. Где-то еще планировались?

– В Париже, но мы поняли, что это экономически неоправданно.

– Почему Рига – понятно. Она близко, много русских…

– Здесь на самом деле все просто. Абсолютное большинство наших сотрудников оказалось в Грузии. И мы, обсуждая там перезапуск канала, начали делать оттуда новостные стримы. Но оставаться только в Грузии нам было нельзя, потому что в Грузии очень пророссийское правительство, и представители правящей там партии (партия «Грузинская мечта – Демократическая Грузия», основанная бизнесменом Бидзиной Иванишвили, находится у власти с 2012 года – прим. ред.) так с нами ни разу и не встретились, хотя мы неоднократно об этом просили.

Все наши журналисты, и не только наши, в вообще все, равно как активисты и правозащитники из России, проводят по много часов на въезде в страну. Постоянно кого-то не пускают, разворачивают. Коллег из «Проекта» не пустили, нашего журналиста Михаила Фишмана не пустили еще первого или второго марта. И на фоне того, что правящая партия встречаться с нами не пожелала, нам передавали, что видеть нас в Грузии не хотят, нам там спокойно не будет. Уехать от одной большой проблемы и погрузиться в другую было неразумно.

Быстро пришло понимание, что надо легализовываться в Европейском союзе, где действуют понятные правила. Рига была выбрана не только из-за своей близости и наличия русского языка, но и потому, что власти Латвии предложили нам свою помощь. Часть людей осталась в Грузии – у нас там есть партнеры в виде местного телеканала «Формула» (Formula TV – грузинский оппозиционный телеканал, основанный в 2019 году – прим. ред.). Часть поехала в Амстердам, где у нас есть партнеры, оказывающие нам финансовую помощь.

– Неожиданно слышать о помощи латвийских властей. Ведь страны Балтии защищаются от притока носителей русского языка. Значит, в каких-то медиа руководство Латвии оказалось все же заинтересовано? Вам не ставили условий?

– Нет, условий не было. И телеканал «Дождь» ни на какие условия не пойдет и не планировал идти. Мы этого не делали в Российской Федерации, и было бы странно начинать делать это на пространстве Европейского союза. Другое дело, что в Балтии была инициирована история с визовым «баном» для граждан России. Моя личная позиция, и она совпадает с позицией большинства коллег по «Дождю», что это ошибка. Это абсолютно контрпродуктивная мера, которая ни к чему хорошему не привела и не приведет. С другой стороны, еще весной министр иностранных дел Латвии Эдгарс Ринкевичс официально заявлял, что независимым журналистам из России нужно оказывать поддержку.

Тихон Дзядко дает экспресс-интервью перед конференцией. Фото: Eero Vabamägi / Postimees

Я думаю, что в действиях руководства балтийских стран есть один серьезный просчет. Он состоит в излишнем обобщении. Происходит оценка человека по признаку цвета его паспорта. Тогда как дело заключается в том, что есть россияне и россияне. Есть те, кто действительно поддерживают войну, агитируют за нее и едут воевать, а есть те, кто остается в Российской Федерации, потому что у них нет возможности уехать. И они не подбрасывают дрова в костер этой войны.

В нынешней ситуации важно определиться, кто твой союзник. И независимый российский журналист, который информирует не только россиян, но и всех, кто говорит по-русски, о событиях, происходящих в Украине, – это союзник цивилизованного мира, который хочет, чтобы Владимир Путин проиграл в этой войне.

Российские граждане молчат, потому что сейчас говорить в России опасно, но они – союзники цивилизованного мира. И даже те, кто раньше не задумывались о происходящем, а потом началась мобилизация, и они побежали, даже они – потенциальные союзники! Потому что они не поехали на фронт и не убили украинца.

– Но ведь это тоже обобщение, только с другой стороны. Все союзники?

– Потом, когда все это закончится, у нас не будет иного выхода, кроме как сесть за стол и обсудить: а что происходило во время острой фазы войны, как она началась, что происходило в 2014 году, и в чем происходящее созвучно, например, с темой оккупации в странах Балтии и других, которых насильственно удерживали в империи. И тогда придется обсудить, что было, например, в 1940-м, а потом в 1944-м и вплоть до распада СССР.

Но, вместе с тем, придется обсудить и то, как Западная Европа закрывала глаза на то, что происходило до начала войны в Украине. Когда в 2008 году Российская Федерация напала на Грузию, в отношении Российской Федерации были введены страшные санкции! На два месяца отложили очередной саммит России и ЕС! Когда в 2014 году Россия аннексировала Крым, санкции тоже не сбивали с ног (например, были ужесточены правила кредитования российских государственных банков, ограничены инвестиции в государственный сектор России и введены персональные ограничения на несколько десятков физических лиц – прим. ред.).

Или вот из недавних новостей: ЕС ввел запрет на въезд для отравителей Навального! Это шикарно. Их имена известны в течение двух лет. И все это время они, значит, могли приезжать в Европу?! Я не собираюсь делать вид, что российское общество не несет ответственности за то, до чего мы дошли. Но давайте смотреть на ситуацию в комплексе. Это же то же самое, что визовый бан. Получается же, что, если пятилетнему ребенку «повезло» иметь только российское гражданство, он не может приехать в Европу, а путинский чиновник, пять лет назад купивший «золотой паспорт» страны ЕС, может! И он поедет сначала в Юрмалу, потом в Сен-Тропе, и все дороги ему открыты!

– Вы упомянули людей, которые остаются в Российской Федерации союзниками «цивилизованного мира». Вы работаете для них?

– Главным образом, да. Потому что по большей части телеканал «Дождь» является российским телеканалом. Несмотря на то, где мы находимся физически и где оформлены юридически. Более того, когда мы видим нашу аудиторию в YouTube, мы понимаем, сколько человек смотрит нас в России. И вот в сентябре это было 14 миллионов человек. В октябре чуть меньше – 13. Аудитория за границей для нас тоже важна, но я бы сказал неправду, если бы начал утверждать, что мы покидаем аудиторию нашей страны. Мы работаем для нее.

– А как она вас смотрит?

– Только через YouTube. Или в других заблокированных соцсетях через сервисы VPN.

– И это носит стабильно массовый характер?

– Ну, вот мы перезапустились в июле. У нас был небольшой рост. Потом в России случилась мобилизация. И у нас случился огромный рост. По аудитории – в два раза. Важно, что к нам пришли люди, которые раньше не смотрели телеканал «Дождь». А второе, что важно – это то, что потом малая часть, примерно 15 процентов, ушли, а остальные остались. То есть наши темы не были раньше для них важными, а потом на волне мобилизации – из-за страха, из-за необходимости найти информацию – они нашли нас и остались.

– Из ваших ответов следует, что успех канала «Дождь» напрямую связан с провалами российской пропаганды и самой власти, принимающей провальные решения.

– Это закон медиа. Я уверен, что вы это и по своему трафику видите. Когда происходит вау-событие в хорошем, но чаще в плохом смысле, то начинается рост аудитории. Есть ядро людей, которые интересуются информацией всегда, а есть большинство, которое начинает это делать только, когда случаются какие-то всплески.

В чем экзистенциальная ошибка, которую российская власть совершила 21 сентября? На протяжении 20 лет между ней и обществом действовал негласный контракт: вы не лезете, а мы вас не трогаем. Вы не голосуете и не обращаете внимания на точечные репрессии, а мы не вторгаемся в вашу комфортную жизнь, которую мы вам обеспечили благодаря высоким ценам на нефть.

Периодически этот договор нарушался на местах, когда очумевшие силовики приходили к кому-то, чтобы забрать бизнес. Но это были локальные истории. А тут произошло глобальное нарушение контракта. К людям не просто пришли, но с приказом убивать и умирать. В такой момент люди, сознательно оказавшиеся в «домике», выходят из него, чтобы получить информацию.

Тихон Дзядко работает для союзников цивилизованного мира. Фото: Eero Vabamägi / Postimees

– И напоследок. Когда у вас с братьями была передача «Дзядко 3», вы там друг друга классно перебивали, говорили, бог знает что. Вам это нравилось, вы это специально делали?

– Конечно, это же был формат кухонного разговора. Идея программы заключалась в том, что есть три брата, и все журналисты, но бэкграунды у всех разные. Тимофей – бизнес-журналист, я всю жизнь работал в политике, а Филипп всегда работал в культуре, общественных и образовательных темах. И ценности у нас одни, а интересы и взгляды – разные. Поэтому мы на одни и те же события смотрели по-разному. Хотя иногда перебивали друг друга совершенно искусственно, потому что так было задумано.

Но это было прикольно. Игровые практики можно сейчас перезапустить, и мы планируем это сделать на «Дожде», но сейчас время хард-новостей, и они происходят каждый день. Иногда у нас такие разговоры происходят в редакции: ну вот зачем нам новости по три часа в день, их же не набрать, вот закончится все сейчас, и дальше будет пустота. Но заканчивается одно событие и происходит другое, похлеще. И так уже два с половиной года…