/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
В июне Rus.Postimees рассказывал о самых козырных районах финской столицы вдоль восточного фьорда. Теперь от причалов центра пойдем по Эспланаде прямо, чтобы попасть к западному берегу, откуда повернем на север. Осенний Хельсинки прекрасен именно там, где в багрец и золото одеваются его беспредельные парки. При некоторой сноровке можно пересечь город, лишь изредка выходя из парка на улицу.
Эспланада, то есть широкий бульвар в духе парка, смахивающий на какой-нибудь кусок венской Рингштрассе, очень короток. Быстрым шагом здесь тратится минут пять. Обычно тут стоят уличные артисты, чтобы прохожие задерживались. Летом все скамейки переполнены, везде очереди в киоски Helsingin jäätelötehdas (Хельсинкского хладокомбината). В этом смысле Эспланада выглядела по-людски только в пандемию COVID-19. Хотя, конечно, дело вкуса. Многим люди даже нравятся.
Дальше сетка улиц ломается налево, и через квартал входит в небольшой, но ужасно милый Парк Старой Церкви. Он получил свое название именно от нее – Vanha kirkko. Любимый горожанами и гостями классицизм Карла Людвига Энгеля – ключевая достопримечательность. Церковь - если не краеугольный камень (она деревянная), то верстовой столб финской столичности. В 1826 году она была первым храмом, появившимся в Хельсинки после 1812 года, когда Александр I переместил столицу княжества из Обу (ныне Турку) поближе к Петербургу.
/nginx/o/2023/09/17/15597802t1h4bd2.jpg)
Из этого парка, да и вообще отовсюду в этой части города видна высоченная (74 м) двухбашенная церковь Св. Иоанна, знаменитая своей великолепной акустикой. Внешне она малоинтересна. То же самое можно сказать об окружающих ее домах района Улланлинна, хотя в одном из них располагается «Секретный магазин» (Salakauppa), где продают милые деревянные игрушки. А вот район Пунавуори, который начинается примерно за Старой Церковью на Запад, – это другое дело.
Кто выходит с парома на причале Viking Line, делает это прямо на полуострове Катаянока, где шеренгами высятся лучшие образцы местного югендстиля, который по-русски принято называть «северным модерном». Им застроена в том числе Петроградская сторона в Петербурге и частично город Выборг, поэтому традиция его изучения сформировалась еще в советские годы. О домах на Катаянока написаны горы бумаги, выпущены бесчисленные альбомы. Районы Пунавуори и Эйра не забыты, но написаны о них, скажем так, холмы.
/nginx/o/2023/09/17/15597815t1h5de8.jpg)
Югендстиль южного Хельсинки не менее монументален, однако сильно разбавлен эклектикой. Тут в целом посвободнее, концентрация заповедника пожиже, а иногда он и вовсе прикидывается обычным жилым районом. Самые навороченные постройки высятся вдоль широкой по местным меркам улицы Техтаанкату, ведущей к строгой и крайне выразительной церкви в честь Микаэля Агриколы – шведского последователя Мартина Лютера, издавшего первый перевод Нового Завета на финский язык в 1548 году.
/nginx/o/2023/09/17/15597804t1h61a8.jpg)
Но именно между этой непроницаемой кирпичной бутылкой в стиле ар деко и южным берегом фьорда располагается ядрышко этого большого ореха – историческая Эйра, где дома по красным линиям улиц в основном не превышают трех этажей. Этот компактный, изящный и очень цельный кусок города состоит из совершенно разных, но стилистически единых домов, которые были построены очень быстро в 1910–14 годах.
Стартовым объектом застройки стала больница, которую великий Ларс Сонк завершил в 1909 году. Она получила название Эйра в честь одноименной больницы в Стокгольме, которую назвали по имени Эйр - богини врачевания в Младшей Эдде, древнем скандинавском эпосе. Старая Эйра занимает очень маленький клочок земли, без подготовки ее легко пропустить. Как внутри, так и вокруг этого квартала довольно много хипстерских лавок со всяким дизайном и латте на овсяном молоке. Ценник – мягко говоря, повыше, чем в беспонтовых лавках Каллио (см. предыдущую прогулку).
После этого обманчивого великолепия можно пересечь парк, где стоит церковь Агриколы, – он называется Техтаанпуйсто – и углубиться в часть района Пунавуори, где локализованы подряд несколько забегаловок, включая бюджетную пельменную «МоМо», очень неплохую грузинскую кухню, а чуть поодаль – достойных японцев.
В непримечательном многоквартирном доме уже совсем недалеко от парка Синебрюхова, где стоит особняк создателя пива KOFF с великолепным художественным музеем, находится один из лучших пивных ресторанов Хельсинки – Punavuorin Ahven («Окунь Пунавуори»). Уже из его названия явствует, что это место на районе и с рыбным акцентом, а малотиражное пиво там со всей Финляндии, одной из последних стран Европы продолжающей переживать крафтовый бум.
В Музее Синебрюхова на границе роскошного жилого Пунавуори и суетливого торгового Камппи 21 сентября откроется выставка неистового норвежского романтика Педера Бальке. В начале 1830-х годов он предпринял свое первое путешествие в Арктику и за 20 лет до американского коллеги Уильяма Брэдфорта сумел показать, что Север – это трепет и гипноз величественного пространства. Выставка представляет около 50 картин мастера.
В том же музее уже с 6 сентября гостит «Аллегория Италии» из Института Финляндии в Риме – это работа Валентана де Булоня, французского последователя Караваджо. Так что даже на фоне только что отремонтированного Атенеума и Кьясмы с огромной ретроспективой гей-классика Tom of Finland в этой части города есть что посмотреть людям, которым кажется, что они зря потратили время, если во время большой городской прогулки не заглянули ни в один музей. Я, например, как раз из их числа. Хотя и слышал, что многие обходятся магазинами.
/nginx/o/2023/09/17/15597809t1hbbbc.jpg)
Если даже вовсе не ходить в музей, то вдоль трамвая, минующего Эйру, можно попасть на очень брутальную, всю из красного кирпича, улицу Телаккакату, которая больше всего похожа на район речных складов в Гамбурге. Это важное место, так как отсюда, во-первых, начинается путь вдоль залива Хиеталахти в сторону передового полуострова Руохолахти. А во-вторых, отсюда можно безо всякого норвежского романтизма попасть на рынок Хиетаниеми, который в любое время года накормит раменом, гиросом и фейджоадой – португальским рагу с бобами.
В Руохолахти стало модно ездить из центра на трамвае №8 лет 15 назад, когда на краю Западного Порта в цехах бывшего кабельного завода концерна Nokia начал открываться культурный центр Kaapelitehdas. Эта огромная территория сейчас заросла большими и маленькими стартапами, там проходят выставки винтажных машин, играют группы, рисуется манга и жарится кебаб. Теперь тут рестораны подороже, байкеры повывелись, а в дизайнерских кондоминиумах вокруг прорытого в 1990-е канала живет респектабельная публика.
На север от Руохолахти располагается колоссальный зеленый район Лапинлахти. На самом берегу залива здесь арт-центр, специализирующийся на профилактике ментального здоровья в бывшей психиатрической лечебнице, построенной в 1841 году по проекту все того же плодовитого Энгеля. На территории центра – множество пространств и проектов, включая солидный художественный музей и концертную площадку. А также кабинеты арт-терапии, кружки, мастер-классы, куда ходят все без разбору.
От центра Лапинлахден идет дорога, по обе стороны которой кладбища, где можно провести целый день. Слева так наз. «старое», справа еврейское, за ним по соседству с Руохолахти – магометанское. Дальше православное, которое больше них, вместе взятых. Если двинуться через небольшой парк Вяйнямёйнена в сторону железнодорожного вокзала, – того, с истуканами, - то через пару кварталов по улице Саммонкату дорога заберет вверх к Скальной Церкви.
На самом деле это не столько церковь, сколько храмовая площадка – именно так переводится название «Темпелиауккио». Хельсинки стоит на гранитных скалах, как, например, Будапешт - на горячих источниках. Поэтому тут такой прихотливый рельеф, а вокруг объекта характер местности производит просто вау-эффект. Это взорванная гранитная гора, кратер которой в 1960-е годы накрыли крышкой, похожей на летающую тарелку. Еще четверть века назад сюда умеренно ходили знающие люди. Теперь нескончаемыми волнами идут группы с круизных лайнеров – каждая человек по 100.
Дальше от Лапинлахти вдоль берега уже не прекращается зеленый пояс Хельсинки. Действующее, хотя и не менее старое кладбище Хитаниеми отделяет этот район от известного среди туристов парка Сибелиуса, где стоит монумент великому финскому композитору в виде каскада органных труб. Чуть дальше вглубь города вдоль воды тянется район Тёёле, который сложно назвать архитектурно выдающимся. Зато именно в этой части города находится Олимпийский стадион, и это не просто один объект, а город в городе.
Много лет назад мы с женой жили в квартире подруги в Каллио и смотрели марафон, который бегал по Тёёле и соседнему парку Эляйнтарха, где лес окружает водный стадион. В общем, ребята набегали свои 42 км, не покидая пределов этой территории. Мне не очень понятно, как это было возможно, но я прекрасно помню карту трассы, которуюз раздавали желающим в инфопунктах по всему городу.
А теперь – десерт haut cuisine. На севере, где уже кончился центр и куда от причала на Катаянокка больше 20 000 шагов, располагается совершенно удивительный деревянный район Пуу-Валлила. В самом Валлила – не деревянном (puu), а просто - была промзона с вагоностроительным заводом и кучей мастерских по соседству с электростанцией. Впечатляющая территория завода переживает сейчас ревитализацию. Деревянная застройка нескольких улиц неподалеку – это небольшие ведомственные дома для работников предприятий, где сейчас живут всякие ценители изящного.
Зажиточные палисадники с цветами, площадки для гриля, нарядные дети, беспечно вылетающие на самокатах из дворов на улицу. Заглянешь в ворота – там дымчатое спортивное купе и его хозяин, не очень довольный непрошеным гостям. Воплощенная идиллия районного соседства (neighborhood), которой бредила революционерка от урбанистики Джейн Джекобс в своей классической книге «Жизнь и смерть больших американских городов».
В Пуу-Валлила дома похожи на гламурные бараки. Это не Tallinna и даже не Lenderi majad, которые хорошо знакомы жителям эстонской столицы по районам Уус-Мааильм, Кассисаба, Веэрени и Торупилли, не считая Каламая, с которого началась перезагрузка «деревяшек». Здесь это почти что предвестие рядных домов, где у каждого домовладения отдельный вход. Только дровяные сараи выдают старинное происхождение этой с иголочки отреставрированной полудеревенской среды.
Район опоясывает очередную скалу, на которой насыпана земля и высажена растительность. Из-за этого насквозь тут пройти сложно, только нарезая круги и понимая, что, в отличие от того же Каламая, хельсинкский оазис мещанской застройки столетней давности – это просто крохотный кусочек – параллель к исторической малоэтажной Эйре.
Вроде большой город – не чета Таллинну, а самые интересные и «вкусные» места легко проморгать, свернув не туда. Ищите тщательно, и Хельсинки вознаградит вас! А в промежутках - кино международного фестиваля (тема этого года - «Любовь и анархия», идет еще неделю), ярмарка селедки в начале октября (можно перед паромом - она в самом центре), да мало ли еще такого, что может стать поводом пересечь залив. Если тут зачем-то нужен повод...