Интервью Rus.Postimees ⟩ Быть русским – это уголовка, административка или повод для размышлений: больной вопрос разбирает Юлия Ауг

10 декабря нарвская Vaba Lava представляет премьеру – дерзкий спектакль в жанре социального театра под названием #Ярусский / #Minaolenvenelane. В ноябре прошлого года там же три дня шли показы экспериментального док-проекта 100% Narva, оставившие острое и очень духоподъемное чувство. Через год с небольшим «свободная сцена» предлагает всем жителям Эстонии вернуться к вопросу «кто я?» в сложных и вновь изменившихся условиях. Заглянуть в зеркало в руках Другого.

Rus.Poistimees встретился с худруком «Свободной сцены» в Нарве, чтобы выяснить, не собирается ли она раскачивать лодку, совершать провокации, позволять себе неаккуратные жесты. Нравится это кому-то или нет, но решено делать именно это. Потому что театру можно. Точнее, это и есть его задача. Уже название спектакля отсылает к гимну российского милитаризма от певца по кличке «Шаман», хотя в Эстонии скорее вспомнят скандальный стикер на автомобильном стекле. А в основе постановки – разговоры с живущими здесь людьми, которые готовы повторить словосочетание «я русский», хоть с хештегом, хоть без него.

Юлия Ауг весной 2022 года в ходе подготовки спектакля «Х... войне». Фото: Mihkel Maripuu/Postimees/Scanpix Baltics

- Кажется, спектакль о русских по-эстонски с хэштегом перед названием minaolenvenelane в одно слово не может не отсылать к стикеру, с которым у нас тут машина ездила. Или это не связано?

- Ну, это не буквально связано. Само сочетание внезапно стало маргинальным. За этот стикер ты можешь получить штраф в 500 евро. Это не я придумала. Можешь не получить, но к тебе подойдут и попросят снять. То есть сочетание теперь имеет агрессивное значение. Поэтому захотелось поговорить с людьми, которые в той или иной степени могут сами о себе сказать: «мы - русские».

- И сделать из этого документальный спектакль?

- Да, на основе интервью. Брала не я, а Андрес Попов. Он учился в Петербурге у Льва Эренбурга, мама у него – эстонка, папа – русский, и он может говорить на двух языках. Андрес режиссер, но уже не впервые собирает подобный материал. Например, он так же работал на спектакле Мити Егорова «Некто из КГБ». Интересно, что некоторые интервью для моего спектакля были взяты по-эстонски. Люди, называющие себя русскими, с Андресом говорили по-эстонски. Записывались интервью в Нарве, Кохтла-Ярве и Таллинне. Их немного, всего 15. Но материал огромный! У меня изначально была идея совместить в пьесе жизнь современных людей и тех русских, которые жили здесь до 1940 года и которых уничтожила советская власть. Но это оказалось невозможно!

Сцена из спектакля «Некто из КГБ» (Дмитрий Егоров, Vaba Lava Narva, 2021). Фото: Vaba Lava Narva

- Почему же?

- Потому что все интервью такие интересные, что спектакль о русских в довоенной Эстонии, среди которых есть и герои освободительной войны, надо делать отдельно.

- А тут тогда какой фокус?

- Тут фокус на людей, которые сейчас живут в Эстонии и, кстати, любят ее. Ни один человек не сказал, что он не любит Эстонию. Независимо от возраста, места рождения и других параметров каждый считает, что здесь его дом. В анкете, по которой работал интервьюер, был вопрос о том, какой вы видите будущее Эстонии. И люди могли быть несогласны, недовольны, испуганы, но они все видят Эстонию той же независимой страной, где они сейчас живут. Тем не менее все интервью, кроме одного, были взяты на условиях анонимности. Люди реально боятся, что по итогу могут пострадать. Это тоже интересный момент.

- Вы сказали, что словосочетание #Ярусский «внезапно» что-то там…

- Ну, не внезапно, конечно. Это я неправильно сказала. Просто после начала войны оно в какой-то момент стало таким, что ли… вы понимаете.

Министр культуры Пирет Хартман и Юлия Ауг на вручении театральных премий Эстонии, март 2023. Фото: Eero Vabamägi/Postimees

- Понимаю. Если позволите, тогда о «моменте». Нет ли такого эффекта, что живущие здесь люди и в 2022 году, и в 2014, и в «бронзовой ночи», то есть в периоды растущего напряжения между общинами, периодически ощущают, что стали для других токсичными?

- Нет. Некоторые из тех, у кого брали интервью, вспоминали, как стояли в 1989 году в «балтийской цепи» и очень хотели независимости. Вспоминали, что – ух, они это сделали! И они гордятся этим. А потом начинают размышлять, что не о такой свободе они мечтали.

- На волне романтического подъема люди, конечно, держались за руки и думали, что уж теперь-то они заживут по-новому. Потом выяснялось, что они не этого ждали. И чего же они ждали?

- Они не говорят. Но многие выделяют как заметные вехи разочарования в своем положении 2014 и потом 2022 годы. По их ощущениям, интегрироваться стало сначала сложнее, а потом еще сложнее. Но это относится к тем людям, которые делают очень много, чтобы интегрироваться. А есть такие, которые не делают ничего, и их полностью устраивает их нынешнее положение.

Всеобщее единение «Балтийской цепи», 23 августа 1989. Фото: INTS KALNINS/REUTERS

- Вы упоминаете двуязычие, да и сам спектакль #Ярусский выпускается по-эстонски. Насколько вам кажется продуктивным такой перевод туда-сюда? Что это дает?

- Просто шире угол становится. Например, одна женщина, у которой муж – эстонец, и много лет она работает только в эстоноязычных коллективах, смотрит эстонские каналы, слушает эстонскую музыку, говорит с сожалением, что ее не воспринимают как эстонку. Но когда ты приезжаешь в Америку или Англию, ты же становишься местным, если выучиваешь язык и историю! В Эстонии этого не происходит!

- Очень сомневаюсь насчет Америки и тем более Англии! Но эта женщина понимает, что здесь такого и ждать нечего? (смех).

- Нет, не понимает. Что вы смеетесь, что в этом странного? Она считает, что не просто выучила этот язык, но даже думает на нем. Ей бы хотелось самой о себе сказать, что она эстонка. Но говорит: «Я не могу!» и понимает, что никогда не станет своей.

- Этого никогда не будет. Точнее, не знаю когда. И к этому следует быть готовым, а не сравнивать понапрасну Эстонию с большими полиэтничными странами…

- Но ведь такое восприятие себя как раз более всего интересно, страшно интересно! И вообще, нет тут никаких ответов! Театр не должен давать никаких ответов! Боже упаси! Мы с вами встречались в связи с моим спектаклем «Императорский безумец», вы помните. И даже Тимотеуса фон Бока эстонцы не считают своим – он остзейский не-емец!

Юлия Ауг в интерьерах Русского Театра Таллинна за полтора месяца до премьеры спектакля «Императорский безумец», февраль 2023. Фото: Sander Ilvest/Postimees/Scanpix Baltics

- Конечно. Это вообще ни боже мой. Он мызник, начальство, прости гос-споди!

- Ну да, поэтому интересно то, как люди воспринимают себя и меняющийся мир, в том числе соседнюю Россию. Да и войну, если уж на то пошло. Кстати, не было ни одного человека, который бы ее прямо оправдывал. Но есть те, кто пытаются объяснить, почему да отчего.

- А как вы бы описали механизм, который заставляет их не оправдывать, но объяснять войну?

- На основании взятых интервью мне кажется, что эти люди так или иначе оказались подвержены пропаганде. Но они находятся в этом пространстве, поэтому они смотрят разные источники. Там есть один потрясающий человек, у которого через все интервью проходит крик души: «Где взять достоверную информацию? Где СМИ, которое мне расскажет, как на самом деле?». Нужно учить успокаивать или даже не допускать в себе этот крик, но ведь не учат этому нигде. Не учат умению обрабатывать и анализировать информацию, а потому на основе этого формировать свое мнение. И хотя он один среди респондентов такой целеустремленный, некоторые были бы тоже не против, чтобы им сказали, где гарантированная правда.

Вечно живые головы российской пропаганды в виде масок в сувенирном магазине. Санкт-Петербург. Июнь 2023. Фото: ANATOLY MALTSEV/EPA

- Сложно жить в сложном мире в ожидании возвращения газеты «Правда». Поиск однозначности – это уже следствие работы пропаганды, и неважно, с чьей стороны. А в какой степени этот проект связан с вашим давним док-спектаклем «Русские – они такие…»?

- Слушайте, как-то связан. Наверное, напрямую (смех). Когда мы взялись за эту историю, я подумала: «Боже мой, я ведь 11 лет назад уже делала такой проект!». Единственное, что он был более масштабным. Тогда было взято 200 интервью, а тут, как вы помните, 15. Разные возрастные группы, разное образование, социальный статус, владение или невладение языками, смешанные или не смешанные семьи. Работали четыре драматурга, исходя из социологической группировки интервью.

Самое главное, что тогда в процессе той работы выделилось, - идентификация по языку. При этом самые молодые ребята – старшие школьники, которых в выборке было немного, они как раз заканчивали школу, готовились к экзаменам, - вот они отправляли запросы в разные страны и не идентифицировали в 2012 году с конкретной этничностью. Они считали себя людьми, живущими в Европе. Это была основа их мироощущения. Это было очень круто.

- А сейчас таких молодых не было?

- Не было. А кто постарше, говорят интересную вещь. Можно сформулировать так. «Чем больше сейчас идет ущемление всего русского, тем больше моя русская часть готова защищать себя и все, что во мне есть». Это естественная реакция, и она мне скорее симпатична.

- Исходя из вашего рассказа о молодых европейцах-космополитах вытекает такое предположение. За пределами России, с которой не живущие там носители русского языка уже не соотносят себя, понятие «русский» приобретает временный характер. Это вопрос смены поколений. В эмиграции русскость растворяется, она там ни к чему.

- Не знаю, у меня такого ощущения нет. Это было в 2012 году, а сейчас у меня в выборке таких молодых людей не было. Мне не с чем сравнить. Но сейчас люди до 30 лет, которые имеют в себе русскую часть, стали ощущать ее сильнее. Не культивировать, но ощущать. Эта русскость стала резче чувствоваться. Один парень, которого я по интервью опознала, говорит в интервью то, что мне очень близко. Он говорит, что не может простить нынешней российской власти, что она украла у него язык, который он любит, и нагрузила его какими-то другими смыслами! У него – и у меня тоже – их никогда не было, и он никогда не мог себе представить, что их можно вырастить на его родном языке! Я тоже жила, работала и делала что-то вообще для другой страны. Не для той, которая есть сейчас.

Юлия Ауг с участниками лабораторных спектаклей в зале нарвской «Свободной сцены», май 2023. Фото: Ilja Smirnov

- Интеллектуалы в Германии первой половины 1930-х годов тоже думали, что работают для других, а потом разбежались, кто успел, и страна, как выяснилось, принадлежит совсем другим людям. Шобла, которая сейчас в России, и есть сейчас ее хозяева, а сбежавшие – давай, до свидания. Там настоящие, а остальные – уж как пойдет, где приживутся, разве нет?

- Я вообще не об уехавших или оставшихся. У меня в России много друзей, которые не поменяли свои взгляды. Они там живут и чувствуют, что у них все это украли. Но не какая-то там презренная шобла, как вы ее ошибочно называете. У российской власти огромная сила и поддержка в мире. Не стоит ее недооценивать. Напротив, к ней нужно относиться как к очень сильному игроку. Этостало понятно за последние два года. Санкции не работают, экономика развивается. Путина принимали в Дубае не как мирового изгоя, бросьте себя успокаивать. Хотя насчет «принадлежит» вы правильно уловили. Они все приватизировали и уже решили многие вопросы. Кто победит, мы, увы, не знаем, а победителей не судят. Как бы мы ни хотели думать иначе, желая утешить свое чувство справедливости. Увы, она не побеждает только потому, что мы этого хотим.