Время коммента ⟩ Тишина на мосту: исчезновение транзита – шанс для приграничного города

Теперь Мост Дружбы выглядит так. 1 февраля 2024. Фото: ROMAN VIKULOV

Со вчерашнего дня остановлен автомобильный трафик по Мосту Дружбы (Sõpruse sild), а «зубы дракона» встали поперек проезжей части. Такого еще не бывало. Период пандемии не в счет, там были внешние, не зависящие от человека причины. То, что произошло сейчас, без преувеличения тянет на историческое событие. Больше в Европе нет мест, где бы близкая к закрытию граница враждующих государств пролегала по реке между городами с исторически тесными связями.

Когда стало известно о дате перекрытия транспортного сообщения российской стороной в связи с ремонтом КПП «Ивангород», хотя бы появилась определенность. Опрос, который провела еще 13 ноября 2023 года репортерская команда Rus.Postimees, показал, что свежие на тот момент новости на фоне призывов не ездить в Россию никого из равновесия не вывели. И потом ни о каких скандалах в преддверии закрытия границы информации не поступало. Паники в духе «как жить-то будем» не наблюдалось и в последние дни перед закрытием въездных ворот. Они просто закрылись, терминал опустел, исчезла очередь машин вдоль улицы Мальми.

Рутина улицы Мальми в ноябре 2023. Фото: Konstantin Sednev/Postimees Grupp

Последним январским вечером я наблюдал в автобусе компанию русскоязычных пенсионеров. Они обсуждали, как теперь «ездить», чтобы «выйти из положения». Не нужно было гадать, о чем шла речь: слегка подвыпившие мужчины громко делились мыслями о закрытии автомобильного сообщения между Нарвой и Ивангородом. Не было ни досады, ни проклятий в адрес Тоомпеа, который хорошо просматривался из окон. Один из говоривших – старик в густых усах и с элегантной тростью – авторитетно заявил: «Да через Финляндию теперь можно: делов-то, приспособимся, - и уже не так уверенно добавил: - или через Калининград. А там – пароходом».

Такая склонность к мнимой рационализации абсурда может даже развеселить, но психологически она объяснима. Это способ выживания человека, который исходит из того, что от него ничего не зависит. Готовность адаптироваться к любым условиям является в данном случае симптомом «выученной беспомощности». Она является формой защиты, в том числе от принятия каких-либо решений. Люди всякий раз действуют вынужденно, и это позволяет им объяснить себе и другим, почему все складывается совсем не так, как хотелось бы. И сохраняют при этом бодрость, горячо возражая «паникерам» и всем, кто «раскачивает лодку».

Теперь пассажиры Lux Express выгружаются на Петровской площади и направляются в пешеходный терминал. 1 февраля 2024. Фото: Mihkel Maripuu/Postimees/Scanpix Baltics

Понятно, что обобщения – мишень для раздражения. Поэтому я тут сошлюсь не на свои фантазии, а на данные исследований ECFR – Европейского совета по международным отношениям, который регулярно занимается аналитикой различных групп европейских избирателей. В одном из недавних докладов основатель совета Марк Леонард и авторитетный политолог Иван Крастев остроумно поделили человечество на «благополучных пессимистов» и «оптимистичных фаталистов», что напрямую зависит от того, насколько защищенной чувствует себя та или иная группа граждан, в какой степени они ощущают способность влиять на свою судьбу.

«В благополучных и демократических странах, - отмечают авторы, - люди в большей степени сосредоточены на конкретных проблемах и придают им большее значение, в то время как в менее благополучных люди хотя и видят мир гораздо менее предсказуемым, чем в благополучных, но относятся к этому с оптимистическим фатализмом».

Общий оптимизм на фоне экономической и политической нестабильности демонстрируют Латинская Америка и Юго-Восточная Азия (особенно Китай, Индонезия, Филиппины). При этом Япония и Южная Корея как главные «амбассадоры» Европы на Востоке, напротив, по уровню общего оптимизма идут вровень со Швейцарией, где принято с тревогой смотреть в будущее и безотлагательно решать конкретные проблемы, возникающие здесь и сейчас.

Беспредельный оптимизм. В 2022 году на Филиппинах замкнулся магический круг семейной власти. Бонгбонг Маркос - сын диктора Маркоса - стал президентом. На фото он в окружении жены, сестры и сторонников перед зданием Верховного суда в Падре Фаура, Манила. 9 апреля 2018. Фото: ROMEO RANOCO/REUTERS

В этой логике Эстония скорее стремится приблизиться к миру общего пессимизма, обитатели которого последовательно ищут решения встающих перед ними проблем. Да, этот процесс часто сопровождается улюлюканьем тех, кто считает, что все усилия пойдут прахом. Эти реакции дают прекрасную возможность ничего не делать, зная обо всем заранее. Таких людей пугающе много как раз за Мостом Дружбы, где простирается территория безграничного оптимизма и веры в свое мудрое руководство на фоне отсутствия канализации и асфальтового покрытия во многих не самых распоследних городах.

Пенсионеры, обсуждающие фантастические способы попасть в соседнюю страну при наличии пока открытых границ в Псковской области, иллюстрируют разрыв между прошлым и настоящим. В прошлое уходит инерция общего оптимизма и вынужденного приспособления к условиям, существовать в которых можно только за счет границы и транзита.

Эта исторически сложившаяся традиция не требовала больших вложений и отличалась низким порогом входа. Таскать что-то через переход и получать с этого процент мог, в сущности, кто угодно. Эпоха паразитирования на готовом ресурсе продолжалась больше 30 лет. Эта вечность закончилась – наступило настоящее.

Эта картина была неизменной на протяжении десятилетий. Фото: LIIS TREIMANN/PM/SCANPIX BALTICS

Уверен, что люди, лучше знающие, что для приграничного города «органично», а что нет, лишь зло усмехнутся на это утверждение. Ведь в течение десятков лет эстонское государство откровенно побаивалось «этих людей из Нарвы», как в ноябре 2023 года выразилась Кая Каллас. А следовательно, брало из региона, что могло, не сильно заморачиваясь тем, что дать взамен, как вовлекать в развитие и стимулировать его на местах. Поэтому горожане выработали свой метод выживания. Хотя уровень этого выживания оказался все равно выше, чем в городе за мостом. Загаженный бессмысленный Ивангород интересен нарвитянам только магазинами, где можно купить выборочные дешевые товары. Что многие и продолжат делать к собственной маленькой выгоде.

Однако наступившее настоящее – это вызов, который принимают не столько нарвитяне, которым не привыкать к выживанию, сколько страна, которая с объяснимой предосторожностью поставила на мосту «зубы дракона». Если исходить не только из того, что на них не сегодня-завтра напорются танки с буквами Z, то очевидно, что в Нарву придется целенаправленно вкладывать. И не приходя сюда бесцеремонными варягами, а с максимально возможным тактом и пониманием, что тебе тут, строго говоря, никто не обязан верить. Что ты фактом своего появления еще никого тут не осчастливил.

Военные устанавливают заграждения на Нарвском мосту. 31 января 2024. Фото: Mihkel Maripuu/Postimees/Scanpix Baltics

Тут много чего было, есть и будет. Из шельфа некогда изуродованного города проступают места силы и локальной инициативы. Укрепляется культурная база, появляются стартапы и медийные проекты. Но эта надстройка, говоря в терминах классического марксизма, нуждается в базисе, хотя бы и не таком кондово-индустриальном, как это было в XX веке. При плохом, то есть реалистичном раскладе мировой политики элементом такого базиса может стать и военная база, каким грустным бы ни был такой каламбур. Во всяком случае, пока соседи будут вести себя по-прежнему.