/nginx/o/2017/08/24/7022995t1hb03d.jpg)
Во вторник, 5 марта, были представлены материалы очередного мониторинга интеграции эстонского общества. Результаты исследования говорят о том, что неэстонцы относятся к реформе образования более настороженно и пессимистично, хотя в целом поддержка реформы в обществе растет. Идея чисто русской школы спросом не пользуется.
Переход на эстоноязычное образование находится в центре внимания нынешней интеграционной политики правительства страны, напоминают авторы исследования.
Образование до сих пор было одной из самых важных тем всех интеграционных мониторингов, в рамках которых подробно обсуждался сегрегирующий эффект образования на разных языках, а также причины, по которым до сих пор не удалось отказаться от подобной системы.
Единое образование на государственном языке важно как институт, осуществляющий ценностное воспитание, предлагающий наиболее эффективную помощь в адаптации иммигрантов к новой культурной и социальной среде.
Принципиальное решение о переходе на эстоноязычное обучение во всех школах Эстонии было принято Рийгикогу еще в 1993 году.
В 2000 году в качестве компромиссного варианта для неэстонских школ был предложен обязательный объем обучения на эстонском языке на уровне 60% от учебной программы.
Как показал тогдашний интеграционный мониторинг, оценки эффективности этой частичной реформы оказались в подавляющем большинстве негативными.
Полный переход на эстоноязычное образование на всех уровнях, начиная с дошкольного, запланирован решением правительства на 2024-2030 годы.
Этот переход должен привести к решающему прорыву, обеспечивающему более успешную, нежели ранее, интеграцию русскоязычной молодежи в эстонское общество.
Обучение на эстонском языке с детского сада на уровне начальной школы рассматривалось как базовый механизм, обеспечивающий молодым людям других национальностей равные с эстонской молодежью возможности на рынке труда, в общественной жизни и культуре.
Если в предыдущих мониторингах переход на эстоноязычное образование оценивался преимущественно с точки зрения пожеланий и будущих предпочтений, то в мониторинге 2023 года исследователи сосредоточились на проблемах уже проводимой реформы.
Как подчеркивают исследователи, многие еще не решенные проблемы интеграции «связаны с этнической сегрегацией системы образования, которая до сих пор воспроизводит этническое разделение труда в Эстонии как наследие системы власти и управления времен советской оккупации».
Мониторинг интеграции прежних лет постоянно указывал на то, что причиной более низкой конкурентоспособности русскоязычной молодежи на эстонском рынке труда является не только слабое владение государственным языком, но и отсутствие специфического социального и культурного капитала, которым обладают их эстонские сверстники.
Разная оценка необходимости реформы эстоноязычными и русскоязычными респондентами четко отражает интеграционную ситуацию: среди эстоноязычных респондентов 96% поддерживают решение правительства, а 70% относятся к реформе полностью положительно.
Среди русскоязычного населения поддержка реформы значительно ниже: всего 70%, при этом полностью одобряют ее всего 26%. Почти в два раза больше (46%) поддерживают реформу, так сказать, условно, подчеркивая препятствия на пути ее реализации.
25% респондентов из числа неэстонцев отрицательно относятся к необходимости реформы.
Как эстонцы, так и представители других национальностей сегодня видят в реформе образования гораздо больше положительных, чем отрицательных сторон, а оптимистическое отношение к школам совместного обучения еще больше укрепилось по сравнению с предыдущим мониторингом.
«В этом вопросе различия между национальностями были удивительно малы, за исключением возрастной группы 45–59 лет, где среди эстонцев было дано почти в два раза больше отрицательных оценок», - констатируют авторы исследования.
Несмотря на то, что решение правительства о переводе детских садов и первых классов начальной школы на эстонский язык обучения на момент опроса уже было принято, исследователи, тем не менее, уточняли у респондентов, какую школу родители/бабушки и дедушки предпочли бы для своих детей и внуков.
Только около трех процентов неэстонцев хотели бы отдать своих детей в абсолютно русскую школу (в полностью эстоноязычную школу – 34%, в эстоноязычную школу с углубленным изучением другого языка – 24%, в русскоязычную школу с преподаванием части предметов на эстонском языке – 16%).
При этом эстонцы гораздо чаще поддерживали идею создания русскоязычных частных школ (53% ответили «да» или «скорее, да» против 18% неэстонцев).
Ожидания, что переход на эстоноязычное образование будет иметь положительное влияние на интеграцию, среди эстонцев оказались даже сильнее, чем среди русскоязычных респондентов.
Участники исследования выражали надежду, что молодые люди из русскоязычных семей таким образом лучше поймут эстонскую историю и культуру, и это, в свою очередь, создаст почву для большего взаимного доверия.
В отношении к переходу на эстоноязычное образование отчетливо проявляется потенциал интеграционных кластеров ускорять или замедлять процесс интеграции. Кластеры A и B выделяются как открытые сторонники активных реформ.
Поскольку средства массовой информации играют важную роль в формировании отношения общества к реформе образования, важно, чтобы взгляды позитивно настроенных кластеров A, B и C и голоса критических кластеров D и E пропорционально отражались в местных русскоязычных СМИ.
При этом важно понимать, что резко критикующий реформу D-кластер, который по своему настрою является противоположностью позитивному и открытому А-кластеру, объединяет представителей других национальностей, говорящих на эстонском языке и имеющих эстонское гражданство. Его представители характеризуются более высокой, чем в среднем, активностью как в социальных сетях, так и в местной политике и общественных организациях.
/nginx/o/2024/02/22/15903884t1h3b67.jpg)
В целом русскоязычные жители относятся к проводящейся реформе образования более осторожно и гораздо более пессимистично, чем эстонцы.
При этом практически все проблемы, отмеченные в ходе мониторинга, уже находятся в центре внимания общественности, а некоторые из них сегодня находят практические решения.
И эстонцы, и жители страны других национальностей сходятся во мнении, что основная проблема – это нехватка учителей и вспомогательного персонала в школах.
Русскоязычные родители также больше, чем эстонцы, обеспокоены практической подготовкой к реформе, особенно в плане обеспечения школ и учащихся учебными материалами.
Существует также обеспокоенность по поводу того, достаточно ли подготовлены учителя для преподавания в многоязычном классе.
Напротив, для эстоноязычных респондентов на первом плане находится скорее психологическая сторона реформы и проблемы, связанные с возможным конфликтом ценностей.
Главным препятствием они считают страхи и предубеждения учащихся, русскоязычных родителей и учителей, а не практические и технические проблемы.
Основываясь на таких критериях, как идентификация себя с Эстонией, участие в жизни эстонского общества, доверие к эстонскому государству, общение в эстоноязычной среде и отношение к оборонной политике Эстонии, авторы мониторинга выделили пять различных типов интегрированности неэстонских жителей в эстонское общество и распределили людей по пяти ингеграционным кластерам.
Три кластера (A,B,C) - положительные примеры интегрированности, а два кластера (D, E) - негативный пример. Они объединяют в слабой степени интегрированных или совершенно неинтегрированных людей.
Кластер А - полностью интегрированные люди (их 18%);
Кластер В - локально интегрированные местные патриоты (23%);
Кластер С - прагматичный тип положительной интеграции, или прагматики (17% неэстонского населения);
Кластер D - частично интегрированные и негативно настроенные к Эстонии люди (15%);
Кластер Е - полностью не интегрированные, негативно настроенные люди (28% неэстонского населения Эстонии).
В сумме они дают 101 %, что объясняется округлением. Подробнее о кластерах в русскоязычном и эстонском сообществах можно прочесть ЗДЕСЬ.
Эстонцы также в большей степени указывали на недостаточное знание эстонского языка учащимися и учителями русскоязычных школ как на главное препятствие, из-за которого реформа может потерпеть неудачу.
Русскоязычным респондентам также сложнее представить разницу между школьной культурой эстонских и русских школ, с которой родителям наверняка придется вплотную столкнуться.
Переход на эстоноязычное образование должен помочь преодолеть разницу в понимании истории страны между эстонцами и представителями других национальностей.
Разное понимание истории Советского Союза и России было одной из важнейших проблем, препятствующих успешной интеграции русскоязычного населения, которая приобрела новую остроту в связи с войной на Украине.
Подавляющее большинство респондентов из числа эстонцев уверено, что с переходом на эстоноязычное образование должно измениться и понимание русскоязычными учащимися истории Эстонии и Советского Союза.
Однако эту позицию поддерживают лишь 47% респондентов других национальностей, а 30% из них твердо заявляют, что не согласны с таким подходом.
В отношении к переходу на эстоноязычное образование четко проявляется роль кластеров в качестве ускорителя или тормоза интеграционного процесса.
Зная установки и взгляды, которыми характеризуются эти кластеры, можно использовать их потенциал для создания позитивного фундамента для проведения реформ.
Учителя и родители, принадлежащие к кластерам A, B и C, образуют потенциальную сеть поддержки, их участие в реализации реформы увеличивает ее шансы на успех.
Кластеры A и B выделяются как сторонники активных и открытых реформ. Эффект последнего особенно важен, учитывая, что в этот кластер входят люди старшего возраста, в круг общения которых, вероятно, входят также негативно настроенные бабушки и дедушки, входящие в Е-кластер.
Поскольку значительная часть пессимистических настроений по отношению к реформе усиливается в СМИ и социальных сетях, важно также внимательно следить за тем, чтобы в местных русскоязычных СМИ голоса негативно и критически настроенных кластеров D и E не звучали громче других.
/nginx/o/2022/03/14/14425499t1h3519.jpg)
В целом же, основываясь на результатах мониторинга интеграции, можно сказать, что многолетнее противостояние между эстонцами и жителями других национальностей в данном вопросе начало нивелироваться.
Большая часть жителей Эстонии других национальностей хотела бы, чтобы их дети, начиная обучение с нуля, владели эстонским языком свободно.
Ожидание того, что реформа образования поможет решить общие интеграционные проблемы, тем выше, чем успешнее собственный интеграционный опыт респондентов.
Самые позитивные ожидания на сегодня состоят в том, что переход на эстоноязычное образование должен стать эффективной поддержкой интеграции русскоязычной молодежи в эстоноязычное культурное пространство и общественную жизнь.
В то, что с переходом на эстоноязычное образование уменьшится отчужденность и недоверие между старшими поколениями эстонцев и представителей других национальностей, респонденты верят гораздо меньше.
/nginx/o/2024/04/02/15977417t1h16a6.jpg)