:format(webp)/nginx/o/2021/03/10/13672041t1h18e1.jpg)
Снова разгорается спор на тему «кто настоящий эстонец». Любопытно, что такие вопросы никогда не возникают у больших наций, но их настойчиво адресуют малым народам, пишет колумнист Маарья Вайно.
Логика тут проста: крупные народы не переживают за свою идентичность - их численность и влияние настолько велики, что даже серьезные изменения, будь то иммиграция или другие факторы, не угрожают их существованию.
Маленький народ же воспринимает любое изменение как экзистенциальный вызов. Его выживание возможно только при осознании и сохранении своей идентичности, иначе он быстро растворится среди более крупных наций.
Именно поэтому авторы Конституции Эстонской Республики проявили мудрость, зафиксировав в основном законе, что Эстония - национальное государство.
Это не просто территория, на которой живут граждане разных стран. Это земля коренного народа, который преодолел исторические испытания, созрел как нация и имеет право определять будущее своей страны - в отличие от представителей других народов, проживающих здесь.
Стоит снова подчеркнуть: эстонцы - это не одна из «общин». Эстонцы - коренной народ, и государство не обязано обеспечивать процветание других культур.
Наоборот: те, кто живет в Эстонии и лоялен ее Конституции, должны в первую очередь поддерживать развитие эстонской культуры.
Когда Настя Перчёнок пишет о «необходимости сделать эстонскую идентичность более открытой», потому что иначе людям с множественной идентичностью будет некомфортно, она снова исходит из логики больших народов.
Ну что сложного – принять всех с распростертыми объятиями?
Для Франции или Германии, возможно, и ничего сложного, хотя мы видим, что волна миграции, которую пережили многие европейские страны после политики открытых дверей Ангелы Меркель, вызвала резкую реакцию со стороны коренных народов.
И это в государствах, где среди десятков миллионов жителей прибавилось лишь несколько процентов мигрантов.
Эстонцы - коренной народ, и государство не обязано обеспечивать процветание других культур
В Эстонии ситуация совсем другая: здесь доля некоренного населения достигает трети, и эти изменения в демографии произошли не в результате естественного процесса, а после Второй мировой войны.
До войны эстонцы составляли около 95 процентов населения, и в такой ситуации не было проблем с предоставлением культурной автономии малым народностям или использованием русского и немецкого языков, ведь никто не сомневался, что эстонская культура и народ здесь доминируют.
Теперь это уже не так очевидно. После оккупации Эстонии и совершенных здесь преступлений доля эстонцев резко сократилась - из-за депортаций, целенаправленной массовой иммиграции с целью ассимиляции местного населения и демографического спада среди самих эстонцев.
Эстонская идентичность сегодня в уязвимом положении. А когда ты ослаблен, не стоит вставать на лыжи. Ослабленный организм не выдержит, даже если ты отказываешься это признавать. А особенно абсурдно, когда кто-то со стороны упрямо убеждает, что с тобой все в порядке, и велит срочно бежать марафон.
А потом, когда ты подхватываешь воспаление легких, инфаркт или вообще умираешь, оказывается, что ты сам в этом виноват.
Всегда находятся люди других национальностей и гражданств, которые знают, как научить эстонцев правильно вести себя в соответствии с «европейскими ценностями». Но у таких советчиков нет ни малейшего представления о том, как живут малые народы и в чем их уязвимость.
Вспомним простой ответ Леннарта Мери на вопрос, чего хочет малый народ: «Сохранить свой язык, свои традиции, свой образ жизни, остаться самим собой».
Это не преступление, не национализм, не что-то возмутительное. Это то, что большие народы делают каждый день, даже не задумываясь об этом, потому что для них это естественно.
А малому народу почему-то все время приходится оправдывать свое право на существование. Право быть не «глобальной деревней» с «множественной идентичностью», а национальным государством, как это закреплено в Конституции Эстонии.
Да, в Эстонии уже давно живут люди разных национальностей, и многие пустили здесь корни. У таких людей есть выбор. Ассимилироваться, выучить язык, воспитать детей эстонцами - и примерно за три поколения полностью интегрироваться в коренной народ. Или же сохранить свою национальную идентичность, не растворяясь в эстонской культуре.
В этом случае очевидно, что для жизни в стране необходимо выучить государственный язык, соблюдать местные законы и традиции.
Человек может жить в Эстонии и при этом идентифицировать себя с другой национальностью, и никто никогда не осуждал его за это. Но что вызывает недовольство?
То, что люди, приехавшие сюда как мигранты, или – с нашей точки зрения – как оккупанты, десятилетиями живут в Эстонии с серым паспортом, но по «разным причинам» так и не выучили эстонский язык и не научились уважать государство, в котором прожили столько лет.
Потому что знание государственного языка - важнейшая часть уважения к стране, в которой ты живешь.
Малому народу почему-то все время приходится оправдывать свое право быть не «глобальной деревней» с «множественной идентичностью», а национальным государством, как это закреплено в Конституции Эстонии
Разговоры о «непреодолимых препятствиях» давно не соответствуют действительности. В Эстонии существует множество программ и грантов для изучения эстонского языка, и за годы на это были выделены миллионы евро.
Фактически «интеграция» превратилась в целую индустрию, приносящую немалые деньги. Деньги уходят, а «препятствия» почему-то остаются.
При этом мы постоянно видим людей, которые всего за полгода осваивают эстонский на таком уровне, что могут свободно общаться.
Никто не высмеивает их за акцент - это надуманный аргумент. Напротив, каждый иностранец, выучивший эстонский, вызывает восхищение, потому что эстонцам нравится думать, что их язык трудный.
Но именно усилие, приложенное к изучению языка, показывает, что человек воспринимает Эстонию всерьез. Что он считает эту страну достойной того, чтобы приложить усилия.
Но за всем этим стоит еще один фактор: для эстонцев русский язык более полувека был языком оккупантов.
И никто - ни сами русские, ни всезнающие западноевропейцы - не могут нам сказать, что это не так, что мы неправильно мыслим. Очень многие эстонцы чувствуют именно так, потому что слишком долго на своей шкуре испытывали это высокомерие.
В магазинах, на улицах, в сфере обслуживания в советское время эстонцам, говорившим на родном языке, грубо бросали в лицо: «Говори по-человечески!» И оккупация продолжалась.
Я не замечала, чтобы за эти преступления хоть кто-то убедительно извинился. Извинился за то, что с нашим народом обращались уничижительно.
Разве опросы Балтийского института исследований хоть раз касались этого аспекта, прежде чем переходить ко всему остальному? Разве это не самая базовая отправная точка, если говорить о сплочении общества?
Я ничего не могу с собой поделать: все разговоры о «множественной идентичности» по-прежнему звучат как высокомерие времен оккупации. «Говорящие по-человечески» как будто по-прежнему не обязаны ничего делать. Опять уступки должны делать другие. Опять жертвы - они, у них препятствия, у них трудности.
Но где желание что-то изменить? Где желание освоить язык и понять культуру малочисленного народа? Я боюсь, что главное препятствие - это вовсе не «множественная идентичность» или другие удобные конструкции, за которые легко спрятаться. Главная проблема - отсутствие желания.
А если есть желание, с любыми трудностями можно справиться.
/nginx/o/2021/12/08/14248414t1h1514.jpg)