Писатели в «Треугольнике»: русская литература в Эстонии страдает из-за отсутствия литературной среды

Илья Нартов Фото: ERR

Современная русская литература в Эстонии, безусловно, существует, однако ее беда заключается в том, что для местных русских писателей в Эстонии нет литературной среды — толстых журналов, издательств, проминентных писателей, которые могли бы организовать вокруг себя литературную жизнь, согласились гости передачи "Треугольник" на канале ETV2, передает rus.err.ee.

В студию к ведущему Илье Нартову обсудить настоящее и будущее русской литературы в Эстонии пришли писатели Елена Скульская и П.И. Филимонов, а также журналист и писатель Николай Караев.

Существует ли современная русская литература в Эстонии?

Скульская: Сегодня говорить о какой-то географически привязанной русской литературе бессмысленно. Русская литература существует вообще. Пишет ли человек в Мозамбике, Эстонии, Латвии, Ташкенте — если он пишет на русском языке, то претендует на роль русского писателя. Отсылать свои произведения по Интернету можно куда угодно. Так что писатель — это часть всей русской литературы. О маленькой русской литературе в Эстонии, а тем более об эстонской русской литературе говорить не совсем верно.

Другое дело — русская литературная среда. Такой среды для писателей в Эстонии нет. Нет толстых журналов, нет издательств, нет писателей, которые организуют вокруг себя литературную жизнь. В этом беда. Если бы какое-нибудь издание в Эстонии возглавил русский писатель, то все бы заклубилось. Было бы интересно и весело. В Таллинне нет такого, что писатели обсуждают работы друг друга, пишут друг другу в ответ новые произведения, нет достаточного уважения, солидарности между писателями.

П.И. Филимонов: Отчасти я согласен с Еленой Григорьевной, однако, считаю, что у русской литературы в конкретной стране есть свои особенности. Человек, живущий на какой-то географической территории, так или иначе находится под влиянием ее бытовых и культурных реалий. В этом смысле русская литература в Эстонии действительно существует.

Караев: Русская литература здесь существует на общих основаниях, то есть с точностью до конкретного писателя. Поэтому я не уверен, что местные бытовые особенности существенно влияют на людей, которые здесь что-либо пишут, но то, что пишущие люди здесь есть — это так.

Как живется нынешним авторам? Каковы их взаимоотношения с читателем?

Скульская: Очень сложные. Настоящего романа между писателем и читателем не получается. Люди, которые пишут рядом, абсолютно не интересуют читателя, который живет рядом с ним. В лучшем случае писатели читают друг друга. Например, так происходит в Петербурге с журналом «Звезда», в Москве — с журналом «Знамя». Вокруг этих журналов группируются люди, которые друг друга знают и читают. Так происходит на фестивалях, на литературных конкурсах. Однако профессиональных читателей практически не стало. Литература перестала быть тем необходимым подспорьем духовной жизни, которым она когда-то была. Чтобы ее в этом качестве возродить, надо восстановить литературную среду.

Когда вы пишете, думаете о тех людях, которые будут читать ваши произведения?

П.И. Филимонов: Скорее нет. Я согласен с Еленой Григорьевной, что среды нет. Разговоры про инженеров человеческих душ ушли в прошлое, и литераторство стало очень корпоративным ремеслом. В этом смысле современных писателей можно сравнить, например, со сварщиками, которые узнают в работе почерк друг друга. Когда я пишу, я знаю точно, что два-три человека это произведение точно прочитают, потому что они мои коллеги по цеху и интересуются литературой.

Караев: То, что коллеги назвали литературной средой, существует, просто сейчас ушло в Интернет. Там есть люди, которые зачастую не читают бумажные книги, но читают Интернет. Интернет — это своя среда, в которой есть свои ценности. В целом, я не понимаю, почему читатель должен интересоваться. Писатель может рассчитывать, что его прочитают, но импульс его должен исходить не из этого. Писать ради того, что нас должны прочесть — это неправильно. Не то что нескромно, это неправильно. Ведь авторы пишут не для того, чтобы кому-то угодить.

Донцова, Маринина пишут ради денег. Литература и деньги — это совместимо в вашей жизни?

П.И. Филимонов: Я пробовал, но у меня не получается. Не получается того, что от меня хотят, или так, как от меня хотят. Меня заставляют переделывать, на четвертой попытке я бросаю. При этом я не осуждаю Донцову и Маринину. Они пишут то, что умеют. Их опыт показывает, что литература в начале 21 века может обеспечить безбедное существование для его автора и сделать его условно говоря столпом общества.

Скульская: Донцова как-то в интервью сказала, что по алфавиту она стоит рядом с Достоевским и вполне подозревает в себе литературные способности.

Массовый писатель всегда хочет быть обманут. Если придет миллион и скажет, что ты замечательно пишешь, то это тебя опьянит.

Как измеряется успех автора в наше время?

Караев: Я не думаю, что успех писателю необходим. Четыре человека, которые его прочтут — это то, чем должен довольствоваться писатель, который никому не известен. Ощущать из-за этого горечь не надо.

П.И. Филимонов: Успех или состоятельность надо ощущать тогда, когда твою книгу берут в печать, и тебе не приходится доказывать, кто ты и откуда.

Скульская: Для меня литературным успехом является признание нескольких моих литературных друзей — наставников, они группируются вокруг журнала «Звезда» и «Знамя», такие, как, например, Самуил Лурье. Я думаю, что они — лучшие современные писатели.

Для меня толстые литературные журналы и служащие в них мои товарищи — это и есть моя литературная среда. Там мне могут вернуть рукопись, и не возникнет конфликт. Там могут попросить переписать. Я, например, безумно волнуюсь, отсылая в эти журналы подборку стихов или новую повесть. Для меня важно, чтобы там это было принято. Это и есть для меня успех.

Есть ли шанс, что литературная среда у нас когда-нибудь появится?

П.И. Филимонов: Я сомневаюсь, так как и традиции такой нет. В России приходят не как в Эстонии — 4, а от 30 до 40 человек на литературные фестивали, и это нормально для любой страны. При этом 28 из них — поэты. Это нормальное отношение к литературе во всем мире, и оно будет сохраняться еще долгое время.

Какие конкретно авторы в Эстонии вам лично интересны?

Караев: Андрей Иванов, П.И. Филимонов, Елена Скульская, и еще несколько поэтов, которых выпускал в свое время Игорь Котюх. Их немного, страшно тесен их круг.

Скульская: Я с этим списком согласна, добавила бы только журнал «Плуг».