По мнению Вадима Полещука, аналитика Центра информации по правам человека, в своих последних комментариях, касающихся «языковых» нашивок, которые носят заключенные, раз министр юстиции Кристен Михал настаивает, что данные о владении языком не являются деликатными личными данными – значит, по существующим в Эстонии правилам их можно запросто сообщать окружающим. Такими деликатными данными являются, однако, сведения о национальности.
Но что мы имеем на практике? Отметку о свободном владении языком – литеру «С» – «нашили» 41% заключенных. Из них для 95% государственный язык – родной (практически это все эстонцы). Таким образом, в специфических условиях эстонской тюрьмы заключенные окажутся поделены на эстонцев (с буквой «С») и всех остальных, и сохранность деликатных личных данных окажется под большим вопросом.
Также хорошо известно, что «буквенное клеймение» болезненно воспринимается частью заключенных, у которых подобные мероприятия властей вызывают вполне определенные исторические ассоциации.
Даже если власти действовали из лучших побуждений, подобные негативные реакции игнорировать нельзя. Многие заключенные считают, что стали жертвой неравного обращения. Поэтому властям сперва следует ответить на ряд вопросов: насколько пропорциональны применяемые требования той (как бы благой) цели, которую они преследует? Насколько уважается в данной ситуации человеческое достоинство русскоязычных заключенных? Нельзя ли было добиться этой цели каким-либо иным путем? И, кстати, а в чем цель? Ведь в тюрьме непосредственно работающие с заключенными надзиратели и так знают, кто есть кто.
«История с буквами» напрямую касается языкового регулирования в закрытых заведениях. В нашей стране более половины заключенных говорит по-русски, и большинство их них плохо владеет эстонским. Чуть ли не половина сидельцев должна оплатить за свой счет услуги переводчика, если хочет поучаствовать в официальных процедурах по поводу, например, произвола тюремной администрации. Для начальства это, конечно, очень удобно. Более того, это также не противоречит эстонским законам. Плохо, что законы у нас далеко не всегда отвечают требованиям жизни.
В кризисной ситуации тюремный охранник без русского языка может оказаться просто бесполезным, и это может стать подлинной угрозой безопасности тюрьмы. Выбора нет: нужно не только учить заключенных эстонскому, но и охранников русскому. Это требование жизни. И надо признать право заключенных участвовать в официальных процедурах на русском языке. Это станет дополнительной гарантией соблюдения прав человека в тюрьмах, – убежден Вадим Полещук.