/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
Новой коалиции предстоит не только красоваться в лучах успеха, но разумно экономить и честно заглянуть в сильно запущенные углы. Которые из столицы, вероятно, кажутся медвежьими. По мнению Rus.Poistimees, подход придется поменять. Результаты выборов не оставляют поводов для иллюзий.
Кая Каллас объявила, что министерские портфели в новом правительстве будут распределяться пропорционально. Реформисты победили с большим отрывом, это объективный факт. Против – только носители конспирологических идей. А победителей не судят, из чего сейчас исходят сами победители. Правда, есть другое правило: бог велел делиться. Но до бога ли сейчас победителям, когда Эстония, согласно плакатам с благодарностями народу, уже в надежных руках?
Заявление главы Партии реформ, по крайней мере, не обмануло ничьих ожиданий. Так и подобает ставить себя и своих однопартийцев новой «железной леди», как назвала Каю Каллас ведущая американская газета. И дело не только в том, что премьер-министр Эстонии, подобно Маргарет Тэтчер, занимает последовательно антимосковскую позицию.
Вряд ли The Washington Post интересуется внутренней политикой Эстонии. Однако и в ней Кая Каллас воспроизводит принципы тэтчеризма. Это неолиберальная экономическая политика, то есть ориентация на свободный рынок и частную инициативу, настороженное отношение к социальным программам и презумпция конкурентоспособности всех сфер жизни. Коротко этот звучит так: «Если ты такой умный, где твои деньги?».
Еще в 2019 году, когда после предыдущих выборов в Рийгикогу шли коалиционные переговоры между реформистами и центристами, Кая Каллас четко обозначила этот курс. Тогда обсуждался прогрессивный налог, и будущая глава правительства сказала, что нельзя «карать за усердие». То есть наличие денег – это результат усердного труда, что бы под ним ни понималось. В цивилизованном обществе все равны, мы это все знаем, а главное – очень чувствуем!
Обсуждается этот налог и сейчас. В начале года лидер соцдемов Лаури Ляэнеметс говорил, что его партия считает оправданным рост налогов пропорционально доходам и упирал на «вклад в общее дело». Соцдемы вошли в правительство. Было бы не просто досадно, но и несовременно, если бы левые, пусть и в таком декоративном исполнении, не имели отношения к исполнительной власти. В Европе так нельзя, а Эстония – все же континентальная Европа, как бы ей ни хотелось быть самобытным островом типа Британии.
У правой экономической политики, которой придерживается Партия реформ, в трудные периоды есть свои плюсы. Она охраняет государственные деньги. Более того, инициаторы коалиции только что объявили, что необходимо сократить бюджет. Для этого есть свои резоны, учитывая душевную щедрость левых, в том числе по факту центристов, чей электорат недоволен заносчивой деловитостью властного мейнстрима.
Война в Украине, сделавшая Каю Каллас политической звездой международного класса, вынуждает реформистов также искать компромиссы с противниками экономического «тэтчеризма». Слишком многие в Эстонии нуждаются сейчас в поддержке, а не только в советах по экономии электроэнергии. Игнорировать это невозможно. Хотя идейно близкие реформистам деятели «партии будущего», как уклончиво представляет себя «Ээсти 200», выступают на стороне парламентского большинства и вряд ли готовы амортизировать его принципиальный монетаризм.
Монетаризм – направление в макроэкономике, исходящее из того, что деньги являются главной движущей силой всех экономических процессов. Во избежание инфляции деньги должны строго соответствовать количеству товара, но главное - они должны делать деньги. Как говорила все та же Маргарет Тэтчер, «труд не работает». За процессом делания денег из денег строго следят банки, под которые и составлено законодательство. Налоговая политика проста и прозрачна, стремится к универсальности.
Подробнее - здесь.
В национальном вопросе Кая Каллас также варьирует подход британских экономических консерваторов, сокращавших иммиграционные потоки и ставивших высокие пороги вхождения в британское общество. В Эстонии общины разделены, и пороги вхождения члена одной общины в другую осознанно высоки. Это положение привыкли объяснять эмоциональной памятью о советской оккупации.
На рубеже 1990-х и 2000-х годов освобожденное население действительно переживало, что «вдруг» образовалось меньшинство, с которым непонятно что делать. Обилие переживаний и ныне выражается в том, что интеграция – скорее оползень, чем поступательное движение. Степень актуальности самих переживаний продемонстрировали рекордно низкие результаты партии «Отечество».
Именно поэтому новой коалиции, помимо сдержанности экономических мер, предстоит проявить истинную, а не декларативную заинтересованность в судьбе Северо-Востока Эстонии. Тамошний избиратель до смерти напугал такую чуть не единодушно «желтую» Эстонию своим эксцентричным выбором. Его, впрочем, ясно разъяснила евродепутат Яна Тоом (Центристская партия): «Часть протестного электората проголосовала за Стальнухина, Петерсона и движение Koos. Ну, и вот результат». Раньше люди, не доверяющие официальному Таллинну, голосовали за центристов, но события минувшего года настолько взвинтили настроения, что это привело к всплеску спонтанного радикализма.
Понятно, что Ида-Вирумаа голосует за тех, кого лично знает. Но важнее, что регион тем самым голосует против. И его можно понять. Ни слова о танках, тут есть перебор, но ясно, что люди уезжают, с работой плохо, доходы низкие. Раньше жители Нарвы, например, получали выгоду от приграничного положения, что ныне поставлено на долгий стоп.
Внутренние экономические рычаги региона продолжают упираться в энергетику. Какие могут быть мысли о своей судьбе у рядовых работников отрасли, если из Таллинна в основном доносится песня про «зеленый поворот»? Который, кстати, тоже описывается Партией реформ с оглядкой на Маргарет Тэтчер, еще в 1989 году выражавшей озабоченность экологическими проблемами индустриальной экономики и говорила о неизбежности «зеленого» будущего.
Один из самых ярких показателей «заброшенности» Ида-Вирумаа – его жилищный фонд. Конечно, есть курортные места, но это отдельная статья экономики. А в Нарве после восстановления независимости за редким исключением строились только общественные здания. Первый жилой комплекс по индивидуальному проекту должно появиться в 2023 году. С одной стороны, это симптом перемен. С другой – их серьезного запаздывания.
Жесткие национальные приоритеты, на которых традиционно настаивает эстонский политический мейнстрим, вполне могут принимать мягкие формы. Угрозы и предписания не работают. Это не значит, что всем надо раздать побольше денег и с умилением смотреть, как люди счастливо резвятся на последние. Почему-то именно такие страхи заставляют надежные руки дрожать. А там уже не важно, убеждены ли обладатели этих рук, что их подход исключительно рационален.
Если установить прогрессивную шкалу вхождения региона в соответствие с языковыми требованиями, если дать людям возможность льготного кредитования на особых условиях, если не трогать, в конце концов, пусть надуманные, но реально работающие символы, привлекательность государства исключительно вырастет. А Таллинн перестанет быть вынужденным магнитом для переезда или перевалочным пунктом, чтобы покинуть страну. Кстати, из нынешней Великобритании тоже уезжают, но это скорее бегство от налогов, чем от безысходности.