«Самое ужасное ждало меня впереди»: истории двух овдовевших женщин из Финляндии

Слезы. Иллюстративное фото. Фото: Panther Media/Scanpix

Своими историями об ощущениях, эмоциях и жизни после смерти супруга согласились поделиться две молодые женщины. Муж одной из них умер от кровоизлияния в мозг, супруг второй покончил с собой.

«Папа умер».

Во многих семьях матерям приходится произносить эту неутешительную фразу своим детям. Каждый год примерно у 3400 жителей Финляндии в возрасте до 66 лет умирает супруг. На самом деле это число выше, потому что статистика не учитывает незарегистрированные браки. Всего сейчас в стране проживает почти 36 тысяч овдовевших человек.

Двое вдов согласились поведать Yle свою историю и рассказать, с чем им пришлось столкнуться после потери мужа. 33-летняя Тииа Корхонен осталась с пятью детьми после того, как ее супруг скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг, а муж сорокалетней матери двух маленьких детей Анны Кайкконен совершил самоубийство.

Тииа Корхонен: «Сидя в углу дивана, я поняла, что все напоминает о прожитой жизни…»

3 марта 2018 года. Все изменилось в ночь на субботу.

Когда пытаешься вспомнить определенные моменты, тело реагирует сильнейшим образом. Я до сих пор ощущаю то чувство, когда я пыталась набрать в телефоне номер службы спасения и выдавить из себя хоть одно слово. Ту панику и тот хаос, когда дети плачут, а состояние мужа становится все хуже и хуже.

Лишь мгновение назад все было прекрасно.

Мы прожили с мужем 18 лет. Из них 14 в браке. У нас было пятеро детей и налаженный быт.

Мы только что забронировали заграничное путешествие для всей семьи. На такие поездки мы специально копили. Мы жили не ради обычных дней, а ради отличных.

Перед сном мы разговаривали о том, что проведенное вместе время – это как положенные в банк деньги. Что дети еще долго будут вспоминать, как было классно.

Этот разговор в спальне стал последним.

Ночью у мужа произошло обширное кровоизлияние в мозг. В полудреме я заметила, что что-то не в порядке. Муж проснулся и уже осознал, что с ним что-то происходит.

Я позвонила в экстренную службу. Дети проснулись.

Воспоминания о той ночи остались размытыми, но тело помнит обо всем произошедшем. Я поняла, что в этой ситуации все лежало на моих плечах. Мужа отвезли на скорой, а я осталась с детьми дома.

Из окна мы смотрели, как уезжает карета скорой помощи.

А потом включилась сирена.

В конце концов я добрались до больницы своим ходом. Я заметила по выражению лиц, что никаких хороших новостей для меня нет. Нейрохирург попросил меня и старшего сына мужа от другого брака пройти в его кабинет. Слова были излишни, все можно быть понять по лицу врача. Он сообщил, что мой у моего мужа фактически наступила смерть мозга.

Остается только ждать, пока он умрет полностью.

Первой мыслью было, что детям нужно повидаться с отцом, пока он еще жив. И в итоге все они успели это сделать. Четверо наших детей довезли из Хейнола, а 14-летний сын прилетел в Хельсинки из Лапландии, где катался на лыжах.

Времени было мало. Отец больше ни на что не реагировал, но важнее всего было то, что он был еже живым и теплым. Нам позволили находиться с ним столько, сколько мы хотели. Младшие дети не понимали бесповоротности происходящего. Что вот сейчас все кончится.

Младшие отправились домой, а я осталась ждать, что старший сможет проститься с отцом. Не было смысла растягивать эту боль надолго.

Возвращение домой было ужасным.

Состояние до сих пор какое-то невероятное. Из обратной дороги в памяти осталась только огромная круглая луна. Ее окружали облака – большие, как крылья. Мы с сыном говорили, что вид был странный и в то же время прекрасный.

Поездка длилась вечность.

Я размышляла о том, как я скажу уже вернувшимся домой детям, что папа больше никогда не придет домой.

Я забилась в угол дивана и удивлялась тому, что это чувство не описать словами. Все, на что я смотрела, напоминало о прожитой жизни и о том любимом человеке, которого больше не было.

Жизнь поменялась кардинально.

Мы в какой-то мере смогли снова войти в ритм. Нам предложили помощь, но мне казалась невыносимой мысль, что кто-то придет на нашу кухню готовить еду и убираться. Мы работали по дому вместе с детьми и вместе парились в сауне. Ходили в магазин и выбирали, что будем есть. Когда трудно было собраться с мыслями, я помнила только о двух вещах, которые обязательно надо купить: молоко и туалетная бумага.

Я заметила, как сильно я полагалась на мужа. Он все делал по собственной инициативе – а тут мгновенно я оказалась за все ответственна. У мужа было очень доброе сердце, и он очень ценил семью.

Я потеряла работоспособность. Я работала в системе по защите детей и поняла, что мне больше нечего дать работе. Долго я думала, что мне больше нечего дать вообще кому-либо.

В первые месяцы я сама полностью не осознавала ситуацию. Занималась организацией похорон. Во время церемонии я смотрела на гроб и думала, что «никто не сообщил мне». Таких моментов было много. Начинаешь уже задумываться о своем психическом здоровье.

Помимо этого, нужно было заполнять всякие формуляры и улаживать финансовые вопросы. Я сама никогда этим не занималась, поэтому приходилось выяснять, куда мне надо пойти и к кому обратиться.

Все было безвозвратно, и я была в одиночестве. Ответственность за детей и сомнения в собственной психической адекватности были сочетанием, которое заставляло беспокоиться о том, что я не вынесу всего.

Кто позаботится о детях?

Я еле находила силы отводить ребенка в детский сад и забирать домой. Самым важным было то, что быт идет своим нормальным чередом: дети продолжают ходить в школу и в детский сад и встречаются с другими взрослыми. Ощущают, что жизнь продолжается.

Когда я ушла с работы, я почувствовала, что нахожусь в отрыве от всего.

У нас всегда было много друзей и знакомых. У детей было много друзей с прекрасными семьями, которые проявляли заботу: приносили еду и заходили в гости. Один трогательный случай остался в памяти с того времени. Друг ребенка подарил мне на Восьмое марта желтые цветы. Он не знал, какое значение они имеют для меня. Муж всегда дарил мне по праздникам желтые цветы. Это мой любимый цвет.

Когда пришло лето и начались каникулы, мы проводили много времени с детьми. Просто были вместе, и никто никуда не уходил.

Но все равно я еще не полностью оправилась.

Кто я на самом деле?

Думаю, что от ухода супруга и не надо оправляться. Я не ставлю себе никаких задач. Я просто осознаю, что его нет. Я осознаю свое горе, ну и ладно. Травма оставила отпечаток в памяти тела. И это такой большой монстр, что я не знаю, смогу ли с ним когда-либо справиться.

Какой я буду в дальнейшем? Какой будет эта Тииа?

Пока она все еще разбита и ищет свое место, но эта Тииа старается. К ней вернулось желание жить.

Я подала заявление на новую работу, получила ее и решила попробовать. Хотя работа интересная и приятная, голова не воспринимала новую информацию. Просто была необходимость вновь войти в рутину, хоть я и понимала, что еще не готова.

Итог был таков, что я не смогла. Физическое здоровье начало подводить. Полгода я спала по четыре часа. Пренебрежение к собственному здоровью привело к падению. Люди хотели побыть со мной и дать советы. Это было тяжело. Я не могла дышать.

Я нашла нового спутника жизни, что само по себе великолепно. Он жил в другом месте, куда мы в итоге и переехали. Хотели попробовать, как пойдет.

Жизнь жестока.

Прыжок в неизвестность внушал страх, но думаю, что он был оправдан и позволит двигаться дальше.

Что бы я хотела сказать тем, кто попал в подобную ситуацию?

В самый сложный период я думала о том, что всегда наступит вечер. Важнее всего слушать себя и жить одним днем.

Все люди наверняка хотят добра. Когда слушаешь много советов, размывается понимание того, что же ты на самом деле хочешь. Люди настолько разные, что никто не может сказать другому, как тому надо действовать и жить.

Уже в начале пути я научилась тому, что надо быть благодарным. Когда ситуация безвыходная, надо быть благодарным за полученную жизнь. Благодаря этой жизни я тот человек, коим являюсь.

Я благодарна покойному супругу за те вещи, которые меня окружают.

Жизнь каждого, впрочем, продолжается. Надо с милосердием принимать тот факт, что жизнь очень сложная и длительное время может быть ужасной. Но все-таки в свое время придут и хорошие вещи.

Сегодня я мечтаю о том, чтобы быть веселым, дурачащимся и смотрящим вперед человеком.

В Финляндии, стране общественных организаций, есть свое общество и для овдовевших в молодом возрасте. Руководитель Suomen nuoret lesket ry Сирпа Мюнттинен говорит, в их деятельности важно понимать, что все формы помощи и поддержки не подходят для каждого. Тииа Корхонен не была готова к тому, чтобы в ее доме находился кто-то и делал за нее работу по дому, а для второй героини, Анны Кайкконен, было важно, чтобы в тяжелый период рядом с ней были кризисные работники и чтобы можно было поделиться своими печалями с теми, кто пережил подобную трагедию.

Анна Кайкконен: «На следующий день я отвела детей в детский сад…»

30 мая 2017 года. Никогда не забуду, что полицейские сказали, зайдя в мой рабочий кабинет. Известие было крайне понятным: «У нас для тебя печальные новости. Твой муж умер».

На удивление, мой первый вопрос к ним был такой: «Он совершил самоубийство?»

Это было единственным логичным объяснением, хотя и в нем никакого смысла не было.

Что чувствуешь в такой момент?

Шок. Истеричный плач. Жизнь поломана.

Время останавливается.

Полицейские отвезли меня домой. Больше всего я переживала за то, как я сообщу об этом семье мужа. Надо было попросить их приехать к нам. Такие вещи по телефону не сообщают. И что вообще можно сказать? Я что-то придумала, и семья мужа приехала к нам в дом. В тот момент я думала, что объявить семье – это самое ужасное.

Но самое ужасное ждало меня впереди.

Безусловно, самая ужасная ситуация, в которой я когда-либо в своей жизни находилась, – это когда пришлось сообщать о смерти отца детям.

Это надо было сделать честно и прямо – так мне советовали. На уровне ребенка, как можно более просто. Без метафор об уходе и вечном сне.

Надо было просто сказать, что папа умер.

Насколько я помню, я даже сообщила о способе смерти. Кризисные работники сказали, что детям не пойдет на пользу ложь. Они хорошо чуют, когда от них что-то скрывают. И будет травма, если новые факты вскроются позднее.

Я поступила согласно рекомендациям.

Это было самое ужасное, что мне доводилось пережить в своей жизни.

Дети начали истерично плакать и попросились ко мне на руки. Маленькие дети не осознают безвозвратность потери в случае смерти. Когда они видят горе взрослого, они понимают всю сложность и ужас случившегося.

Они плакали около двадцати минут, а потом перестали. А потом снова заплакали, и плач продолжался весь вечер.

Но мы не были один. Вместе с полицейскими пришли кризисные работники и были у нас много дней с утра до вечера. Это была бесценная помощь. Семья мужа была со мной, и мы переживали все вместе.

Это может прозвучать жестоко, но кризисные работники сказали, что детям пойдет на пользу, если повседневная жизнь останется неизменной. Если дети будут видеть только горюющих и паникующих взрослых, их состояние будет ухудшаться.

Наутро после случившегося я отвела детей в сад. Это было ужасно абсурдно.

Самоубийство стало неожиданностью для всех.

Мы успели прожить с мужем почти 10 лет. Он был ответственным и заботливым отцом для детей. Когда мне нужно было выйти из декрета на работу, он в течение семи месяцев был дома. Я ходила на работу, а он заканчивал учебу. Магистерская еще не была дописана. Он еще искал свое место в жизни.

Мы мечтали о путешествиях и других обычных вещах. Мы в целом много общались.

В течение нескольких недель до смерти у мужа начались психические проблемы, из-за которых он ходил к врачу. Мы знали, что что-то происходит, но смерть все равно вызвала много вопросов.

В уме все время перебираешь события. Они не отпускают. Мысли мечутся все время по кругу: Что произошло? Как мы до этого дошли?

Это продолжалось долго.

И до сих пор воспоминания не отпустили, хотя я и уже не думаю о случившемся все время.

Мы разобрали с близкими мельчайшие детали. Можно ли было о чем-то догадаться или что-то знать заранее? Был ли в какой-либо его фразе заложен скрытый смысл?

Насчет случившегося пытаешься сформировать какое-то мнение, но безрезультатно.

Он не оставил записки. Полиция отдала нам его рюкзак, но и в нем ничего не было.

Мы могли только догадываться.

Теперь я одна. Я вдова. Не могу думать о себе как об одинокой женщине. Не знаю, как себя определять.

Как говорить о «моем муже», если не хочу каждый раз произносить «мой умерший муж». Я часто говорю просто о «моем муже», хотя это определение не отражает мою ситуацию.

Поначалу любопытство людей было неприятно.

Кто-то спрашивал прямо, что случилось. С одной стороны, я понимаю это. Это естественная реакция.

Кому-то я говорила, что это был несчастный случай. Я не хожу, да и не должна объяснять все каждому. Но некоторая аккуратная эмпатия является, на мой взгляд, необходимой при общении с горюющим человеком.

И я не особо люблю слово «вдова». Возможно, я не считаю вдовство частью своей идентичности. Слово, безусловно, отдает нафталином. Сразу представляешь какую-то чахнущую страдающую старушку.

Наверное, это только мои представления, но я предпочитаю не говорить о себе как о вдове. Правда, и другого слова для себя не придумала. Может, говорить о себе просто как о человеке? Или как о матери?

Да, мама – это хорошо.

Когда со смерти прошло около двух месяцев, я пошла на первую встречу для тех, кто попал в такую же ситуацию. Незадолго до этого я вернулась на работу.

Я поняла, что не одна со своими чувствами. Утешает, что и другие пережили что-то похожее. Это много значит. Сейчас я реже хожу на встречи, но пока не готова прекратить вовсе.

Нет правильного способа горевать.

Мне кажется опасным советовать что-либо кому-нибудь, потому что люди разные. Мне помогло то, что я быстро и прямо столкнулась с действительностью. Я, например, четыре раза ходила смотреть на труп мужа.

Может показаться, что это было слишком, но мне это требовалось. Это помогло мне, но не знаю, поможет ли это всем.

Важнее всего не оставаться в одиночестве, а обращаться за помощью.

Я до сих пор думаю о муже много раз в день. Тоска может нахлынуть в самые неожиданные моменты. Год назад я расплакалась в магазине у прилавка с мясом. Он в нашей семье готовил мясные продукты.

В наших детях, особенно в сыне, я вижу много черт отца.

Нам не нравится вспоминать об отце на кладбище. Вместо этого у нас есть особое место. Рядом с нашим домом есть пляж, куда он любил ходить купаться. Мы часто ходим туда. Он присутствует там, словно живой. Иногда я гуляю там одна.

Мы желаем там с детьми, чтобы он пришел к нам во сне.

Сейчас я мечтаю о том, чтобы выучиться когда-нибудь на преподавателя йоги.