/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
Культурный импорт из России невозможно остановить механически, как бы это ни было необходимо для безопасности Эстонии. Огромный сосед с востока давно и прочно врос в жизнь стран по периметру своих границ. Ослабить эти связи можно, если носители русской идентичности захотят осознать себя самостоятельной группой, не связанной с Россией, как периферия с центром.
Так называемые «секретные документы» Москвы о политике «мягкой силы» на балтийском направлении, о которых утром в среду, 26 апреля, сообщил центр расследований «Досье», уже вызвали облегченную реакцию – по крайней мере, в Эстонии. Кто-то считает, что путинские политтехнологи невысокого мнения о местных русскоязычных, которым достаточно самой примитивной пропаганды. Кто-то констатирует совпадение этого манифеста гибридной войны с обновленной месяц назад концепцией внешней политики России. Но уже понятно, что ничего нового в этих лежалых с 2021 года x-files не обнаружилось. Хотя это и не значит, что угрозы нет или она сколько-нибудь преувеличена.
Наоборот. Якобы секретные намерения России в отношении балтийских стран еще раз иллюстрируют, что 30 лет назад случился не распад, а полураспад СССР. И теперь в России его активно возрождают. Затяжная война в Украине уже показала, что у России больше нет другого выхода. Она обязательно попытается восстановить свое полноценное присутствие на Балтийском море. Еще год назад мысль о том, что Россия может взять и форсировать перешеек между Калининградской областью и Беларусью, вызывала тревогу. Сейчас ясно, что такие попытки – вовсе не из области предположений, а часть конкретного плана. Поэтому не стоит ждать, пока это произойдет. То есть слив не принес сенсации, зато усилил мотивацию.
Правы те, кто считает, что надо вкладывать в оборону. В том числе - на культурном фронте. «Рассекреченные» документы транслируют всем известный тезис, что одним из важнейших ресурсов проникновения России в балтийские страны была и остается культура. До начала полномасштабного вторжения в Украину российского культурного присутствия в Эстонии было хоть отбавляй. В политике все было плохо, зато культурный обмен работал полным ходом. В какой степени врастание российской культуры в Эстонию через книги, фильмы, гастроли артистов, проекты в сфере образования и развлечения, было полезным, а в какой - опасным? Все так переплелось - и не разберешь. Именно это и было нужно России.
Зайдите в магазин Mnogoknig, пришедший в Эстонию из Латвии. Там почти отсутствует литература на других языках, кроме русского, и большинство наименований – это продукция российских издательств. В R-Kiosk продается издаваемая в Германии газета «АИФ-Европа», где культурная повестка сводится к ностальгии по советским 1980-м. В Нарве не нужны спутниковые тарелки – люди и так смотрят российское ТВ. Отличие других регионов Эстонии – только в том, что те же каналы доступны в сети. Конечно, многое изменилось после начала полномасштабной войны и принятия мер цифровой безопасности. Но ведь полностью культурный импорт невозможно заблокировать, он нематериален. Да и с книгами нельзя воевать, опускаясь до уровня тоталитарных режимов!
Важно понимать, что перечисленные каналы культурного трансфера действуют в полном соответствии с доктриной «мягкой силы», изложенной в перехваченных документах. Они именно что восстанавливают и поддерживают авторитет русской культуры в ее российском изводе, а также вольно или невольно усиливают «позиции пророссийских групп влияния». Среди русскоязычных книг, продающихся в Эстонии, почти нет «русского зарубежья» и встречается немного оппозиционной литературы из ассортимента малотиражных издательств, признанных в России «иностранными агентами». Любой маркетолог скажет, что в балтийских странах русскоязычному потребителю интересен «мейнстрим», в лучшем случае – так называемая классика. Так с опорой исключительно на анализ покупательского спроса создается тот образ потребителя русскоязычной культурной продукции, который рисуют создатели «балтийской доктрины» Кремля.
Долгое время в России по поводу культуры повторялась одна чисто пропагандистская мантра. А именно, что «культура вне политики». Иностранцы всегда этому страшно удивлялись: что за чепуха, как такое может быть? Но те, кто называл себя носителями или хотя бы симпатизантами русской культуры, неизменно настаивали на глубокой аполитичности и внеисторичности любых носителей нематериальных ценностей, будь то поэзия Пушкина, романы Толстого, музыка Чайковского или живопись Репина. С модернизмом номер с аполитичностью проходил чуть хуже. Генетическая память о XX веке посвежее, и политическое измерение культуры ощущалось более явственно. Поэтому российская культурная дипломатия традиционно опиралась на классику, стерилизованную временем и поколениями нанятых государством специалистов.
Русская классика в России – оружие пропаганды, как это было в СССР. Например, скоро фонд «Русский мир» совместно с Российским военно-историческим обществом вручит учрежденную в прошлом году – внимание! – международную премию мира имени Льва Толстого. Да, это называется именно так, и оно появилось в разгар агрессии в Украине. Кто же станет лауреатом премии? Претенденты есть, пусть международное сотрудничество России и ограничено теперь несколькими странами. И вообще, если председатель следственного комитета Александр Бастрыкин получает почетное звание «юрист года», то почему бы не вручить премию мира командиру соединения, которое стояло в Буче, или летчику, разбомбившему театр в Мариуполе. Они ведь осуществили свою гуманитарную миссию – несли мир в Украину. Просто у «русского мира» есть свои яркие особенности, как у России – особый путь!
Критический уровень токсичности современной России во всем мире обостряет страхи по поводу русской культуры как инструмента возможного влияния. Однако не стоит забывать, что культурные продукты редко бывают хорошо или плохи сами по себе, если речь не идет о мастерстве их исполнения. Другой вопрос – кто, кому и зачем предлагает эти культурные продукты. И вот здесь очень многое зависит от эстонского государства, которому не стоит идти на поводу у той же российской пропаганды и по привычке отождествлять русскую культуру с Россией.
Страшно сказать: в Украине до начала войны жило множество русскоязычных деятелей культуры, и не все они сумели тут же перейти на украинский, как бы им этого ни хотелось. А уж то, что они успели создать в независимой Украине до начала войны, составляет более чем внушительное наследие. И это только один пример экстерриториального характера русской культуры. К их числу, несомненно, принадлежит и Эстония.