История о независимости российского правосудия

Oфициальные российские СМИ с какой-то даже детской обидой жалуются на то, что многочисленные защитники участниц панк-группы Pussy

Riot не спешат выражать солидарность с анонимными вандалами, которые за последние две недели уже трижды, по нескольку раз за ночь, в разных городах России спилили или осквернили поклонные кресты (поклонный крест — относительно недавняя российская традиция; поклонные кресты устанавливают, как правило, на въезде в город или село, чтобы путешествующий мог помолиться, не дожидаясь, когда на его пути ему встретится храм).

Обиду российской пропаганды понять можно. Это был бы очень приятный подарок сторонникам расправы над Pussy Riot, если бы кто-нибудь, в идеале сами участницы группы, а если не они, то хотя бы их адвокаты или активные сторонники, сказали, что они приветствуют уничтожение крестов и считают его логичным продолжением панк-молебна в Храме Христа Спасителя.

Но, к несчастью телеканала «Россия-1» и газеты «Известия», участница Pussy Riot Мария Алехина, муж другой солистки группы Надежды Толоконниковой Петр Верзилов и адвокаты участниц Pussy Riot уже осудили осквернение крестов, а Петр Верзилов и адвокат Марии Алехиной Николай Полозов даже предположили, что за нападениями на поклонные кресты стоят российские спецслужбы.

Расколовшись на две неравные (противников у Pussy Riot в России все-таки гораздо больше, чем сторонников) части, российское общество теперь вполне едино в своем отношении к спиливанию крестов. Среди публичных людей в России нет вообще никого, кто поддержал бы борьбу с крестами, и вся полемика об этих акциях вандализма сводится к достаточно вялому, потому что доказательств все равно ни у кого нет, перекладыванию ответственности друг на друга. Но даже вялое перекладывание ответственности друг на друга, к сожалению, отвлекает от основного сюжета.

Дело в том, что даже многие из тех, кого возмутил неоправданно жестокий приговор участницам Pussy Riot, почему-то думают, что это история об отношениях церкви и общества, о роли религии в жизни современной России, о границах допустимого в современном искусстве и о тому подобных высоких материях. На самом деле это не совсем так. Все религиозные дискуссии, сопровождавшие это судебное разбирательство, были не более чем фоном, на котором происходили другие, гораздо более важные вещи.

В первую очередь, это история о российском правосудии, о его независимости и о состязательности процесса. Возможны ли в российском суде заказные политические процессы? Да, возможны. Имеют ли все стороны процесса равные права в российском суде? Нет, не имеют. Используется ли российский суд другими ветвями власти для решения своих политических проблем? Да, используется.
Ответы на эти вопросы были известны и раньше. 99 процентов обвинительных приговоров и только один процент оправдательных — это само по себе четко и понятно иллюстрирует нынешнее состояние российской судебной системы. Политические процессы у нас тоже уже были, и дело Ходорковского (собственно, та стеклянная клетка без решеток, в которой сидели в Хамовническом суде участницы Pussy Riot, досталась им в наследство от последнего суда над Ходорковским; в обычных судах подсудимых держат в обычных железных клетках) — только самое знаменитое из них.

О том, что дело Pussy Riot — это такая оригинальная политтехнология Кремля, имеющая целью культивирование раскола в российском обществе, в последние месяцы говорили и писали очень многие российские политические комментаторы, и никто из них не задумался о том, что суд в принципе не может быть объектом для политтехнологических игр, у суда вообще-то другое предназначение.
Российские политологи всерьез спорят о том, чья именно личная обида — Владимира Путина или пат­риарха Кирилла, — стала причиной для арес­та участниц Pussy Riot, и никто не обращает внимания на то, что чья угодно личная обида просто не может быть основанием для судебного преследования.

Текст приговора, практически дословно повторяющий текст обвинительного заключения, опубликован многими российскими изданиями и доступен для изучения. Состав преступления, описываемый в этом тексте, больше похож на фрагменты из романов Кафки — девушек обвинили в том, что они были одеты в платья неподобающе ярких расцветок и поднимались на солею, на которой, по церковным правилам, нельзя находиться женщинам.

Это «преступление», за которое Надежда Толоконникова, Мария Алехина и Екатерина Самуцевич получили по два года колонии, невозможно объяснить даже лояльным российским обывателям — очевидно, именно поэтому российская пропаганда, оправдывая приговор, регулярно ссылается на скандальную акцию арт-группы «Война» в супермаркете, во время которой одна из участниц «Войны» засовывала себе во влагалище курицу. Эту акцию можно считать возмутительной, проблема только в том, что ни Толоконниковой, ни Алехиной, ни Самуцевич там не было — видимо, просто для тех, кто поддерживает приговор Pussy

Riot, все участники радикальных арт-групп на одно лицо.

Интересно, что целый абзац в приговоре посвящен вопросу, не имеющему вообще никакого отношения к панк-молебну, но, судя по всему, очень важному для авторов того текста, который читала судья. Этот абзац призван доказать, что Храм Христа Спасителя действительно является храмом, и в качестве доказательств приводится наличие у этого здания куполов с крестами — если есть купола, значит, это храм.

Человеку, не живущему в России, это покажется абсурдным, но Храм Христа Спасителя действительно имеет очень странный юридический статус. Здание, в котором помимо храма находится конференц-зал, автомойка и еще несколько совсем не религиозных учреждений, принадлежит не Русской православной церкви, а специальному фонду, у которого церковь арендует только некоторые помещения для проведения церковных служб.

Именно поэтому авторам приговора потребовались доказательства того, что храм — это именно храм, ведь девушек обвиняли в религиозной ненависти, а возможна ли религиозная ненависть по отношению к автомойке? Слово «автомойка», кстати, в приговоре тоже было упомянуто — суд счел важным уточнить, что наличие автомойки в храме верующих не оскорбляет.

Этот процесс в принципе должен был одинаково оскорбить верующих и неверующих, противников Владимира Путина и его сторонников. Так, именно так, судить нельзя вообще никого, вне зависимости от тяжести проступка. Даже на фоне обычной российской судебной практики процесс, в ходе которого судья выясняет, верят ли свидетели в Бога, а потом ставит подсудимым диагнозы о психическом расстройстве, выраженном в активной жизненной позиции (это не шутка, это реальная цитата из приговора!) — такой процесс сам по себе является кощунством.

И если выяснить, кто спиливает поклонные кресты в российских городах, пока никому не удалось, суд на Pussy Riot — это совсем не анонимная акция, только за нее, очевидно, никого никогда не накажут, как никого не наказали, например, за преследования диссидентов в Советском Союзе.