/nginx/o/2023/11/07/15704510t1he5df.png)
/nginx/o/2023/02/23/15158413t1h9a0c.jpg)
Харьковчанка Анна Гин помнит, как в четыре утра началось 24 февраля 2022 года. Окна ее квартиры в многоэтажке, расположенной на краю этого приграничного города, смотрят в сторону России. Пиарщица гольфа, которая мечтала писать сценарии, в большом интервью Rus.Postimees под звуки воздушной тревоги из той же квартиры рассказала, как не в придуманном, а в реальном мире ракеты убивают стариков, уходит страх и на месте «русского мира» рождается новая нация.
Facebook Анны Гин для многих стал информационным бюллетенем о том, как этот год прожил город Харьков на севере Украины. Расположенный в сорока километрах от российской границы, город с первых минут после нападения оказался под регулярными обстрелами, но так и не сдался оккупантам, а Харьковская область была полностью освобождена от российской армии к осени 2022 года.
Материал публикуется в рамках серии Rus.Postimees «Год войны».
- Анна, кем вы были до войны? Чем вы занимались?
- Давай начнем с того, что я 15 счастливых лет провела в журналистике. Я работала на всех платформах: новости, телевизионные новости, авторские программы, документальные фильмы. В 2014 году накал страстей в Украине был слишком сильным даже для меня. Я ушла из журналистики в конце 2014. Ушла в коммерческий пиар. И последние восемь лет я занималась популяризацией в Украине гольфа как спорта. Я была пиар-директором одного из трех существующих в Украине гольф-клубов. Развивала здесь гольф. На этом моменте наступило 24 февраля 2022 года…
- Помните этот день?
- Конечно. Я его не забуду никогда.
- Каким вы его запомнили?
- Немного издалека расскажу. За неделю, за две, за три, за месяц до того дня разговоры о том, что будет полномасштабное вторжение России, уже шли. Из Украины выезжала иностранная дипломатия. Спутниковые снимки показывали скупчення… Как это по-российски… Скопление российских войск на границе. То есть как бы были предпосылки. Но я, как и миллионы других людей, а мне сейчас стыдно в этом признаваться, но точно так же упорото говорила: «Нет, этого быть не может… Не может этого быть в XXI веке! Нет никакой реальной причины! Ее не существует. Он этого не сделает, даже если он шизофреник. Он не сделает этого!!! …»
23 февраля мы продолжали жить обычной жизнью. У меня дочери 22 года. Говорит: «Мам, может, поехали?» Она у меня училась во Львовском католическом университете, и у нее очень много на Западной Украине друзей. А мы-то все-таки Харьков. «Мам. Ну давай, соберемся? Давай поедем к моим друзьям на Запад? Львов, Ивано-Франковск..» - повторяла…
Я ей говорю: «Ты с ума сошла, доча? Куда мы поедем с животными? А как быть с родителями моими пожилыми?» Они тогда еще оба были живы… Сидим на балконе с ней. Говорим. 23 февраля. А мы живем в многоэтажке на 15-м этаже. Шикарный вид на всю Салтовку. Наши окна выходят как раз в сторону границы с Россией. Убедила дочь, легли спать.
Ровно в 4:30 я просыпаюсь от взрывов… Кто-то еще писал, что было похоже на грозу. Не похоже. В Харькове это не было похоже на грозу. И в том месте, где я живу, это точно была не гроза. Не бывает такой грозы. Я выхожу на этот же балкон с видом на границу с Россией. У меня мурашки сейчас по коже, веришь… (показывает руку). И я вижу зарево. Алое зарево. Закуриваю. Смотрю. А мозг отказывается верить. Я тебе клянусь, отказывается. Я думаю, что это бутафория. Что это нас просто пугают. Ну, не могут же быть ракеты по Харькову в XXI веке! Мы никому ничего плохого не сделали. У нас родственные связи там. Мы мирные, адекватные…
- А с той стороны любили повторять про «Харьков – русский город».
- Мы русскоязычные. И сейчас никто не сделал больше для сплочения украинской нации, для украинизации украинцев, чем Кремлевский режим. Зараз… Сейчас мы переходим на украинский. И даже мне сложно уже говорить на русском. А я родилась и выросла в Харькове, и мы действительно русскоговорящие. Никто нас не ущемлял за это никогда. Я 15 лет в украинской журналистике. Я всегда говорю и пишу на русском языке. Никогда никто не сделал мне замечания, клянусь тебе. Я говорю українською але не так добре, як хотілося б...
Я смотрю. Дочка спит. Я говорю себе: «Бутафория. Этого не может быть. Я сейчас пойду, погуляю с собакой, вернусь и все закончится». Я выхожу с собакой, все взрывается. Грохот стоит. Я вижу дикую панику. Полпятого утра. Я так и раньше с собакой выходила, он рано встает. По идее, город должен быть пустой. А тут час пик.
Уже затор машин на дороге. Люди выбегают из подъездов с чемоданами. Дети орут, плачут. Какой-то такой сюр происходит… Кинематографический сюжет. «Не может так быть». Я с этим «не может быть» еду туда, где мы гуляем с собакой всегда. Выхожу в парк. Все взрывается. Причем где-то уже сильно близко. Собака паникует. Сигарет не было. Я хотела купить сигарет на заправке. Подойти к заправке невозможно. Стоит уже 200 машин в очереди заправляться. Полпятого утра! Тревога дикая, непонимание, отрицание… Намешано столько ощущений, столько чувств.
Я вернулась домой. Сашка уже проснулась. Рыдает сидит. Очевидно, что началось. Она связывается со своими друзьями, и они говорят: «Мы выезжаем с родителями на машине. Пусть мама тебя только до нас забросит». Это километров пять всего. А у меня пустой бак вообще…
Я 23-го вернулась с работы и решила, что утром заправлюсь. И я не могу довести ее до друзей, которые уезжают... Истерика у нее дикая. Сама срываюсь на слезы. Вариантов нет. Метро не работает. Все останавливается. Не открылось ничего. Ни магазины, ни аптеки. И я ее не вывезла.
Смогла заправиться только четвертый день, выстояв очередь в два часа. Заправилась. Первая паника прошла. «Дочь. Ну, давай пока еще побудем в Харькове. Ну, может быть, может быть…».Знаешь, были же тогда такие мысли дурацкие, что Путину неправильно докладывают, что у нас тут нацисты. Что он разберется. Сейчас смешно вспоминать, правда, насколько наивными мы были тогда. Было ощущение, что поймут, что это ошибка. Роковая ошибка. Что неправильно докладывали, не ту информацию.
- Когда вы смогли выехать?
- Выехали мы уже в марте. Скажу честно, я в подвал не спускалась. Обстрелы были ежечасные. Но ощущение, что это все сейчас закончится, потому что это ошибка, было недели две, наверное, у меня. А уже когда пошли первые смерти близких людей, которых ты знаешь… Подругу ранило. Осколок в сердце. Не спасли. Соседа ракета накрыла возле новой почты. Стоял в очереди. 13 человек погибло. Соседа, которого, знаешь всю жизнь и здороваешься и знаешь его семью. Вот эти первые смерти в Харькове дали ощущение, что все по-настоящему.
Отправила дочку к друзьям, чтобы она была в подвале. Частный дом недалеко. Она пять дней просидела в сыром подвале. Там, где консервация хранится. Никто же не предполагал, что это станет убежищем. Приезжаю проведать, а она килограммов на 10 похудела. Неузнаваемый ребенок совершенно. Бледного цвета, простужена насквозь. И я поняла, что надо ехать. Но мы еще вернулись сюда, на 15 этаж. Еще день или два мы пробыли в раздумьях, потому что я не могла родителей бросить. И вот в эти дни полетели российские самолеты…
Этот звук вообще никогда не забыть. Это самое страшное из пережитого. Жуткое состояние. Ты его слышишь. Он кидает бомбу. В какой момент он ее швырнет, на твой дом, или на соседний, не понятно. Это был капец...
Где-то 12 марта я приехала к родителям говорить, что буду увозить дочку и животных. У меня доберман и птица с огромным размахом крыльев. Звери на стрессе. Птица бьется. Доберман забивается под ванну. Пришла к родителям. И этот день не забыть… Рыдали навзрыд. Просто выли. «Уезжай. Вывози ребенка. Вывози своих животных. Спасайся», - говорит мама.
Она же мама. Она хочет, чтобы я спаслась. Так же, как я хочу, чтобы спаслась моя дочь. И я, по сути, сделала выбор. Это был самый тяжелый выбор в моей жизни. Вывозить ребенка, или оставлять родителей. Я накупила продуктов на полгода вперед, медикаментов. Наносила им этих сумок под этими взрывами. 15 ходок сделала. У меня маленькая машинка. И повезла малую.
Мы ехали 200 километров 15 часов. От Харькова до Днепра – 200. Мы ехали со скоростью 5 километров в час. Доехали до Днепра. Стало понятно, что дальше зверям моим просто не выжить будет. Я пересадила дочь в машину к ее друзьям. Они повезли ее дальше, на западную. А сама осталась на какое-то время в Днепре, привести в порядок хотя бы животных. Доберман на стрессе - страшное оружие…
Созванивалась с родителями по три-четыре раза в день. Рвалась назад. А мама мне, естественно: «Сиди пока в Днепре!» Там было тихо относительно. Привела в порядок своих животных. С зоопсихологами работали. Звучит сейчас, наверное, смешно. Но это не смешно. Это, правда, не смешно.
- Сейчас ребенок в безопасности?
- Да. Дочку я не пускаю. Она рвется дико в Украину. Так же, как мама меня не пускала из Днепра в Харьков, за 200 километров. «Нет. Не едь!»… До сих пор, конечно, я жалею, что просидела в Днепре не рядом с ними те недели… 15 июня, когда очередная русская ракета попала во двор к родителям, маму хватил инсульт. Я поехала сразу же из Днепра. Обратно из Днепра в Харьков я ехала одна по дороге. Все 200 километров никого не встретила. За два часа долетела. Пыталась маму спасти полтора месяца.
В Харькове были дичайшие обстрелы в июле-августе. Папа у меня инвалид, без ноги уже несколько лет. Он на инвалидной коляске дома. Мама в больнице с инсультом. Я под этими обстрелами, между больницей, папой, мамой курсирую…
Попала под обстрел. Метрах в 30 от меня ракета РСЗО ударила прямо в проезжую часть. Меня контузило. Это капец… Тошнило тебя когда-нибудь сильно-сильно? А вот это так двое суток. К сожалению, я не спасла маму… Хотя мне сразу доктора говорили, что это слишком обширный инсульт (вытирает слезы, но продолжает рассказ).
Маму и папу забрала война… Да, они были пожилыми, но они были такими живчиками у меня. У меня мама варенье закрывала за три дня до начала этого безумия. Маму не спасла. А папа просто не захотел без нее жить… Он так и ушел без диагноза. После ее похорон он слег и через сорок четыре дня ушел. Просто растаял… Теперь у меня два креста на кладбище.
Все же считают жертвы войны от прямых попаданий, от осколков, ракетных ударов (читайте большой материал Rus.Postimees с последними подтвержденными данными ООН о количестве жертв среди мирного населения Украины и РФ после нападения российской армии год назад - прим.ред.). А на самом деле, их гораздо больше. Старики уходят, извини за сравнение, просто пачками. Мама, папа. Мама, папа… У меня огромное количество знакомых, которые похоронили за этот год своих родителей пожилых просто потому, что не выдерживают их сердца. Не выдерживают…
Я стояла в очереди за свидетельством о смерти мамы. По талончикам. В тот день я была 246-я в очереди. Такого никогда не было. Живая очередь из людей за свидетельствами о смерти. А когда стояла в очередь за документами на умершего отца, я была уже 312-я… Это колоссальное количество ушедших людей, стариков. Колоссальное...
- Но в итоге ты вернулась в Харьков и осталась там. Почему? Это же небезопасно.
- Это хороший вопрос. Его многие задают. И я до сих пор не сформулировала хоть сколько-нибудь самой себе понятный ответ. Давай несколько причин назову. Ни одна из них не будет железобетонной, но это то, как я чувствую. Я побыла на чужбине три месяца. Приехала домой. Обстрелы, взрывы, сирены, смерть родителей. Все ужасно. Но я дома. Как тебе объяснить? Это, наверное, очень трудно понять. Меня здесь держит все. Мои стены, мои люди, мои знакомые, мой халат, моя ванна, моя подушка. Как хочешь это назови.
- Люди остались?
- Очень многие уехали. В Харькове порядка полутора миллиона жителей. Это большой город. Перед Днем города, который у нас 23 августа, губернатор Терехов говорил, что до 600 000 сократилось население. Меньше половины, то есть. Но многие вернулись обратно. Такой пример могу привести. У меня новострой. Парковка машин на 30-40. В июле стояла там вдвоем с соседом. В августе вчетвером. В сентябре всемером. А сейчас одно-два места пустых, не больше. Люди возвращаются, и я их прекрасно понимаю. Помимо того, что здесь твой дом, твой дух, твои стены, кладбище с моими родителями, к которым ты ездишь, поминать их. Но, представь себе, что такое год провести где-то в другом месте. Извините, но нужно снимать квартиру, оплачивать ее. Нужно, чтобы у тебя была постоянная работа. Нужно слишком много условий для того, чтобы жить где-то этот год.
У меня очень много знакомых, которые, собственно, вернулись по этой банальной причине. Ну, у них просто закончились сбережения. Хотя бы для того, чтобы не снимать где-то квартиру. Кому-то повезло устроиться бесплатно. Люди жили как беженцы в спортзалах, храмах, метро. Но ты же не будешь там жить год. Это несколько недель максимум.
Но, если твой дом сохранен, если у тебя есть еще дом, куда можно вернуться, ты будешь стремиться в него вернуться. Тем более, что после освобождения Харьковской области в начале осени стало все-таки поспокойнее. Да, прилетает. Но не так, как было.
- Удивительно. Прилетает, чтобы что? Ушли же уже.
- Слушай! На этот вопрос может ответить, наверное, только сам Путин или его приспешники. Вообще вся эта война, чтобы что? Давай будем честными, нет ответа. Позавчера (разговор состоялся в начале февраля 2023 года – прим.ред.) - тихий исторический центр. Маленькая улочка. Там одни еврейские бабушки живут. Там не то, что военных нет, или инфраструктуры типа ТЭЦ, или госпиталя, там нет ничего, кроме бабушек этих. И тут – х**к! В 23:00! Зачем? Запугивать? Пугать украинцев на двенадцатом месяце войны, чтобы они захотели чего?!
- Против своей власти восстать? Некоторые фанаты Путина в это верят.
- Господи, какая чушь… Маразм.
- Но усталость людей же копится. Политологи извне часто говорят, что «время работает на Путина». Гибнут солдаты со всех сторон. Но Украина втрое меньше России, а поэтому пропорционально потери гораздо страшнее, говорят аналитики. Что можно ответить на это?
- Люди устают от чего? От того, что нас бомбят, а мы сидим без света, воды, отопления, связи.
- Вообще в таких условиях люди быстро теряют человеческий облик.
- Мы на топливе, которое называется жажда справедливости и свободы, на ненависти к северному соседу мы еще, б***ь, сто лет проживем! Это вообще не про усталость. Мы заведенные!
Я тебе скажу, как меняется настроение. Если вначале, первые три месяца войны, это страх, ужас, боязнь, что ты завтра не выживешь, останешься без дома или без близких, то во вторые три месяца этот страх уходит. Я первое время адаптол пила. Люди принимали какие-то медикаменты, чтобы успокоить страх. Животный страх. Особенно, когда истребители летали. Ты не можешь спать. Но во вторые три месяца страх ушел. Вот действительно. Мы привыкли. Это ужасно звучит. Невозможно привыкнуть к смерти. Но привыкли. Вот эти все видосики, которые вы можете увидеть в Тик-Токе, когда тут на северной Салтовке все взрывается, летят осколки, а дедушка идет с баклажкой водички. Я его прекрасно понимаю. И я так ходила. Ты привыкаешь. Эти звуки сирен, взрывов становятся задником…
- Фоном?
- Да. И ты его не воспринимаешь. Если первые три месяца у меня собака при звуках сирены бежала в ванную, а ее никто не учил, и просто ложился под ванную, то сейчас, когда мы гуляем и взрывы, он так на меня нехотя смотрит. «Ничего. Идем дальше», - говорю. И все. Наверное, вместо страха пришло пренебрежение, брезгливость. Ненависть, возможно. Злоба. Да заколебали вы уже!
А потом следующий этап: «Мы сильные. Мы нация. Мы сплоченные. Мы победим. Все отстроим. Да, стреляйте!» Особенно, когда эти массированные атаки пошли осенью. Без света, воды, отопления? Да насрать! Мы проживем и без света, и без воды. Лишь бы без вас! Абсолютно классно это тогда сказал Зеленский. Я восхищаюсь этой речью.
- Ты упомянула Зеленского. Его же многие не воспринимали всерьез, в том числе в русскоязычной Украине. Воспринимали как клоуна и комика…
- Я тебе хочу сказать. Лично я, Анна Гин, голосовала за Володю Зеленского. Была предана анафеме огромным количеством своих знакомых и друзей (смеется). И ты знаешь, я никогда не относилась к нему как к актеру, или комику ровно потому, что я не смотрю телевизор, и мне не близок юмор его «Квартала 95». Я не его зритель. Я его вообще не знала в этом статусе совершенно. Это просто не мой контент. Но я тебе скажу, почему я поставила свою подпись на выборах 2019 года за Зеленского. Это был первый человек в бюллетенях наших украинских, который не из сложившейся украинской политической системы. Человек не из системы. Я могла тогда это сказать и сейчас скажу - не из болота. Болота, которое, давай будем честными, есть во всех постсоветских странах. Коррумпированные схемы, откаты. Чувак пришел не из системы. Звали бы его не Зеленский, а Красненский или Василенский, я бы голосовала за него. Потому что не из системы. Нет опыта? По херу! Надо ломать этот совок и уходить от него, наконец, хотя бы, чтобы наши дети перестали жить в этом совке. Понимаешь?
- О, да…
- Так я мыслила, когда за него голосовала. Кто-то за него поставил галочку, наверное, и потому, что были симпатии к актеру. Но мне кажется, что большинство людей отдало свой голос за Зеленского по той причине, о которой я тебе рассказала.
/nginx/o/2023/02/23/15158474t1h377e.jpg)
- Я скорее хотел понять, как к нему отношение в «русском» Харькове поменялось. Есть те, кто рассуждают, что если бы не он, то ничего бы этого и не было?
- Нет, никогда не слышала. И, давай будем честными. За него проголосовало 73 процента населения Украины. 73 процента! И это были честные выборы, это подтвердит любой международный наблюдатель. У него симпатиков было большинство. Те люди, которых можно назвать адептами Порошенко, «секта 25», как у нас их называют, возможно, не поменяли мнения о нем. Я этого не знаю.
Но когда твой президент, президент твоей страны, которая сейчас борется за свою независимость и свободу в Европарламенте, говорит речь, а Европарламент целиком стоит и стоя аплодирует в течение нескольких минут, тебе не может быть не гордо, голосовал ты за него или не голосовал?
Ты испытываешь гордость однозначно. Когда твой президент не сидит где-то, б***ь, в бункере, а каждый день выходит в эфир. Каждый день! Как он выглядит, как он одет – по херу. Он просто включает камеру на мобильном своем телефоне и выходит в эфир с обращениями к украинцам. Ты не можешь не быть горд за него. Не можешь не быть горд.
- Скажи, что ты делаешь, чтобы избежать выгорания психики. Как не сойти с ума в такой реальности?
- Начну с маленькой ремарки, о которой ты не спрашивал, но мне вдруг захотелось ее сказать. Я никогда ее не озвучивала, кстати. У меня была мечта. Хотела работу в пиаре немножко отодвигать и потихоньку заниматься сценариями. Моя мечта. Я вообще всегда хотела быть сценаристом. У меня полная полка книг по сценаристике (показывает на шкаф полный книг). Я писала какие-то пробные сценарии… И тут вдруг Валерий Панюшкин объявляет мастер-класс по сценаристике в Питере. И мне было очень страшно ехать. Это был уже 2019 год. С 2014 года мы в состоянии войны. Но мне так хотелось на этот курс по сценаристике, что я поехала. Ты знаешь, я таких чувств не испытывала никогда! Я просто ходила по Питеру, по Невскому и плакала, спрашивая себя, почему я не родилась в этом городе… Почему я здесь не родилась?! Я должна была здесь родиться, а не вон та девочка и не вон тот мальчик, которому все равно на то, где он сейчас проходит. Я влюбилась. Боже, какой он классный! Мне понравилось все. И эта погода, и архитектура, и люди.
Моя последняя вспышка любви к соседней стране – это Питер. Я там пробыла четыре дня. Прекрасный мастер класс Валерия. Эти книгарни… книжные магазины! Заходишь туда, а там жить хочется!
Я попала в БДТ на спектакль с Басилашвили! Взяла билет за баснословные деньги, но попала на него. Феерия! И тут вдруг я иду по центру города… опять мурашки… и вижу машины стоят в ряд. И все с георгиевскими ленточками. Это и в Питере! Да, я понимаю, что е******х много везде… Но это был такой оксюморон. Дикое ощущение. Такой красивый город, такие приятные люди, такие приветливые, везде классно. Господи, я побывала в музее Ахматовой в Фонтанном доме! Все, о чем я мечтала, когда-либо я узнала. Я – харьковчанка. Я на этой культуре выросла. Ну, никуда мне от этого не деться. Никуда. Я и Шевченко, и Коцюбинского люблю. И Котляревского обожаю. Но я все равно в большей части выросла на русской культуре. И в этом музее Ахматовой я рыдала… И тут выхожу. И эти георгиевские ленты… Мне все очень понравилось в Питере. Но я думаю про себя: «Нет. Мы никогда уже не будем вместе. Мы разные...» Почему-то этот момент вспоминаю часто сейчас…
- Но ведь гопота, она везде есть…
- Мне в 2014 году сторонники Януковича здесь, в Харькове, разбили голову и камеру. И я понимала, что, действительно, гопота не имеет национальности. Но сейчас, конечно, я так не могу сказать.
А теперь к твоему вопросу «как не сойти с ума». Ситуация, которая называется «лечь на бок и отползти в сторонку», закончилась еще в марте 2022 года. Мы пережили много этапов. Тот ужас, когда мы жрали таблетки горстями, чтобы справиться с паническим атаками, с тревогой за близких, со страхом быть разбомбленными в собственном доме, прошел.
Сейчас такого острого ощущения уже нет. Есть, но не острое. Такой спокойный фатализм. Да, я понимаю, что в мой дом может прилететь в любую минуту. Мы сейчас с тобой сидим п****м, а, если ты слышишь, то сирена орет…
- Да…
- То есть прилететь может прямо сейчас. Я на последнем этаже. Но это спокойный фатализм. У меня нет паники. Я не бухаю. Не закидываюсь успокоительными. Это спокойный фатализм. Так не должно быть с человеком. Как психолог, правда, детский, но говорю тебе. Но так есть. Такова реальность.
- Дело сейчас общее с друзьями есть?
- А это по умолчанию, конечно, безусловно. Нельзя же в потолок плевать. У каждого есть какие-то волонтерские проекты. Честно тебе скажу, не знаю никого сейчас, кто бы не участвовал в волонтерских проектах. Харьков – город волонтеров. Все бесконечно куда-то что-то кому-то прут, чем-то помогают. Я теперь – Аня Телевизор (улыбается).
- Читаем в Facebook, конечно.
- Совершенно случайный проект мой. Я раньше на подхвате была. Можешь покатать иностранных журналистов? Могу. Можешь поперебирать лекарства? А их просто из Европы привозят фурами, где все подряд. Надо сесть, прочесть каждое лекарство, погуглить и подписать каждую коробочку, разложить по коробкам: от срачки, от рыгачки и так далее. Могу. Занималась этим.
Погнали собак бездомных спасать? Погнали. А теперь у меня случайным образом получился личный персональный волонтерский проект, в котором участвуют мои читатели. Это телевизоры для госпиталя. Я этим занимаюсь. Сегодня я полдня этим занималась. И завтра, и послезавтра буду. Все началось с одного телевизора. Я не хочу быть волонтером. Я помогу всегда, но не хочу вешать на себя этот груз ответственности. Но, вот так получилось.
Однажды мне пишут девочки какие-то из-за границы. Наши, видимо, уехавшие. Не знаю их. Нашла в спаме.
«Привет! Мы тут за границей насобирали немножко денег, хотим чем-то помочь именно госпиталю».
Классно же. Девчонки уже насобирали денег, надо помогать. «Помоги выяснить, чего им надо в госпиталь», - пишут. Хорошо. Начинаю поднимать всех своих друзей. Поднимаем всех на уши. Дайте мне контакты в госпитале. Дают мне контакты. Дозваниваюсь до подполковника в госпитале, чуть ли не на уровне зама главврача. «Вот, девчонки насобирали, чего вам надо?» - говорю. Он отвечает, что как бы и не надо ничего такого. Вроде все есть. А потом перезванивает, сообразил: «Слушайте, купите нам телевизор в холл госпиталя. Ребятам хоть какая-то радость будет». Бинго! Мне понравилась идея. Пишу этим девчонкам, что вот, люди телевизор хотят, а по их сумме как раз хватает. А они мне отвечают эти девочки: «Та не… Мы хотели или еду какую-нибудь, или одежду купить». Сейчас же все, кому не лень, называют себя волонтерами. Разные люди есть. Но не хочу Бога гневить… А я-то уже сказала товарищу подполковнику «конечно, да». То есть я теперь по-любому должна добыть телевизор.
Пишу пост в Facebook: «Ребята, плазму не осилю сейчас. Помогайте». И это сразу выросло в какой-то бешеный проект. Мои читатели просто неимоверные. И на сегодняшний день мы купили уже 48 телевизоров (улыбается).
- Потрясающе, конечно.
- Полгоспиталя телевизировали. И мальчишки там так радуются этим телекам. «А! Наконец мы будем смотреть футбол!» Реально, заходишь сначала в палату, и это больничная такая палата мрачная. А когда телек висит, а мы большие плазмы покупаем, то сразу уже уютнее. И палата уже на комнату похожа. Классный и добрый проект получился.
- Ты намекнула, а я уточню. Много фигни с помощью случается? Бюрократия есть, или другие засранцы, кто этим пытается пользоваться?
- Я не сталкивалась с бюрократией. Не тот масштаб у меня. Но, на самом деле, люди консолидированы. Пусть это звучит пафосно. Общество настолько консолидировалось, люди сдружились и сплотились, что ничего не могу похожего вспомнить. Будь ты депутат Верховной Рады или водитель троллейбуса. Как-то сравнялось это все.
У нас тут есть сеть магазинов электроники. Прочитали мой пост: «И мы хотим подарить телики тоже. Давай, заезжай». Я говорю им: «Ну, а как же бумажки?» «Заезжай и забирай», - говорят в ответ. Я зашла в магазин и говорю: «Я – Аня». «Вот твои восемь телеков, Аня», - говорят. И все понимают, что это та самая Аня.
- То есть без крысятничества?
- Слушай, ну всякое было, конечно. Как мы с тобой уже выяснили в начале разговора, говнюки, они же везде есть. Это же не от национальности зависит. Но в России их, конечно, больше (улыбается). На старте были и таксисты, которые заламывали десятикратные цены, чтобы довезти людей до вокзала. Были и такие. Бог им судья. Были люди, которые сдавали свои квартиры беженцам из Харькова за большие деньги. А были и те, кто бесплатно приводил к себе домой с животными, с детьми. «Заходите, живите без вопросов». И последнего было в Украине в разы больше. В разы.
- На твой взгляд, что про вашу реальность не понимают люди в Европе? Как тебе кажется?
- Нельзя так прямо обобщить – «люди в Европе». Человек, который хочет получить информацию, он ее получит. А получив, поймет. Все поймет. Если, конечно, захочет узнать эту самую информацию. И бэкграунд может прочитать. Понять, как развивалась Украина, как она отсоединилась от этого монстра, Советского Союза. Как она пыталась идти своим путем. Что такое наша первая революция 2004 года при Ющенко. Что такое наша вторая революция 2014 года. Майдан. Как сбежал Янукович. Информация эта вся есть. И мне кажется, что человек, мыслящий хоть сколько-нибудь, желающий понять, что происходит в этой стране, разберется.
Человек, который не хочет этого понимать, включает Первый канал. Смотрит. Ему не интересно думать. Он будет хавать то, чем его кормят. Будет верить в распятых мальчиков…
- И таких в Эстонии много. Люди спутниковые тарелки поставили, чтобы продолжать кушать кремлевскую пропаганду. Но я хотел понять твое ощущение о степени недопонимания вас Западом в широком смысле слова.
- Я тебя понимаю хорошо. Моих друзей сейчас разъехалось много буквально по всему миру. И они говорят то же самое. Что Европа не понимает нас так, как мы друг друга понимаем тут. Но Европа и не настроена пропутински. Европа не настроена «за войну». Скорее, это такое «немножко безразлично». Будем честными. Вот я живу в Украине. Мне 49 исполнилось недавно. Например, вдруг случилась война где-то вроде Сирии. И что? Я сильно разбиралась в этом? Нет. Но я человек эмпатичный. Я не смогу не сочувствовать людям, которые борются за свою свободу. Я буду бесконечно ненавидеть режимы тиранов. Но и я тоже ведь ежедневно не следила за ужасами в Сирии. И так устроен человек. Я не могу испытывать к таким людям неприязнь за то, что они не интересуются нашим горем ежедневно. Они же в другой стране живут. Вообще в другой атмосфере люди там живут.
Читайте на Rus.Postimees материал о привыкании к войне - «Путин – не Гитлер. Путин – это Путин»
Когда я приехала в Днепр, который всего за 200 километров от Харькова, который тогда люто бомбили, и увидела, что люди сидят в ресторанах и отмечают свадьбы, я тоже сильно удивилась. 200 километров! Мы одна страна! Знаешь, как бьет по мозгам? В Харькове собаке жрать нечего, потому что ничего не работает, а тут все зоомагазины открыты. «Ой! У вас корм можно купить прямо за деньги? Прямо продается?» - спрашиваешь. И на тебя смотрят, как на идиотку. И это не тысячи километров от Харькова, а всего 200.
Поэтому осуждать людей, которые в Европе чего-то недопонимают, я не очень могу. Это просто нечестно. Но они нам сочувствуют. Это главное. Все мои подруги, которые сейчас разъехались по всему миру, говорят, что Украине сочувствуют везде и все.
- Многие помогают, многие жертвуют.
- Очень многие. Пророссийские настроения тоже есть, конечно. Но их минимальное количество в Европе, по наблюдениям моих друзей. А так, чтобы они прямо разбирались в наших контекстах, понимали детально, что происходит, это удел тех, кто глубоко интересуется. Журналисты, политологи. Ну, а парикмахеру в итальянской парикмахерской прям сильно надо разбираться? Нет, конечно. Сочувствует? Спасибо. Помогает? Большое спасибо.
- Судя по всему, Путин не отступится. Постоянно мы слышим о подготовке российской армии к новому наступлению. И мне не очень удобно тебя даже спрашивать дальше…
- А ты спроси, заправила ли Аня свою малолитражку! И я тебе отвечу. Да, у меня полный бак. Со вчерашнего дня. Это не значит, что я уеду, если снова попрут. Но я его залила. До войны как было – одна рисочка осталась, тогда едем на заправку. В начале войны было уже иначе. Две рисочки истратила – на заправку. Потом это ушло. И снова вернулась привычка «завтра заправлюсь». Но с момента, как начали говорить о новом наступлении, я на автомате заправилась. И слежу, чтобы бак был полным. Я не хочу ехать и, вероятнее всего, не поеду. Но мышечная память осталась. У всех же разные триггеры. Например, у меня есть несколько знакомых друзей, у которых триггер - красная атомная кнопка. Они уже йодом закупились. Насмотрелись роликов, «что делать, если».
- Ну так многие же уже жили в 1986 году и прекрасно помнят это все.
- Ну, конечно. Я тоже прекрасно помню. Но у меня этого триггера совершенно нет внутри. Но зато у меня есть триггер «оккупация Харькова». И вот поэтому у меня заправлен бак. Пойми, я уже ничего не боюсь. Я спокойный фаталист. Я знаю, что может прилететь. Я все это знаю, и все понимаю. Но вот оккупация… Быть оккупированной... Я просто заправлю бак, и на всякий случай буду держать документы в одном пакете. Для меня это триггер страшный. Самый страшный, который только можно себе представить.
- Да. Мы видели Бучу и другие населенные пункты после оккупации… Надо что-то хорошее сказать в конце.
- Да, давай скажем хорошее.
- Надежда умереть не может. Это не про украинцев. Во что ты веришь?
- Во что верю… Изначально, и в марте 2022 года, и потом, и сейчас, в феврале 2023 года, верю однозначно в победу Украины. Ни на секунду не сомневаюсь. Цена будет высока? Да, она уже высока и будет еще больше. Но однозначно верю в свободную, независимую отстроенную Украину лет через пять. Непобедима эта вера во мне. Я могу чего-то бояться, пугаться оккупации, но все равно это все в голове держу как временные трудности. Однозначно верю в победу! Я могу не выжить. По херу. Но победа все равно будет за Украиной. Во всех сказках, даже в русских, добро побеждает зло. Не может быть по-другому. Это совершенно абсурдная война! У нас же публикуют потери российские в пабликах. Есть оценки, что потери России 120 тысяч, есть 200 тысяч. Это же п****ц! Ради чего, чувак? Более абсурдной войны, наверное, никогда не было в истории человечества. Абсолютно бессмысленная. Ведь не существует причины! Но есть шизофреник с амбициями властелина мира. У меня просто нет других вариантов.
- Ты знаешь, что его в детстве били во дворе? А потом он был стукачом. Потом ему 20 лет каждый день рассказывали, что он великий, и чувак поплыл.
- Поплыл, да. А как мы будем жить дальше в этом соседстве? Ой, не знаю. Боюсь, что ненависть передастся через поколение. К сожалению. Через поколение… Но, мы решили о хорошем. Украина рождается по-новому в этой войне. Просто другая страна появляется на глазах. Если еще в 2014 году и далее у нас здесь тоже были адепты «стабильности», «русского мира» в смысле дружбы с северным соседом и «братья славяне». То, боюсь, сейчас мы уже другая нация, если уже я, Анна Гин, почала размовляти українською мовою (улыбается).
/nginx/o/2023/02/23/15158490t1hf564.jpg)
Украина будет классной и цветущей. Украина будет в Евросоюзе. Надеюсь, что будет и в НАТО. Это будет мощная европейская страна, в которой будут жить наши дети. Я, может быть, и не дотяну. А дети наши точно будут жить в стране, которую уважают во всем мире. И уважают по чесноку. Не боятся из-за той самой красной кнопки, а уважают искренне.