/nginx/o/2023/11/07/15704510t1he5df.png)
/nginx/o/2023/12/12/15777191t1hc4df.jpg)
Мусульмане в Эстонии не более опасны, чем любые другие иммигранты. Универсальных способов интеграции не существует. А без приезжих экономика Эстонии не справится. Rus.Postimees опросил экспертов трех стран об опыте их государств и предостережениях КаПо о рисках роста приезжих из стран Востока и Азии.
Департамент полиции безопасности 12 апреля сообщил, что количество мусульман из так называемых стран риска в Эстонии растет очень быстро. По данным КаПо, мусульманская община в Эстонии сегодня насчитывает уже около 10 000 человек.
По словам заместителя генерального директора Полиции безопасности Мартина Арпо, основную долю граждан из исторически исламских стран составляют индусы, нигерийцы, турки и азербайджанцы. Однако в последний год наметилась новая и, по мнению КаПо, тревожная тенденция: с началом войны в качестве дешевой рабочей силы стали принимать на работу узбеков, таджиков, казахов и киргизов.
Количество граждан из «стран риска» с действующим видом на жительство по состоянию на 1 января 2023 года в сравнении с 1 января 2016 года.
2016/2023
Азербайджан 274/810
Бангладеш 77/466
Египет 92/301
Индия 376/1662
Иран 73/574
Казахстан 158/402
Нигерия 237/1295
Пакистан 88/705
Турция 245/1015
Филиппины 41/230
Узбекистан 61/189
Шри-Ланка 27/192
«В Центральной Азии высокий рост населения, доля молодежи постоянно растет, - рассказал Rus.Postimees о причинах миграции из таких стран эстонский этнолог и социальный антрополог Аймар Вентсель. - Из-за нехватки рабочих мест в Кыргызстане, Узбекистане и Таджикистане (Казахстан - это отдельный вопрос), всегда существовала трудовая миграция, то есть люди мигрируют в другие страны, чтобы заработать деньги для отправки другим членам семьи».
До сей поры жители Центральной Азии традиционно ехали на работу в Россию. Однако их возможности там начали сходить на нет еще в 2014 году, когда начались первые санкции, а потом наступил COVID. Параллельно с этим около 15 лет назад трудовая миграция из Центральной Азии начала переориентироваться на Южную Корею, США, Европу.
«Около пяти лет назад началась миграция узбеков в Латвию, - вспоминает Аймар Вентсель. - Возможно, Эстония в этом процессе скорее последняя, чем первая».
Когда началась война в Украине, многие работавшие там таджики и узбеки были вынуждены искать работу в других странах.
«Основная причина роста миграции из Центральной Азии в Эстонию заключается в том, что здесь есть работа, которую они могут выполнять. Или люди в Центральной Азии думают, что в Эстонии есть работа», - уточняет эстонский антрополог.
Демограф Аллан Пуур ранее объяснял Rus.Postimees, что без иммиграции население Эстонии будет сокращаться. Падение рождаемости будет продолжаться еще несколько лет, военные мигранты из Украины никак на это не влияют, а сокращение доли этнических эстонцев в населении республики неминуемо, уточнял профессор народонаселения, ведущий научный сотрудник Эстонского Института социальных наук Таллиннского университета.
«Я думаю, многие люди не понимают, что отрицательная рождаемость означает для нашей экономики, - согласен с коллегой в необходимости притока новых жителей Аймар Вентсель. - Но Эстония - очень монокультурная страна, и я думаю, что очень большая часть людей боится людей из других культур. В случае со Средней Азией есть еще и тот факт, что внешность отличается».
При этом Аймар Вентсель согласен, что эстонское государство должно контролировать миграцию.
«Очень важно, чтобы не распространялись пустые слухи, - пояснил он свою мысль. - На данный момент я не вижу никаких серьезных рисков. Так, трудовая миграция из Центральной Азии принципиально отличается от миграционного кризиса на Ближнем Востоке в 2015-2016 годах, когда люди бежали от войны, климатической катастрофы или голода. При всем уважении к КаПо, там, похоже, нет экспертов по Центральной Азии и центральноазиатской миграции. Жители Центральной Азии выезжают за границу в основном для того, чтобы отправить деньги домой».
«Надо сказать, что на самом деле все эти "мусульманские" страны очень разные, - согласен антрополог Сергей Абашин, специалист по миграционным исследованиям из Санкт-Петербурга. - Допустим, страны Центральной Азии, или Южного Кавказа прошли довольно долгий путь светской жизни в рамках одного общего государства. Там есть сильная историческая память. В Казахстане и Узбекистане довольно светские режимы вообще. Там религиозность носит бытовой характер. Конечно, там есть эксцессы, которые связаны с терроризмом, но в массе своей - это светские общества турецкого типа. И даже может быть более светские, чем Турция. Поэтому нельзя их смешивать с выходцами из стран мусульманской Африки, или других стран, вроде Афганистана, или Эфиопии».
Соответственно, считает эксперт, и подход к ним должен быть дифференцированным: «Конечно, нужно работать с религиозными экстремизмом. Но в массе своей тут речь о разных культурных привычках».
Сергей Абашин видит и другую проблему – смешение статусов.
«Есть те, кто получил статус беженцев, есть те, кто получил ВНЖ с процедурами интеграции. Есть те, кто получают временное разрешение на работу, рабочие визы на короткое время. Это очень разные группы и в правовом смысле, и в смысле их планов на будущее, готовности интегрироваться в общество. Мне кажется, что когда в публикациях СМИ не различаются эти группы, то проблема не в группах, а в публикациях. Такие страхи, которые такие публикации продуцируют, очень проблематичны», - констатирует очевидное для стран, давно живущих в режиме интенсивной миграции из эксперт.
Аймар Вентсель добавляет, что в Центральной Азии существует незначительная угроза исламского фундаментализма.
«Жители Центральной Азии не являются особо набожными мусульманами, как и жители многих ближневосточных регионов, - объясняет доступные любому любопытному человеку вещи доцент Тартуского университета. - Кроме того, ислам Центральной Азии гораздо менее консервативен, чем ислам Ближнего Востока. Саудовский фундаментализм также очень непопулярен в Центральной Азии».
Эксперт также отмечает, что и опыт Латвии показывает, что трудовая миграция узбеков, таджиков или кыргызов не обязательно вызывает какие-либо кризисы или конфликты.
«Утверждение о том, что в странах Центральной Азии не ведется борьба с исламским фундаментализмом, не соответствует действительности. Однако, возможно, не все методы этих стран приемлемы для нас», - говорит Вентсель.
/nginx/o/2023/04/18/15265287t1h9588.jpg)
Эксперты из Финляндии также видят тенденциозность в попытках найти подтверждение какой-либо моральной панике по поводу мусульман и выходцев из Средней Азии.
«Большинство мигрантов из Средней Азии просто хотят заработать немного денег, а не устраивать революции», - уверена религиовед Каарина Айтамурто. Доктор философии, научный сотрудник Александровского института Хельсинского университета видит больше различий между Московским Патриархатом и остальным христианским миром, чем между такими мигрантами и, например, финнами.
Работники из стран, где традиционно силен ислам, - не новость для той же Финляндии. В начале 1990-х годов одним из самых больших «видимых» меньшинств там были выходцы из Сомали. После 2016 года было много мигрантов из Ирака. «Но мы также принимали мигрантов из таких стран, как Афганистан или, в 1990-х годах, Босния», - напоминает Каарина Айтамурто историю миграционных опасений, которую соседи Эстонии пережили еще несколько десятилетий назад.
Религиовед их Хельсинки отмечает, что проблемы, связанные с относительно новым большим меньшинством, схожи в разных странах и не связаны с религией.
«В 1970-х годах самой большой социальной проблемой в Швеции были финны-бездельники, в конце XIX века Соединенные Штаты были очень обеспокоены католиками из Ирландии, которые, казалось, бросали вызов Америке WASP. В таких городах, как Хельсинки, растет число молодежных банд (хотя в 1970-х годах было еще хуже), - улыбается эксперт. - Существуют программы по интеграции молодежи мигрантов в финское общество, но кажется, что они не очень эффективны».
По мнению Каарины Айтамурто, причина в том, что все эти программы разработаны с финской точки зрения и не учитывают точку зрения этих молодых людей. Кроме того, влияние на процесс оказывает и общее сокращение служб социального обеспечения.
«Это также означает, что ученики с особыми потребностями попадают в обычные классы в школе. Существует поколение детей мигрантов, многие из которых с детства испытывают дискриминацию и не чувствуют, что могут найти свое место в финском обществе, - говорит доктор философии Хельсинского университета. - В дополнение к повседневному расизму проводятся многочисленные тесты на подачу одного и того же заявления на работу как "Матти" или "Мохаммед". И угадайте, кто обычно получает работу».
При этом эксперт отмечает, что в Финляндии, где только что к власти пришли правые партии вместо социал-демократов, мигрантофобия становится все более популярной у политиков.
«Эту риторику взяли на вооружение и некоторые политики из более авторитетных партий. Конечно, всегда легко найти козла отпущения. Если вы приедете в какой-нибудь менее привилегированный финский пригород, например, в Корсо, то вскоре найдете местного пьяницу, который будет жаловаться, что мигранты забрали его работу и девушку, которую он бы точно не получил», - улыбаясь, рассказывает эксперт о корнях успеха правых популистов у обывателей.
Приезжие из «исламских» стран соблюдают свои традиции, которые часто идут в разрез со светскими нормами стран Европы, где насилие неприемлемо.
Но и в этой ситуации, считает финский эксперт, лучше работать непосредственно с целевой аудиторией, а не цепляться за букву закона.
«Меньшинства, находящиеся в неблагоприятном положении, могут не захотеть сообщать в полицию о насилии внутри группы. Еще многое предстоит сделать в отношении насилия в отношении женщин и детей в сообществах мигрантов. Для того чтобы изменить ситуацию, нам нужен вклад женщин-мигрантов и активистов, чтобы не казалось, что кто-то со стороны приходит диктовать. Однажды я брала интервью у молодой сомалийской женщины о гендерном насилии, и она сказала что-то вроде "Аллах здесь лучше"», - приводит Каарина Айтамурто говорящий пример, для тех у кого есть навык слышать.
/nginx/o/2023/04/18/15265300t1h2ee7.jpg)
По мнению финского эксперта, в обществе будет гораздо больше преступности, если не дать молодым мигрантам надежду на то, что они смогут получить образование, профессию, купить дом и дачу.
«Чтобы они могли почувствовать, что являются принятыми членами общества. – приводит она пример. - Если этого не сделать, будет гораздо больше молодежных банд. Идея закрытых сообществ в корне чужда северным странам, но если в нашем обществе будет больше отверженных людей, то, боюсь, именно к этому мы и движемся».
При этом, признают эксперты, не существует идеальных миграционных политик. Аймар Вентсель в разговоре с Rus.Postimees признался, что ничего не знает о таких программах в Эстонии.
В России говорить об эффективности интеграционных программ не приходится, потому что в них не заинтересованы ни местные власти, ни сами приезжие, отметил эксперт по миграции в России Сергей Абашин.
«В России все время говорят о таких программах, но в общем они плохо работают. Это связано с рядом обстоятельств. Программы адаптации – это дорогое удовольствие. Нужны и деньги, и специальные институты. А когда миграция массовая, а в случае с Россией речь идет о сотях тысяч и даже миллионах иностранцев, то, конечно, это требует инвестиций, на которые государство идти не готово. Плюс у государства есть ощущение, что программы адаптации притягивают мигрантов. Чиновники так это видят: если мы начинаем адаптировать мигрантов, то они и остаются в России».
В России же считают, что миграция должна быть временной. «Приехали, поработали, уехали. А большинство трудовых мигрантов чаще всего не видят себя постоянными жителями России, поэтому они довольствуются жизнью в замкнутых сообществах, где все основные проблемы они решают внутри своих мигрантских сетей. И это не про "плохую политику", или препятствование адаптации, а про отсутствие интересов со стороны государства и самих мигрантов», - говорит ученый о стране, с которой граничит Эстония.
«Наверное, довольно либеральной считается политика Канады. Хотя там тоже есть свои понятные ограничения. Тем не менее, их политика считается наиболее толерантной», - привел пример Сергей Абашин.