Вячеслав Иванов. Русская школа, садизм, нарциссизм и уши пропагандистов

Вячеслав Иванов. Фото: архив автора

Первое, что ощущаешь при чтении текстов о русской школе Эстонии, – раздражение. Сначала – плохо скрываемое раздражение самих авторов, а затем ответное раздражение у читающего. Если у вас реакция иная, я вам завидую, пишет журналист Вячеслав Иванов.

Читаешь мнение колумниста Кайре Уусен – вроде бы в ее рассуждениях есть правда. В письме читателя из Нарвы Аркадия Ходоса она (правда) тоже присутствует. И у тартуского профессора Рейна Руутсоо – тоже. Просто у каждого из них – своя правда...

Никого не хочу обидеть, но, ей-же-ей, вслед за цитатой из популярной песни в исполнении Аллы Борисовны «Мы оба были правы» (в данном случае вернее будет «вы»), хочется тут же процитировать не менее популярный фильм Леонида Гайдая: «И тебя вылечат, и меня вылечат!..»

«Позвольте войти наемнику капитала!»

Первое, что ощущаешь при чтении всех трех названных выше авторов, – раздражение. Сначала – плохо скрываемое раздражение самих авторов, а затем ответное раздражение у читающего. Если у вас реакция иная, я вам завидую.

Почему подобные материалы публикуются – в общем-то понятно. Срабатывает принцип нормальной журналистики, основанный на вольтеровском парадоксе: «Ваше мнение мне глубоко враждебно, но за ваше право его высказать я готов пожертвовать своей жизнью».

А вот для чего такие тексты пишутся – с этим чуть посложнее. Хотя и не настолько, чтобы впасть в ступор.

Во-первых, пишущий их человек стремится накопившееся по какому-то поводу раздражение (да-да, то самое) выплеснуть и тем самым как бы освободиться. Ключевое слово – «как бы».

А во-вторых, есть тут некий нарциссизм: смотрите, какой я рисковый, какой независимый и смелый – режу правду-матку прямо в глаза, и хоть бы хны!

Есть еще и «в-третьих»: это род морального садизма. Хочется «в ответку» сделать больно виновнику раздражения или хотя бы его симулякру.

Позвольте и мне присоединиться к этой конференции раздраженных. Не ради умножения негатива, а по принципу «клин клином вышибают».

Ну не нравишься ты мне!

Кайре Уусен, похоже, раздражает само наличие русского языка. Изо всех сил стараясь скрыть это, она при упоминании людей, не понимающих ни слова по-эстонски, в скобках оговаривается, что они при том «очень симпатичны». Но это мало помогает, раздражение не поддается маскировке. Фраза: «Есть рекламные объявления и вывески, на которых русский – на первом месте. Я не помню ничего подобного еще десять-пятнадцать лет назад» – выдает автора с головой.

В своем раздражении колумнист идет на прямой подлог, утверждая, что в супермаркетах соседних Финляндии и Швеции продавцам и кассирам «на рабочем месте нельзя говорить ни на каком языке, кроме государственного». Что касается Финляндии, эти утверждения опровергает живущая там русскоязычная журналистка Полина Копылова. А про Швецию могу сказать и сам. Гуляя по Вястерлонггатан (по-эстонски это Läänepikktänav, по-русски – Западная длинная), одной из пешеходных улиц Старого Стокгольма, мы, как и положено туристам, проголодались и забрели в первый попавшийся ресторанчик, которых здесь пруд пруди. И сразу же при входе взгляд зацепился за броскую надпись по-русски «Добро пожаловать!», а уж после нее – то же самое на английском, итальянском, финском и других языках.

А в другом кафе на параллельной улице (увы, забыл название) своими ушами слышал, как две официантки в переговаривались за стойкой бара по-русски, а затем на этом же языке одна из них обслужила обратившихся к ней соплеменных туристов. Для разнообразия на этот раз ими оказались не мы.

При этом Кайре Уусен совершенно не раздражает, что в крупных магазинах, в гостиницах, барах и ресторанах вас еще более охотно, чем по-русски, могут обслужить на английском языке.

Боюсь, впрочем, что все эти доводы для моих оппонентов мало что значат. Здесь срабатывает эффект, хорошо описанный в известном анекдоте про крестьянина-бедолагу, у которого раз за разом урожай уничтожался то градом, то птицами, то наводнением. Наконец он взмолился: «Господи, за что мне такие напасти?!!» И тогда в небесах открылось окошечко, Бог выглянул оттуда и произнес: «Ну, не нравишься ты мне, не нра-вишь-ся!»

Уши профессионального провокатора-пропагандиста

«Наш ответ Чемберлену» не заставил себя ждать. Фундамент, на котором выстраивает свою позицию нарвитянин Аркадий Ходос, достаточно убедителен. Суть изложена уже в заголовке: «Существующий порядок не мотивирует меня учить эстонский». Собственно, на этом можно было поставить точку. Но неравнодушный читатель решил пойти дальше – и ушел неведомо куда.

Допускаю, что человеку неприятно было читать раздраженные заметки о его родном языке. Но при чем здесь подсчеты, сколько лет исполняется «русской» Эстонии, а сколько – «эстонской»? Тем более что подсчеты эти, мягко говоря, не вполне корректны, и даже не с моральной точки зрения, а с сугубо фактологической. И я, убейте, не понимаю, зачем в этом контексте подчеркивать, что русская культура, «в силу многочисленности нашего народа и несравненно более долгой истории политической независимости значительно богаче эстонской». Чтобы указать оппонентке ее место?

Ключевая фраза выступления Аркадия Ходоса: «Мой круг общения, работа, повседневная жизнь не обязывают меня знать эстонский, что меня вполне устраивает. Я приспособился, и это было удивительно просто». Абсолютно без иронии утверждаю, что искренне рад за Аркадия. В принципе, этой фразой все сказано. Остальное – то же самое раздражение, которое способно вызывать только встречное – нарастающее! – раздражение. Что и произошло.

Продолжение диалога с подключением к нему профессора Рейна Руутсоо приобрело черты перепалки под лозунгом «сам дурак!». Аргументы профессора, даже те, которые можно было бы принять, как и у его оппонента, сводятся на нет презрительностью тона и нетерпимостью в оценках. При этом бросается в глаза, что когда речь заходит об эстонской или западноевропейской истории, культуре, политике и других сторонах жизни, в ход идут исключительно комплиментарные выражения. А в случаях, когда фигурируют российские (включая СССР) атрибуты того же ряда, – преобладают уничижительные характеристики.

Я понимаю, что здесь мы имеем дело не со строго научной дискуссией, а с социальным диалогом. Но, на мой взгляд, такие выражения, как «уши профессионального провокатора-пропагандиста», «сочетание глупых, невежественных и высокомерных деклараций», «паутина абсолютной лжи и демагогии», «сознательная демагогия» и «невежество читателя», гораздо уместнее именно в запале научного спора между специалистами, которые после жаркого обмена жалящими ударами, как правило, могут, мирно обнявшись, направиться в паб.

Когда речь идет об общественной дискуссии, обе стороны обязаны подбирать выражения, щадящие достоинство визави. Иначе практически невозможно разобрать, где же именно видны эти самые уши – и кому они принадлежат.

P.S. Что же касается содержащегося в мнении филолога Анны Вершик предложения разрушить «механизм, воспроизводящий языковую и социальную сегрегацию», под каковым подразумевается в первую очередь наличие русскоязычной школы в Эстонии, оно – предложение – по степени своего конструктивного гуманизма вплотную приближается к идее «окончательного решения еврейского вопроса». Kommentar überflüssig*.

* Комментарии излишни (нем.)