Серия интервью: Кая Каллас считает, что политика Эстонии – это каэраяан (2)

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.

Если бы Кая Каллас стала премьер-министром, она бы не знала, пост какого министра предложить Юри Ратасу: до сих пор она не обнаружила в Ратасе компетентности ни в какой области. И, напротив, себя она видит как минимум в трех министерских креслах, не говоря уже о кресле премьер-министра, выяснилось из интервью, данного Postimees.

- Если бы вы были премьер-министром и вдруг выяснилось бы, что самый крупный в Эстонии банк отмывает деньги – ваши действия?

- Государству необходимо решительно отреагировать  и ясно сказать, что мы не принимаем такую деятельность, накажем виновных и подадим сигнал, что мы не потерпим отмывания денег ни в каком виде. Для экономики очень важно происходящее в банкинге: чтобы был доступ к финансам и можно было совершать переводы. Банковский сектор сейчас имеет очень плотную конкуренцию и если возникает проблема, то она охватывает весь сектор.

- Предположим, что вы стали премьер-министром и оказывается, что кампанию вашей партии финансировали черными деньгами. Как вы отреагируете?

- Так же, как я отреагировала в 2012 году. К таким вещам нельзя относиться толерантно. Но сейчас это все равно невозможно: установлены четкие правила. Наличными делать пожертвования нельзя, все пожертвования должны быть задокументированы. Сбором пожертвований занимается наш генеральный секретарь, и я верю, что он держит все под контролем.

- Как бы вы поступили в 2012 году на месте тогдашнего премьер-министра Андруса Ансипа?

- Сейчас нет смысла возвращаться к этому. Нашим вопросом СМИ занимались долго и основательно, эти вещи изучены. Наше дело расследовала и прокуратура, которая заняла свою позицию. Я считаю, что этот долг мы оплатили сполна.

- Вопрос был: что бы вы сделали не так, как Ансип?

- Я не буду отвечать на этот вопрос. Я не помню, как конкретно отреагировал Ансип, не помню всех обстоятельств. Это было очень давно и, я считаю, нет смысла к этому возвращаться.

- И все же, после так называемого Сильвергейта говорили, что у вас и Сийма Калласа была идея создать свою, настоящую Партию реформ. Насколько серьезным был этот план?

- Это неправда.

- Сколько раз вы уже успели пожалеть, что стали председателем Партии реформ?

- Ни разу не жалела.

- Кажется, что вы бы чувствовали себя лучше, руководя такой Партией реформ, какой она была при рождении - право-либеральная партия. Сейчас она стала партией масс, как Центристская партия. Правильно?

- Я не могу ответить на этот вопрос, поскольку я не руководила той молодой Партией реформ. Каждая организация со временем развивается, так и должно быть. Каждая организация меняется вместе с руководителем. Поначалу люди пришли в Партию реформ под руководством моего отца – за ним. Теперь партия очень развилась, люди присоединялись к ней и во времена Андруса Ансипа, и позже. Я надеюсь, что и я что-то привнесу в организацию и разовью ее в своем направлении. Это не означает, что прошлое будет отброшено. В любом случае нельзя возвращаться к точке старта. Ситуация девяностых и сейчас тотально различаются. О том, что я как адвокат могла делать в начале 1990-х годов, нынешние адвокаты только мечтать: крупные приватизации, крупные процессы. В девяностых годах  государство строили с нуля, сейчас совсем другая ситуация.

- Я о другом. Ваши основные убеждения – либеральные. В то же время в Партии реформ очень сильно консервативное крыло и как руководитель партии масс вы вынуждены представлять консервативные посылы, в которые вы сами не верите. Почему либеральное крыло Партии реформ стало таким слабым, а консервативное стало таким сильным?

- Я выражу позицию, в которую я верю сама, я это делала всегда. Действительно, у нас 12 000 членов с очень разными взглядами. Не будет шуткой сказать, что вам не нужно выбирать никакую другую партию, поскольку внутри нашей партии вы найдете членов, которые представляют ваши взгляды.

- Это абсурдно!

- Нет. В итоге же мы договариваемся о том, что будем делать. Есть люди с социальными и консервативными взглядами. По основным ценностям нам не приходится искать компромисс.

- И в чем заключается основная ценность Партии реформ?

- Основная ценность заключается в том, что мы не наказываем за старательность, поддерживаем предприимчивость, ценим свободу. От этого мы не отступаем.

- В то же время вы обещаете бесплатные обеды, так называемые бесплатные места в детских садах – кто как не вы должны знать, что налогоплательщики получат бесплатные обеды лишь за свои собственные деньги? Почему вы согласились участвовать в этой возне?

- То, что государство должно было бы взять плату за места в детском саду на себя, решает совсем другую проблему. Дети же развиваются независимо от того, находятся они внутри системы образования или за ее пределами. Нелогично, что если даже высшее образование является бесплатным, родители должны платить за детсадовское, причем довольно много. Этот вопрос отличается от других бесплатных вещей тем, что услугу оказывают самоуправления. Там такая же система поголовных денег, как в школе. Исходим из принципа, что у каждого должны быть равные возможности.

- Вы говорили, что не будете сотрудничать с EKRE, и противостояли «Отечеству», по мнению которого, главной задачей эстонского народа является выжить, но в то же время вы сами представляется национал-патриотические ценности.

- Как вы можете такое говорить – я же не противостояла этому.

- Вы говорите точно так же, как национал-патриотические партии, – и как Центристская партия – что детей должно рождаться больше. Чем вы от них отличаетесь?

- Это – патриотизм. То, что мы стоим за Эстонию, это естественно и необходимо. Но, послушайте, мы живем в Эстонии, у нас маленькая страна. У государства есть две крупные цели: чтобы сохранились народ, культура и язык, и чтобы работала экономика страны. Все решения должны поддерживать эти цели.

- Кто угрожает эстонской культуре?

- У нас маленький язык, на котором говорит 800 000 человек. Если мы не будем защищать эстонский язык, общее эстоноязычное образование, то культура будет в опасности. Культуре угрожает и другое: например, рассказываем мы детям о днях Марта и Кадри или принимаем этот Хэллоуин. Я не против такого развития, но крупные культуры всегда угрожают маленьким. И крупные страны защищают свою культуру и пытаются всячески развивать свой язык. Это совершенно естественно, что мы защищаем эстонский язык и культуру – это даже записано в Конституции.

- Почему мы видим вас в рекламе с детьми и стариками, а не с предпринимателями – хотя вы сами назвали предпринимательство первым в числе ценностей?

- Как вы затащите предпринимателей в эту рекламу? Как сказал Жан-Клод Юнкер, «мы знаем, что мы должны делать, но, прежде всего, мы должны выиграть выборы». Экономическая часть очень основательно расписана в нашей программе. Все, что мы делаем, мы делаем для того, чтобы экономика работала лучше, чтобы предприятиям было лучше работать. И это для того, чтобы поступало больше денег от налогов, чтобы люди становились богаче и жили лучше. Я не вижу тут никакого противоречия. Я также не считаю, что предприниматель ждет какой-то рекламы.

- До того, как вы стали председателем партии, Кристен Михал сказал, что Партия реформ не будет сотрудничать с EKRE. Вы сказали, что не будете. Как партия отреагировала на такие высказывания?

- Мы обсудили это на правлении, и это была общая позиция. Все это согласовано с правлением.

- Говорят, вы вступили в Партию реформ по рекомендации  Райна Розиманнуса. В чем заключалась эта рекомендация?

- Да, в заявлении должен быть указан рекомендующий. С Райном Розиманнусом у нас в 2010 не то в 2009 году были длительные встречи. Он пытался убедить меня, что такие люди, как я, могли быть в политике. Но до принятия решения потребовалось много времени.

- Еще несколько лет назад Розиманнуса считали очень влиятельным в Партии реформ. После вашего прихода о нем больше ничего не слышно, как вы этого добились?

- Я давно с ним не сталкивалась. Я не знаю, чем он занимается.

- Примерно год обычно требуется на то, чтобы приноровиться к должности. У вас год на посту председателя партии истечет сразу после выборов. Насколько вы учли, затягивая с возвращением из Брюсселя, что на обучение потребуется время?

- Я не затягивала с возвращением из Брюсселя. Приехала именно тогда, когда смогла приехать. Решения нужно принимать, когда настал момент.

- Почему самая лучшая реклама Партии реформ с Рохе Дебалаком у вас такая самоироничная? Обещать более зеленую траву и более синее небо? Да и Андрус Ансип не говорил: «Господи, помоги».

- Это демонстрирует наше чувство юмора и то, что мы, по сути, в состоянии посмеяться над самими собой. Такого подхода могло бы быть больше.

- С рейтингами же у Партии реформ все в порядке, но как только дело переходит на личности, Юри Ратас всегда впереди всех, почему?

- Юри Ратас – премьер-министр, и если спросить у людей, кто должен быть премьер-министром, то первым на ум придет тот, кто является им сейчас. Это логично, так было и раньше. Моя поддержка очень велика, учитывая, что я не являюсь премьер-министром.

- В начале кампании вы критиковали Ратаса, но это не принесло плодов. Почему эта тактика не сработала?

- Юри Ратас – отличный человек. И весьма округлый. Правда: его не зацепить ни одним вопросом, он невероятно хорош в умении не отвечать на вопросы. Он такой дружелюбный и чудесный. Но легко быть популярным, если ты не принимаешь решений.

- Вы пытались сделать экономику основной темой выборов, но это не удалось. Почему люди не говорят на экономические темы?

- Говорят. Пойдите и поговорите с людьми на улице. 385 000 человек не воспользовались освобождением от налогов, поскольку не хотели потом ничего доплачивать. Они очень недовольны этой системой. Я встречалась в Кейла со спасателями, думала, что будем говорить о внутренней безопасности, но они захотели говорить о системе подоходного налога. Зарплаты спасателям подняли, но поскольку они работают в нескольких местах, то приближаются к следующей ступени и с них снимают дополнительные налоги. Они очень злятся. Один пенсионер, работающий почтальоном, сказал мне, что ему нет смысла ходить на работу.

- Работающие пенсионеры – это очень маленькая группа избирателей.

- Возьмем неработающих. Получаешь компенсацию по сокращению, она входит в число доходов, и с нее нужно платить налог. Или молодые матери, которые должны отдать часть своей компенсации по родам. Таких рассерженных групп много.

- Поскольку люди не воспользовались освобождением, после подачи декларации в этом году возвращаемые суммы будут больше, чем в прошлом.

- Но это и есть проблема. Люди, которые могли потратить эти деньги на себя и свои семьи, дали государству беспроцентный кредит на год. Они получат деньги, но покупательская способность уже меньше, чем годом ранее.

- Они об этом думают? Вдруг они просто рады, что получат им вернут деньги?

- Нет. Вы недооцениваете людей.

- Во время миграционного кризиса ваши либеральные убеждения не оказали влияния. Почему?

- Оказали.

- Вас обвиняли в бесхребетности, отсутствии четкого посыла.

- У нас были четкие принципы. Мы хотели, чтобы у государства был контроль.

- Как мне кажется, решать должно правительство.

- Если бы мы поддержали заявление об этом миграционном договоре, мы вступили бы в противоречие с экспертами по праву, которые говорили, что правительство в любом случае должно принять решение. У нас было желание, чтобы это предложение – правительство должно принять решение – содержалось в заявлении. Тогда бы мы его поддержали. Но могли и провалить: сделать так, чтобы все проголосовали так, как сами считают правильным. Мы решили, что не будем голосовать, и это означало, что заявление пройдет.

- Задним числом думаете, что получилось хорошо?

- Нет, но мы попали в цель.

- Но попали же.

- Попали. Однако наш стиль поведения не достиг поставленной задачи. Но я не согласна с тем, что мы не приняли решения или не держались вместе. Мы точно знали, что мы делаем, просто не смогли это в достаточной мере объяснить.

- Предположим, что вы выиграете выборы. Место какого министра вы предложите Юри Ратасу?

- А в чем Юри Ратас компетентен?

- Это я хотела спросить у вас.

- При формировании правительства прежде всего нужно договориться о принципах. При создании правительства с Центристской партией у нас есть три проблемы. Во-первых, налоговая политика: мы хотим, чтобы 500 евро были свободными от налогов доходов и дальше шла единая система, они выступают за ступенчатый подоходный налог. Во-вторых, политика гражданства: они хотят упразднения языкового требования, мы не хотим раздавать гражданство всем. Мы хотим, чтобы экзамен по языку и Конституции сохранился. В-третьих, система образования: мы хотим, чтобы она была эстоноязычной, начиная с детского сада, Центристская партия этого не хочет. Если Центристская партия согласится с нашими позициями, то о других вещах мы сможем говорить. И если мы достигнем договоренности, то вопрос министров решат сами партии.

- Да, но в чем же Юри Ратас компетентен?

- Я не знаю, в чем он компетентен. Я этого не заметила.

- Вы так много дебатировали и все равно не узнали друг друга?

- Он очень силен в представлении своей точки зрения, но я не знаю, что он действительно знает, как реагирует на какие-то темы. Я этого не знаю! Когда я была в Рийгикогу, он был вице-спикером парламента, ездил повсюду с водителем, но не участвовал в работе ни одной комиссии.

- То есть, вы не представляете для него ни одного портфеля?

- Я не знаю, в чем он компетентен. Когда я была в Рийгикогу, он не представлял ни одну позицию.

- Представим себе, что выборы выиграет Центристская партия. Какое место вы хотели бы получить в правительстве Юри Ратаса?

- Мы работаем над тем, чтобы выиграть выборы. Я действительно не думаю об этом. Но поскольку я 14 лет отработала адвокатом, то я очень компетентна в праве.

- Место министра юстиции.

- Место министра юстиции. Я бы справилась в Министерстве иностранных дел, поскольку я компетентна и во внешней политике. Справилась бы и в Министерстве экономики, поскольку я компетентна и в экономике.

- Что вы будете делать, если Партия реформ не выиграет выборы? И хуже того – не попадет в правительство?

- Мы сосредоточены сегодня на том, чтобы выиграть. На это правда, нужно получить мандат на формирование правительства. Каким могут быть возможные комбинации и договоренности – это уже вопрос 4 марта.

- Если Центристская партия создаст правительство и оставит рядом как вас, так и EKRE, что будете делать? Уйдете с поста председателя партии?

- Конечно, я не уйду, поскольку не за горами очередные выборы. Сейчас мы направляем все силы на то, чтобы самим создавать коалицию.

- Злые языки говорят, что Кристен Михал ждет вашего провала, чтобы самому занять место лидера партии. Как вы это прокомментируете?

- Что думает Кристен Михал, нужно спросить у него. Михал – член нашей команды, он работает на сильный результат, и его фокус наведен на предвыборную борьбу.

- Когда вы впервые баллотировались в 2011 году, сразу получили личный мандат. Что вам тогда принесло такой хороший урожай голосов?

- Если бы понимать, как думает избиратель! Тогдашние отзывы говорят, что я была очень компетентна в частном секторе, я смогла обосновать свою позицию, хорошо аргументировала и по образованию – юрист. Это было причинами. И еще то, что я - женщина, об этом говорили многие.

- Еще говорили, что одной важной причиной была фамилия. Насколько она могла повлиять?

- Конечно, это влияло. Это помогает, если у тебя известная фамилия. Но есть же и люди с известными фамилиями, которые не достигают такого сильного результата.

- После замужества вы фамилию все же не сменили, почему?

- Это личная история. Один раз я фамилию уже меняла. Тогда я была адвокатом, и это было тяжело – один день ты кто-то, а на следующий день тебя не существует. Нужно всем объяснять, что это теперь ты.  Проще, когда твое имя еще не приобрело известность. Мы обсуждали это с мужем и пришли к выводу, что мое имя – это мой торговый знак и путь оно остается прежним.

- Вы стали председателем Партии реформ во многом благодаря отцу. И потом Сийм Каллас значительнее и авторитетнее других высказывался по важным вопросам, давая основание спросить: почему говорит он, а не председатель Партии реформ? Насколько вы сами испытываете неудобство из-за этого?

- Абсолютно не испытываю. Уже то, что 41-летней женщине задают такие вопросы – вы, конечно, председатель партии, но, скорее всего за вами должен стоять какой-то мужчина… Это совершенно нормально, что женщина является председателем партии. Мой отец очень опытный человек, и этот опыт нужно использовать. Я не скрываю, что прошу у него совета, и я горжусь, что он занимает определенную позицию по вопросам, в которых он очень силен.

- С кем вы еще советуетесь?

- У меня очень много коллег. В партии есть много людей с разным опытом. Я не стала бы называть кого-то по именам. Совет может дать каждый, но решения все же придется принимать самой.

- Кому вы доверяете?

- Я по характеру доверчивый человек. Я всех считаю хорошими, не подозреваю в плохом.

- Женщины премьер-министра в Эстонии еще не было, почему?

- Не могу судить. Сейчас удачное время сделать женщину премьер-министром.

- Насколько вы готовы к тому, что с этим планом придется подождать еще один выборный цикл или даже больше?

- Сейчас мы сосредоточены на победном результате.

- Если бы политика была танцем, то каким?

- Если мы говорим о дебатах, то это - словесная война. Когда-то я читала книгу Джоржда Лакоффа (и Марка ДжонсонаВ.К.) «Metaphors We Live Be» («Метафоры, которыми мы живем»), и он утверждает, что если мы меняем метафору, то мы меняем всю ситуацию. Если мы говорим не "словесная война", а "танец", – когда один делает шаг вперед, то второй отступает на шаг – то это кажется более гармоничным, чем война, где один побеждает, а второй проигрывает. Каким это могло бы быть танцем… В Эстонии это мог бы быть каэраяан.

- Какой танец вам нравится танцевать самой?

- Все возможные. Мне нравится латиноамериканские, мужу больше нравятся стандартные танцы. Поскольку я много занималась народным танцем, то «Тульяк» всегда хочется станцевать.

- Какие выборы, кроме политики, еще актуальны в вашей жизни?

- Боги улыбаются, когда люди строят планы. Много таких сфер деятельности, которые заставляют глаза гореть. Одна конкретная сфера – инновации и технология.

Также читайте интервью: 

Март Хельме

Евгений Осиновский

Кристина Каллас

Хелир-Валдор Сеэдер

Юри Ратас

Комментарии (2)
Copy
Наверх